Михаил Харитонов - Факап
Когда Арата узнал, куда попал, он принялся по ночам расклёпывать цепь, приковывавшую руку к веслу. В конце концов у него это получилось.
На следующий вечер, на закате, Эгу ходил по рядам и ощупывал рабов, выбирая себе жертву на ночь. Арата освободил руку и ударил его железным браслетом в висок. Потом схватил его топор и перерубил — как он расписывал впоследствии, одним ударом — рукоять весла соседа по лавке. Тем самым не только освободив его, но и заодно вооружив увесистой дубиной.
И тут же получил от освобождённого по башке. Этой самой дубиной.
День 106
Всё-таки что-то по корпусу скребёт. Тихонько так, и вроде как не всегда. Такое впечатление, что там что-то отвалилось — или, наоборот, зацепилось. Я так думаю, что открылся какой-нибудь технический люк. Не в смысле вообще открылся, а так, верхнюю крышку сорвало. Вокруг же полно всякой дряни летает, в том числе и такой, которую противометеоритка не тормозит из-за малой скорости. Хотя непонятно всё-таки, откуда этот мусор.
Ещё что? По утрам стало покалывать в левом виске. Уже не первый день, кстати. Вроде и не сильно, но неприятно. Может, сосудик какой в височной кости барахлит? Или нерв? В височной кости полно всяких сосудов и нервов. Одних дырок в ней то ли семь, то ли восемь, и через все идёт что-то важное. Был бы я не здесь — сходил бы проверился, мало ли. А так — остаётся надеяться, что как-нибудь пронесёт.
Что-то я мнительный стал, нехорошо. Так можно себе и нафантазировать какую-нибудь бяку, мне про такое Левин рассказывал. Он однажды чистил мозги девёнке, влюбившейся в какого-то героя сериалов, и нафантазировавшей себе беременность от него. Причём в интернате это просмотрели, а чесаться начали, когда у неё прекратились месячные и началася токсикоз, неотличимый от натурального. Скандал был, конечно. Но сам факт! Вот что психосоматика-то делает.
Так что вон из головы такие мысли. Добьём Арату. Ну хотя бы основную часть.
Как потом выяснилось, сосед по лавке, стукнув Красавчика обрубком весла, тем самым его спас. Потому что как раз в этот момент пираты заметили что-то неладное. И увидели раба с дубиной, рядом с которым валяется капитан, а он бьёт другого раба.
Разумеется, именно его и приняли за убийцу. Зарубили его минуты за три, после чего занялись более важным делом. По пиратским обычаям, в случае гибели капитана следовало как можно скорее выбрать нового. Эгу никто не любил, но вот взгляды на его возможного преемника у команды сильно различались. Очень скоро на палубе началось побоище. Когда солнце село, дело пошло ещё веселее. Так что Арата, когда очнулся, смог отползти от места драки.
Вариантов у него было немного. Он мог прыгнуть за борт и попытаться доплыть до берега. Шансов на это почти не было. Он мог также попытаться освободить нескольких рабов. Даже если бы эта попытка освобождения окончилась бы удачнее предыдущей, рабы не могли противостоять пиратской команде, пусть и сильно ослабленной боем. И даже если бы случилось чудо и пиратов удалось бы перебить — рабы не умели управлять кораблём. Наконец, он мог спрятаться где-нибудь в трюме, надеясь, что его сочтут упавшим за борт и не хватятся. Правда, в этом случае ему грозила смерть от жажды и голода.
Арата поступил нетривиально. Он вскочил на шканцы и оттуда произнёс сумбурную, но пламенную речь. Молодой раб обличал покойного Эгу, говоря, что он позорил звание пирата, что удача от корабля отвернулась, и что он, Арата, знает, как её вернуть. И что-то ещё в том же духе — невнятное, но соблазнительное.
Почему его не убили сразу, а стали слушать, впоследствии никто так и не мог объяснить. Что-то было в этом человеке, что заставляло себя слушать. То ли голос, то ли интонация, то ли внезапно прорезавшееся умение подбирать правильные слова. Такое иногда встречается. Можете это называть ораторским даром, харизмой, да хоть гипнозом. Хотя в случае Араты дело было, скорее, не в гипнозе, а в потрясающем чутье. Он нутром чуял, что люди хочет услышать. И говорил им именно это. Поэтому ему удавалось производить впечатление даже на очень умных и осторожных людей. Впоследствии ему приходилось попадать в руки тех, кто его ненавидел. И умудрялся выкрутиться, внушив им какие-то надежды, чем-то заинтересовав и что-то предложив. Он смог выйти даже из пыточного подвала дона Сатарины Беспощадного. Выйти живым и относительно здоровым, более того — с баронским золотом в кармане. Потому что Арата сумел, вися на дыбе, убедить престарелого садиста, что сможет организовать убийство самого герцога Ируканского, в родовой вражде с которым пребывал старый дон. Разумеется, обещание Арата исполнять не собирался, рассчитывая, что дон Сатарина и так скоро помрёт. Тут он ошибся: дон Сатарина прожил более сотни лет и сильно осложнил Горбатому его дальнейшую деятельность.
Но это всё было уже потом. А тогда — со шканцев раб сошёл уже не рабом. Кем именно — было не вполне понятно, но что-то за ним признали.
Самым же удивительным было то, что Арату поддержал квартирмейстер корабля — неприметный человек, от которого, однако же, много зависело. Что он увидел в молодом рабе — трудно сказать, но он почему-то встал на его сторону. Квартирмейстера уважали и побаивались, так что его голос оказался значим.
На следующий день состоялись выборы капитана. Кандидатуру предложил квартирмейстер, Арата его немедленно поддержал пламенным выступлением. Капитан принял решение пополнить личный состав — слишком многие отправились кормить рыб. Корабль пришвартовался у острова Рюг, формально входившего в состав так называемой «кайсанской тирании», а фактически служившего пиратской перевалочной базой. Там же квартировали истинные владельцы пиратской армады, держащие в своих руках скупку награбленного и переправку ценностей на материк, а также торгующие охранными грамотами, защищающими от пиратских нападений. Грамоты стоили очень дорого, но это был хороший бизнес.
Там Арата и пропал, вместе с квартирмейстером. Впоследствии его видели в пиратских кабаках, где он произносил какие-то речи. Местная служба безопасности, разумеется, сработала как обычно. Выяснилось, что ничего нового и удивительного бывший раб не говорил. По большому счёту, он вообще не говорил ничего такого, о чём не талдычил любой рюгский пьяница, списанный с борта и доживающий век на берегу. Ну то есть рассуждал о пиратской вольности, ругал капитанов, поносил их хозяев за жадность, ну и всё такое прочее. Никакой опасности такие разговоры не представляли. Правда, те, кто слышал Арату живьём, часто добавляли: «а вообще мужик говорил всё правильно». Этому значения не придали, а напрасно.
