Альфред Ван Вогт - Волшебник Линна: Романы
Старик остановился. Глядя в серые, полыхнувшие огнем глаза, Кэкстон чувствовал, как ему в лицо врезался и с неослабевающей силой проникает в мозг острый взгляд. Тут Кэкстон испуганно вспомнил слова Келли о том, как этот человек привел их в поезде в замешательство одним лишь убийственным взглядом, но для других мыслей времени уже не было. Старик по-тигриному сделал выпад и схватил Кэкстона за запястье. В этом прикосновении почувствовался металл и от него по руке Кэкстона прошел жар. Тихим, но властным голосом:
— Сюда, в машину.
Кэкстон едва помнил, как залезал в длинную, сверкающую крытую машину. Все остальное — темнота…
Он лежал на спине на жестком полу. Кэкстон открыл глаза и с секунду, ничего не понимая, смотрел на возвышающийся над ним свод. Потолок был по меньшей мере триста футов в ширину, и почти четвертую его часть занимало окно, через которое был виден серо-белый неясный свет, словно какое-то невидимое солнце упорно старалось пробиться сквозь негустой, но устойчивый туман.
Широкая полоса окна шла через центр потолка прямо в даль. «В даль!» Раскрыв рот, Кэкстон резко сел. Какие-то мгновения разум не принимал то, что видели его глаза.
У коридора не было конца. Он простирался в обоих направлениях, пока не превращался в какое-то неясное, размытое пятно мраморно-серого цвета. Там же был балкон, галерея и вторая галерея; на каждом этаже был свой боковой коридор, отделенный перилами. Кроме этого — бесчисленные блестящие двери и через небольшие промежутки — ответвления коридора, каждое из которых наводило на мысль о других обширных пространствах этого громадного здания.
Очень медленно, уже после того, как прошло первое потрясение, Кэкстон поднялся на ноги. Воспоминание о старике — и о том, что произошло — камнем лежало на душе. «Он посадил меня в свою машину и привез сюда», — подумал Кэкстон.
Однако почему он здесь? На всем пространстве Земли такого здания не существовало.
По спине пробежал холодок. Ему потребовались определенные усилия, чтобы дойти до ближайшей из длинного ряда высоких, резных дверей и открыть ее. Что он ожидал там увидеть, он не мог сказать. Но первой реакцией его было разочарование. Это был офис, большая комната с ровными стенами. Вдоль одной стены стояли несколько прекрасных шкафов. Противоположный от двери угол занимал огромный стол. Несколько стульев, два удобных на вид дивана и еще одна узорная дверь завершали картину. В комнате никого не было. Стол был безупречно чист. На нем не было ни пылинки и ни признака жизни.
Вторая дверь оказалась запертой, или же засов был для него слишком мудреным.
Снова оказавшись в коридоре, Кэкстон ощутил напряженную тишину. Его туфли щелкали пустым звуком. И дверь за дверью открывались в тот же официальный, но пустой офис.
Прошло полчаса по его часам. Затем еще полчаса. А затем он увидел вдали двери. Сначала это было всего лишь светлое пятно. Затем оно приняло сверкающие очертания, превратилось в стекло, вставленное в окрашенную раму. Дверь была много больше пятидесяти футов в высоту. Когда он всмотрелся через стекло, он увидел огромные белые ступени, ведущие вниз, в легкий туман, сгущавшийся где-то через двадцать футов, так что нижние ступени были невидимы.
Кэкстон с беспокойством осмотрелся. Что-то здесь было не так. Туман, скрывающий все, сгущался с каждым часом. Он встряхнулся. Возможно, там внизу была вода, тепловатая вода под поток холодного воздуха, поэтому образовывался густой туман. Он представил себе некое здание длиной в десять миль, стоящее около озера и навечно погруженное в серый туман.
«Выйти отсюда!» — неожиданно подумал Кэкстон.
Запор на двери был на нормальной высоте. Но трудно было поверить в то, что он сможет свернуть такую махину таким сравнительно маленьким рычагом. Открылась она легко, мягко, как прекрасно отлаженный механизм. Кэкстон вышел в туман и стал спускаться по ступенькам, сначала быстро, а затем со все большей осторожностью. До воды было не дойти. Сотая ступенька была последней, а воды все не было. Не было ничего, кроме тумана: ни основания ступенек, ни земли.
На четвереньках, почувствовав неожиданное головокружение, Кэкстон повернул и пополз вверх по лестнице. В голове у него все кружилось, словно у нетренированного человека, повисшего на веревочной лестнице, которую неожиданно толкнули.
Он оглянулся назад. Это было совершенно случайное движение головы — тело его дернулось, голова свободно повернулась… и он увидел комнату.
Кэкстон остановился. Но это тоже был неконтролируемый жест. Образ промелькнул в его голове как фантазия, и если бы у него были силы, то это было бы только фантазией. Если бы у него была сила, он полез бы и дальше, и вся сцена исчезла бы, как исчезает сон. Но он ловил воздух ртом от слабости и страха, охвативших его, затем лег во всю длину на ступеньку, одной рукой ухватившись за ступеньку ниже, а другой — выше.
Когда он был в состоянии посмотреть туда, сквозь прореху в тумане, то увидел комнату. Она была слегка накренена, но ярко освещена, и плывущий туман казался полузадернутым занавесом, который кто-то пытался прикрыть, но это не совсем удавалось.
Сколько точно времени прошло, когда он оказался за этим «занавесом», Кэкстон в дальнейшем не мог вспомнить. Он не помнил даже своего маршрута. Должно быть, он прополз вдоль ступеньки, а затем наклонился к полуоткрытому «занавесу».
Он предполагал, что он полз, потому что, конечно, не посмел бы выпрямиться.
Кроме того, когда он неожиданно как бы пришел в себя, он стоял на коленях на второй ступеньке, думая, что оттуда действовать будет безопаснее.
Кэкстон переставил ногу со ступеньки на пол. Чего он ожидал, было неясно, но он коснулся твердого пола.
Даже это движение потребовало немало времени потому, что он не решался довериться твердому основанию.
«Я, учитель, действую как верхолаз», — думал он изнуренно. Странно, этот образ подействовал успокаивающе.
Теперь он четко знал. Это был настоящий пол в настоящей комнате.
Что произошло? Он оттолкнулся от ступенек, но держался за них, пока продвигался по блестящему, гладкому (пластиковому?) полу.
Он резко поднялся и оказался в комнате.
Так быстро. Так легко. Совершенно нелепым было то, что когда он выпрямился, он увидел в этой комнате окно… а за ним открывался вид… и он забыл о предосторожности.
Это был момент, когда он забыл обо всем. Через это огромное окно можно было увидеть все.
Любопытство полностью овладело им. Словно ребенок, он бросился к окну, и только встав, осознал, что остался абсолютно без автоматического чувства самосохранения, некоторого внутреннего состояния, которое он в прошлом всегда называл временным нервным расстройством.
