Ларри Нивен - Сборник рассказов
И понял, что я должен попробовать, и немедленно.
Все необходимое находилось в подвале дома миссис Миллер. Большую часть я подготовил заранее. Пентаграмма на полу была исполнена двумя вечерами раньше. Я стер ее мокрой тряпкой — бывшим полотенцем, в которое был завернут деревянный брус. Мантия, особые свечи, листы бумаги с заклинаниями, новая пентаграмма. Работал я в полной тишине, чтобы никого не разбудить. Миссис Миллер относилась к моей работе с полным пониманием. Наклонности у нее были такие, что лет триста назад ее бы сожгли на костре. Но другим жильцам требовался спокойный сон. Ровно в полночь я начал творить волшебные заклинания.
Дойдя до четырнадцатого раздела, я впервые за всю свою короткую жизнь испытал настоящее потрясение. Совершенно внезапно в пентаграмме появился демон с телом, распростертым так, что руки, ноги и голова занимали все пять углов фигуры.
Я повернулся и бросился наутек.
— Вернись сюда тотчас! — взревел демон.
Я остановился на середине лестницы из подвала, повернулся и спустился вниз. О том, чтобы оставить демона в подвале жилого дома миссис Миллер, не могло быть и речи. Своим зычным, как труба, утробным басом он мог перебудить весь квартал.
Он зорко следил, как я медленно спускаюсь по лестнице. Если бы не рога, демон вполне мог бы сойти за обнаженного мужчину средних лет, обритого и выкрашенного в ярко-красный цвет. Но даже будь он человеком, вам бы страстно не захотелось водить с ним знакомство. Он явно был предназначен для совершения всех семи смертных грехов. Злобные зеленые глазки, огромный, как бочка, живот обжоры. Дряблые мышцы жалкого лентяя, лицо постоянно недовольного чем-то распутника, похотливые жесты и мысли… Рога у него были небольшие, но острые, до блеска отполированные.
Он подождал, пока я совсем спущусь.
— Так-то лучше. А теперь скажи, что это вас так долго сдерживало? Доброе столетие никто не вызывал демона.
— Люди забыли, как это делается, — ответил я. — В наши дни все считают, что вам положено появляться в нарисованной на полу пентаграмме.
— На полу? Так все ждут, что я появлюсь лежа на спине? — он был вне себя от бешенства.
Я задрожал. Моя гениальная догадка: пентаграмма — тюрьма для демонов. Но почему? Я подумал о пяти углах пентаграммы, о пяти крайних точках человека, расставившего руки и ноги…
— Так что же?
— Я сознаю, что в этом нет особого смысла, но не мог бы ты теперь исчезнуть?
Он удивленно посмотрел на меня.
— Вы очень многое подзабыли.
Без спешки и терпеливо, как ребенку, он начал мне объяснять, что непременно связано с вызовом демона.
Я слушал. Страх и безысходное отчаяние все больше овладевали мною, окружающие меня бетонные стены начали терять свои очертания. «Я подвергаю опасности свою бессмертную душу» — вот над этим я никогда всерьез не задумывался, если не считать чисто научного аспекта вопроса. Теперь же, оказывается, все стало гораздо хуже. Если послушать демона, так моя душа уже пропала. Она пропала в тот самый момент, как мне удалось верное заклинание. Я старался не выказывать страха, но это была безнадежная затея. Судя по огромным ноздрям демона, он наверняка должен был его учуять.
Демон закончил пояснения и ухмыльнулся, как бы приглашая обсудить подробности.
— Давайте-ка разберемся во всем этом еще разок, — сказал я. — У меня есть только одно желание.
— Какое?
— Если тебе это желание не понравится, мне придется подыскивать другое.
— Верно.
— Но ведь это нечестно.
— А разве здесь кто-то что-нибудь говорил о честности?
— И кроме всего прочего, это противоречит традициям. Почему никто не слыхал о сделках такого рода раньше?
— Это стандартная сделка, дорогуша. Сделки получше мы заключали с особо отмеченными. А у других не было времени болтать из-за этой самой оговорки в отношении двадцати четырех часов. Если они что-нибудь записывали, мы изменяли записанное. Мы располагаем властью над записями, в которых о нас упоминается.
— Вот этот пункт о двадцати четырех часах. Если я не закажу своего желания в течение указанного времени, ты покидаешь пентаграмму и все равно забираешь мою душу?
— Именно так.
— А если я закажу желание, ты должен оставаться в пентаграмме, пока его не исполнишь, или же до истечения двадцати четырех часов. Тогда ты телепортируешься в ад, чтобы обо всем рассказать, после чего сразу возвращаешься за мной, снова появляясь в пентаграмме.
— По-моему, телепортация — самое подходящее слово. Я исчезаю и снова появляюсь. Тебе в голову лезут какие-нибудь миленькие мысли?
— Насчет чего?
— Попытаюсь тебе помочь. Если ты сотрешь пентаграмму, я смогу показаться где угодно. Если же ты ее сотрешь и начертишь снова в каком-нибудь другом месте, то мне придется появляться только внутри нее.
С моего языка едва не слетел вопрос. Я с трудом удержался и спросил о другом.
— Предположим, я пожелаю стать бессмертным?
— Ты будешь бессмертным весь остаток положенных тебе двадцати четырех часов, — ухмыльнулся он. Зубы у него были черные, как сажа. — Так что поторопись. Время не стоит на месте.
«Время, — подумал я. — Ладно. Пан или пропал!»
— Вот мое желание. Сделай так, чтобы время вне меня остановилось.
— Нет ничего проще. Посмотри-ка на часы.
Мне не хотелось отрывать от него взгляд, но он только снова оскалил зубы. А потому я и поглядел вниз.
На моей «Омеге» возникла красная отметина против минутной стрелки и черная — против часовой.
Когда я поднял взгляд, демон по-прежнему находился в пентаграмме, распростертым на стене. На губах его играла все та же самодовольная улыбка. Я обошел вокруг него и помахал рукой перед его лицом, а когда я к нему прикоснулся, мне показалось, что я дотронулся до холодного мрамора.
Время остановилось, но демон остался на том же месте. Я испытал острое чувство облегчения.
Секундная стрелка на моих часах продолжала бег внутреннего времени. Если бы это было наружное время, я находился бы в безопасности, но это, разумеется, был бы слишком легкий выход из положения.
Я сам заварил эту кашу, значит, надо самому же придумать, как выкрутиться.
Я стер со стены пентаграмму, старательно, чтобы не оставить никаких следов. Потом начертил новую пентаграмму, воспользовавшись рулеткой, чтобы провести линию как можно ровнее и сделать ее как можно больше, в том ограниченном пространстве, которым располагал. Тем не менее, она оказалась всего чуть больше метра в поперечнике.
После этого я вышел из подвала.
Я знал, где расположены ближайшие церкви, хотя и не помню уже, как долго ни одной из них не посещал. Машину мою завести будет невозможно. Так же, как и мотоцикл соседа по комнате в общежитии. Окружающие меня чары были недостаточно велики. Я пошел в церковь мормонов в трех кварталах отсюда.
