Андрей Мартьянов - Последняя война
Для того чтобы попасть к Учителю веры, следовало написать прошение и отдать его одному из приближенных аттали — проповедникам из Золотого храма или сотникам Священной стражи. Потом ждать ответа. Может быть, несколько седмиц. Может, год.
— Что будем делать? — Кэрис сдвинул на затылок надоевший ему тюрбан. Он не имел ничего против того, чтобы быть саккаремцем, а тем более воином (в Меддаи не слишком жаловали чужеземцев), но одежду, по мнению Кэриса, подданные шада носили самую неудобную. Судите сами: как можно вытерпеть наступавшую к полудню жару в шерстяном халате? — Я предлагаю отвести глаза страже. У меня это получится.
— А потом? — испугался Фарр. — Не забудь, эт-Убаийяд — мудрейший из мудрых и наверняка сумеет распознать твое колдовство. Понимаешь, что тогда произойдет? Ты ведь дэв!
— Тихо, — шикнул Кэрис, оглядываясь на стоявших неподалеку мрачных воинов Священной стражи в красно-черных халатах. — Я тебя предупреждал? Забудь, что я дэв. Иначе мне придется сделать так, чтобы ты забыл. Постой-ка… Есть одна мысль.
— Какая? — поднял бровь Фарр. — Только обойдемся без колдовства, ладно? Следует уважать Священный город и Атта-Хаджа.
— Атта-Хаджа следует, — кивнул вельх. — Из невоплощенных духов он один из самых сильных. Хотя я не думаю, что его оскорбит мое волшебство. Оно только разбередит ваши предрассудки… Пошли обратно к Бен-Аххазу! Надеюсь, Драйбен остался в шатре, а не ушел куда-нибудь.
Быстрым шагом они миновали два квартала, встречая по дороге многочисленных храмовых служителей, учеников и вооруженных ятаганами стражей. Наконец впереди показался высокий шатер старика джайда. Бен-Аххаз, стоя у входа, по-прежнему громогласно зазывал к себе постояльцев, но сегодня еще никто из прибывающих в Меддаи людей не прельстился на заламываемые им цены.
— Удешеви постой на два сиккилла, — с насмешкой бросил Кэрис Бен-Аххазу, перед тем как нырнуть под полог, — и к тебе люди повалят валом. Хотя нет, не надо. В шатре сейчас просторно, а я не хочу спать с двумя десятками грязных купчишек, от которых наверняка наберешься… вшей.
— Что вы все заладили про вшей? — визгливо возмутился джайд. — Если ты, уважаемый, отыщешь в моей палатке хотя бы одну вошь, я верну все деньги и еще доплачу столько же!
— Вот как? — Кэрис запнулся и хитро подмигнул Фарру. — А это что?
Вельх шагнул к Бен-Аххазу, взял его за руку в ткнул пальцем в резво проползавшее по наплечыо белой полосатой накидки джайда насекомое. Атт-Кадир мог поклясться, что миг назад крохотного создания не было и в помине и что это очередной фокус Кэриса.
— Ой, вот еще одна! — восклицал вельх. — И еще! Где мои деньги?
Бен-Аххаз, разинув беззубый рот. покраснел, потом побледнел, не в силах вымолвить ни слова, да так и остался стоять столбом. Кэрис, потянув за собой Фарра, исчез в полумраке шатра.
— Господин Бен-Аххаз, — недовольно сказал Фарр вельху, — весьма пожилой и уважаемый человек. Разве можно так шутить?
— Можно, — без тени сомнения ответил Кэрис. — Он сребролюбив, жаден, склочен и делает на чужой беде огромные деньги. Его давно следовало бы проучить… Ага, Драйбен! Фарр, ступай посиди у очага. Мы тут побеседуем с благородным эрлом…
Некоторое время Кэрис, присев рядом с лежанкой нардарца, что-то долго шепотом втолковывал Драйбену и наконец добился желаемого. Нардарец, состроив кислую физиономию, отпер ключиком свой обитый железными полосами небольшой сундук и, будто нехотя, вручил вельху некий предмет, замотанный в белый шелк.
— Вернем в целости и сохранности, — уже громче пообещал Кэрис. — Кстати, где Фейран? Я понимаю, здесь Священный город, но отпускать женщину одну…
— Она ушла помогать другим женщинам носить воду для больных, — угрюмо ответил Драйбен. — Я не стал ее удерживать. Фейран свободный человек и может распоряжаться собой как хочет.
— Ясно. — Кэрис подтащил к себе свой удивительный мешок. — Фарр, иди сюда. Вот калам, вот пергамент. Куда я засунул чернила? Ага, нашел… Садись и пиши. Диктую: "Светлейшему аттали эт-Убаийяду. Блаженный отче, смиренно просим тебя уделить свое просвещенное внимание нашей скромной посылке и, если она покажется тебе достойной краткой беседы о ее свойствах и происхождении, незамедлительно принять нас. Жительство имеем на постоялом дворе джайда Бен-Аххаза, что возле полуночного входа в город". Подпишись за всех, кроме Фейран. Женщину к аттали все равно не пустят. Написал? Теперь идем к страже.
Ничего не понимающий Фарр отдал листочек пергамента вельху, тот перевязал небольшой свиток и шелковый сверток Драйбена шнурком, найденным в кармане халата, и отправился к выходу. Нардарец, поморщившись, откинулся на подушку и вновь взялся за какую-то книгу, а атт-Кадир побежал за Кэрисом.
Приунывший Бен-Аххаз со страдальческим видом чесался. Мерзкие насекомые, наколдованные Кэрисом, почему-то бегали только по нему и не желали никуда уходить.
— Между прочим, у меня есть отличное средство против вшей, — заметил, проходя мимо джай-да, Кэрис. — Десять сиккиллов за баночку. Захочешь — скажи, продам.
Джайд, по-прежнему пораженный немотой, дрожащими руками полез в пояс. Едва деньги перекочевали в карман вельха, Кэрис вытянул неизвестно откуда маленький глиняный сосуд и вручил хозяину Шатра. Тот немедля начал ковырять смоляную пробку грязным ногтем.
— Пошли быстрей. — Кэрис подтолкнул Фарра кулаком под ребра. — Вши, конечно, подохнут, но что произойдет дальше — понятия не имею!
— Нехорошо… — заикнулся атт-Кадир, но, увидев укоризненный взгляд вельха, замолчал. Все-таки Бен-Аххаза стоило немного наказать за грех сребролюбия, — Тогда… Отдай сиккиллы, которые забрал у него!
— Зачем? — удивился вельх, но спорить не стал. — Пожалуйста, если тебе нужно…
Зажав в ладони десяток чеканенных на побережье Халисуна серебряных кругляшков с изображением лука и пучка стрел, Фарр пробежал глазами по темным палаткам беженцев, подошел к старцу, возглавлявшему семейство из трех женщин, раненного мергейтской стрелой мужчины, находящегося едва не при смерти, и целого выводка детей, и вручил все деньги ему.
— Благодарю, светлейший мардиб. — Эти слова старика лишь коснулись слуха быстро отошедшего в сторону Фарра. Кэрис задумчиво протянул:
— Хоть так… Они действительно нуждаются. Ты человек, тебе близко сострадание и прочие чувства, которых нелюди зачастую лишены. Доживешь до старости — поймешь, что, в сущности, смысл имеет только сама жизнь. Твоя жизнь, а не чужая. Конечно, тебе мои рассуждения могут показаться жестокими, но пожил бы ты с мое…
