Виталий Забирко - Все пули мимо
— А я где? — перебиваю ревниво.
— Ты?.. Ах, да. Ну, ты тоже из самолёта выходишь…
Размечталась, думаю пасмурно. Вас с супружницей Блина и на пушечный выстрел друг к другу подпускать нельзя, а то, вместе сведи, греха не оберёшься. Та такому феминизму обучит, что мне и Пупсик потом из-под каблука твоего выбраться не поможет.
А Сашок тем временем деятельность бурную развернул. Министры к нему так и шастают: по одному, по двое, а то и всем скопом. Попытался я было поинтересоваться, о чём он там с ними гутарит, но Сашок лишь рукой отмахнулся.
— Потом, потом! Придёт время — всё расскажу, во все детали посвящу. Сейчас некогда! — на ходу бросил и на очередную встречу помёлся.
Только стал я подмечать, что всё больше к нему военных наведываться стало. И чем дальше, тем больше. А министр обороны, так тот чуть ли не днюет и ночует в резиденции. К чему бы это? Думал, опять какая заварушка на Кавказе намечается, но всё гораздо круче повернулось. Такой поворот неожиданный приняло, что я, ей-ей, опупел.
65
Сижу я, значит, как-то под вечер в своём кабинете, от скуки в «очко» с референтом по внешнеполитическим связям режусь (дуб-дубом он, кстати, в этой игре — с трудом обучил). Коньячок цедим, референт мне байки о принцессе Люксембургской рассказывает. И складно, между прочим, бает, с подробностями интимными разными, а именами политиков знаменитых так закулисную жизнь европейского бомонда пересыпает, что я порой об игре забываю.
Тут дверь открывается, и Сашок входит. А я как раз колоду тасую.
— Третьим будешь? — предлагаю по-свойски.
— Нет, — отвечает твёрдо и такой на референта взгляд бросает, что тот сразу со стула вскакивает.
— Пойду я… Дела… — мямлит.
— Как хочешь, — плечами двигаю. — Но расплатиться не забудь. Карточный долг, он, знаешь, покруче долга чести.
Выложил референт на стол половину своей зарплаты месячной и побыстрее ретировался. Небось, рад до беспамятства, что Сашок впёрся, а то и штаны здесь бы оставил.
— А пить будешь? — спрашиваю и, не дожидаясь согласия, коньячок по рюмкам разливаю. По всему чувствуется, разговор у нас долгий предстоит — впервые Сашок, как государственным секретарём стал, ко мне вот так зашёл да ещё референта выгнал. Никак свою концепцию власти излагать созрел, а в ней, как говорится, без бутылки не разберёшься.
— Нет, не буду, — головой мотает. — И тебе не советую.
— Это ещё почему? — морщусь недовольно и рюмку коньяка, наперекор совету, оприходую.
— Потому, что завтра на тебя покушение будет, — под руку говорит.
Что колом коньяк в горле становится. Перхаю, кашляю, слёзы утираю.
— А ты… у меня… на что?.. — хриплю и минералку прямо из бутылки хлобыщу. Прочищаю горло и ору благим матом: — На что, спрашиваю?!! По слухам, ты КГБ возродил, а зачем, если его спецы ушами хлопают и до такого допускают?!
— Не ори, — спокойно замечает Сашок, садится напротив, себе минералки наливает. — Покушение фиктивное предстоит.
— П-поч-чему? — заикаюсь, совсем с толку сбитый.
— А ты всамделишного хочешь? — заламывает насмешливо бровь Сашок, отхлёбывает из стакана и жёстко, будто гвоздь одним махом вколачивает, рубит: — Потому, что пора власть по-настоящему в руки брать.
Тут я уже молчу, что воды в рот набрав. Как-так, ядрёна вошь, власть брать?! А мы что сейчас в руках имеем? Вроде самую вершину пирамиды властных структур оккупировали…
Однако хоть и молчу я, но, видать, недоумение на морде моей красноречивее любых слов само за себя говорит.
— О какой власти у нас сейчас говорить можно, — морщится Сашок, — когда любой президентский указ если не Думой блокируется, то на местах не исполняется?
— Да плевать мне на всё на это! — в сердцах бросаю.
— А мне — нет. — Здесь губы Сашок так плотно сжимает, что рот на хирургический разрез начинает походить. — За державу обидно, — цедит и сверлит меня взглядом колючим.
— Да брось! — тушуюсь и глаза отвожу. — Тоже мне — Дон Кихот расейский. За державу ему, видите ли, обидно! Социализм взад вернуть захотелось? Уравниловки желаешь — каждой сестре по серьге? Людишек он пожалел, мол, полстраны нищими стали… А забыл, как по указке Бонзы этих самых людишек что семечки щёлкал?
Темнеет Сашок лицом — по самому больному месту я ему врезал.
— Во-первых, — слог чеканит, — не людей я стрелял, а отморозков конченых. Во-вторых, когда о державе говорил, то именно её и имел в виду, а не людей. Если нужно будет, на их костях великое государство построю. Как Сталин, как Пётр I. И начихать, какой курс нашему правлению припишут — капиталистический, социалистический, фашистский или тоталитарный. Хватит страну разворовывать да распродавать. Это надо было только суметь — за десяток лет могучее государство до основания развалить да ещё в долги как в шелка опутать!
А ведь искренне он мне речухи предвыборные писал, вдруг прозреваю я. Верит во всю эту чепуху.
— Никак славы всемирной захотелось? — подкалываю.
Смотрит мне в глаза Сашок взглядом немигающим, слова веские роняет:
— Слава, между прочим, вся тебе достанется. Ты президент.
— Да на фиг она мне такая нужна! — парирую. — Ты ведь сразу банки все национализируешь и меня с сумой по миру пустишь!
— Излагаю популярно, — твёрдокаменно стоит на своём Сашок. — Банки действительно национализирую — достаточно валюту из страны выкачивать. Но вот если Демидов какой-то новый у нас появится и начнёт производства возрождать — любые привилегии получит. Поскольку мощь государства определяется его развитой индустрией, а деньги — это всего лишь обыкновенные казначейские билеты, чья стабильность подкрепляется произведенным в стране товаром. Потому и ходят у нас в стране баксы, за которыми вся мощь производства Америки стоит, а наши «деревянные», лишь воздухом дерьмократической свободы защищенные, спросом нигде не пользуются. Ну, а что касается твоего личного финансового положения, то давай не утрировать по поводу нищенства — государственной казны тебе мало будет? И двух миллиардов, которые в швейцарском банке уже накопил? Удивляюсь тебе, Борис, — денег куры не клюют, а тебя ни на что, кроме как на потребление материальных благ, не тянет.
Вот тут он меня уел. И на крючок подцепил. Действительно, от денег сумасшедших скукотища некоторая наблюдается. Чего ни захотел — а вот оно на тарелочке с голубой каёмочкой. Может, свою Историю писать попробовать, людишками туда-сюда, как на шахматной доске, двигая? Но только без помощи Пупсика, чтоб результат непредсказуем был, иначе, как сейчас, сплошная преснятина выйдет. А ведь нехреновый «коленкор» может получиться! Не знаю, какими идеалами Сашок руководствуется, считает ли и меня «отморозком конченым», но у меня в этой игре свой резон намечается.
