Александр Казанцев - Иномиры (сборник)
— Необходимость всегда быть готовым к принятию сигнала, — сделал глубокомысленный вывод робот.
— Как ты здорово начал говорить по-русски, словно годы учился. Спасибо тебе за это.
— Что значит «спасибо»?
— Это слово сложилось из двух слов: «спаси», «Бог». В знак благодарности, чтобы Бог тебя спас.
— Почему спас? И что такое «Бог»?
— Спасать потому, что люди у нас делали порой не так, как надо, боялись наказания и хотели бы спастись. А «Бог» — это, Робик, не для машин. Это вечное, мудрое, доброе и гневное Существо. Он создал все, что есть на свете, и распоряжается всем этим сущим. И мог бы спасти.
— Изготовитель или Координатор? — уточнял дотошный Робик. — Программист?
— Координатор — это не тот, кто повелевает или задает программу действий. Он только согласует действия других, от которых сам не отличается.
— Координатор не машина?
— Совсем нет. Вот мы с тобой скоро увидим такого Координатора, когда доберемся до домика матери Альсино Моэлы.
Из павильона станции вниз спускались не по привычному для Оли эскалатору, а встали на самоходную ленту, которая понесла их по наклонному, полого спускающемуся тоннелю, доставив на просторную платформу, по которой пролегали две огромных трубы, уходящие сквозь стены. За этими трубами виднелись по обе стороны две более узких платформы. Люди садились в поезд любого направления с центральной платформы, а с крайних наклонные тоннели с самоходными лентами выносили прибывших пассажиров наверх.
Послышался гул подошедшего в трубе поезда. Дверцы его вагонов пришлись как раз против дверей лежащей на платформе трубы. Они открывались одновременно с обеих сторон вагона. С одной стороны люди потоком входили в вагон, а в другую выходили. Ни на платформе, ни в поезде не было никакой толкотни.
Все было плотно подогнано, и воздух с платформ не проникал в трубы, по которым двигались поезда. Там постоянно поддерживалось разряжение.
Альсино с Олей и Робиком вошли в вагон цилиндрической формы и сели в кресла, заботливо принявшие их в свои мягкие объятия.
— Это чтобы мы не взлетели при обнулении масс, — пояснил Альсино.
Робик тотчас попросил разъяснить это понятие, с поразительной быстротой усвоив его смысл.
— Вагон электромагнитными силами разгоняется до огромной скорости, — пояснил Альсино, — и, утратив тяжесть при обнулении масс, не испытывает трения о стенки тоннеля.
— Как далеко мы едем? — спросила Оля.
— В родную мне горную страну, где живут люди, похожие на нас с археологом, безбородые. Расстояние здесь не играет почти никакой роли.
— При слове «почти» не могу не вспомнить о дяде Джо. Как-то они там?
— Уверен, что археолог принял все меры, вызвал помощь, и они наслаждаются сейчас беседой с мудрейшими людьми нашего мира, с которыми мне еще предстоит встретиться для отчета о своей Миссии в вашем мире.
— Я думаю, они легко поймут и одобрят тебя.
— Мне хочется в это верить. Телепатически связаться ни с кем из них никак не могу. И стыжусь своей неполноценности.
— Ну что ты, милый! — утешала его Оля. — Мне ты делаешься еще дороже, став не сверхчеловеком, каким был у нас, а таким же, как и все, оставшиеся в нашем мире.
Робик не слишком понимал, о чем идет речь, но не досаждал вопросами своим «воспитателям», расшифровав слово «почемучка» как несмышленыш, досаждающий любопытством.
Альсино горько улыбнулся:
— Пожалуй, сейчас я нечто среднее между Робиком и остальными пассажирами этого вагона, которые, выйдя отсюда, поднимутся в воздух, как я бывало. — И он вздохнул.
— Ну, не надо! — нежно сказала Оля. — Мы будем с тобой летать… на крыльях счастья. Правда-правда! — И робко улыбнулась своей несколько вычурной, но искренней фразе.
Альсино остался печальным:
— Я не только о своих потерянных возможностях вздыхаю. Мы войдем сейчас в долину, где все напоминает мне о куда более значимой потере.
— Вот как! — сказала Оля и замолчала, поняв, что затронула что-то очень болезненное для Альсино.
— Отец завершал строительство этого наклонного тоннеля, который приведет нас к цели, — сказал Альсино, когда они поднимались на самоходной ленте наверх.
Легкий ажурный павильон, вероятно, был построен в стиле странной местной архитектуры.
— Воздух! Какой воздух! — воскликнула Оля. — Не надышишься!
Оля любовалась открывшимся перед ними пейзажем. На, казалось бы, затвердевшей синеве неба четко вырисовывался островерхий пик, как бы шатром венчающий исполинский храм великанов с бастионами крутых горных склонов.
Издали можно было рассмотреть причудливо вьющуюся извилистую дорожку, то исчезающую, то появляющуюся среди зелени леса.
— Это очень старинная дорога. Ею пользовались люди, когда еще не умели летать. И она покрылась во многих местах трещинами. Нам придется преодолевать их.
— Но это же красиво! Так красиво! Правда-правда! Робик, Робик! Ты понимаешь это слово — красиво?
— Красиво — это гармонично, целесообразно, — невозмутимо ответил биоробот.
— И ты больше ничего не чувствуешь? Меня даже в дрожь бросает. А у тебя все как обычно? Ты не воспринимаешь прекрасное?
— Я не знаю, что воспринимаю. Но ощущаю повышенное напряжение нейронной структуры.
— Вот видишь, Альсино! Даже робота проняло! Он уже способен чувствовать то, что так восхищает меня!
— Он не способен на это.
— Но он говорит о каком-то своем перенапряжении.
— Я не достаточно знаком с устройством роботов.
— Мы пойдем здесь?
— Да. Прямо к домику моей матери Моэлы.
— Как жаль, что ты не можешь предупредить ее, что мы идем к ней.
— Может быть, мы встретим ее. Мама сразу догадается, что ты голодна. Она часто выходит к памятнику, стоящему у дорожки.
— Памятнику? Кому?
— Моему отцу.
— Ты никогда не рассказывал о нем. Когда вы потеряли его? Почему памятник ему стоит здесь?
Втроем они не спеша поднимались в гору по былой тропинке, теперь заросшей мягкой травой с мелькающими в ней маленькими цветочками, которые Оля, нагибаясь, срывала, собирая букетик.
Робот стал повторять ее движения и тоже делал букет.
— Я никогда не видел отца, — печально сказал Альсино. — Он погиб незадолго до моего рождения.
— Как это произошло? Отчего?
— Здесь часто случаются землетрясения. Когда мама уже ждала ребенка, ей было трудно летать, и они с отцом поднимались пешком вот по этой самой дорожке.
— Здесь часты землетрясения? Почему же вы строите здесь дома?
— Современные дома устойчивы при любых колебаниях почвы, покоясь на подвижных опорах. Отец с матерью шли этим самым путем. Раздался подземный гул, земля зарычала. Это был, наверное, ужас! Скалы катились по склону, увлекая за собой каменные потоки. Внезапно на дорожке разверзлась земля. Мама вместе со мной, еще не родившимся, неминуемо должна была упасть в эту трещину. Но отец успел спасти свою жену. А сам… Трещина поглотила его. Он не успел вызвать в себе обнуление масс и взлететь. Мама до сих пор содрогается, рассказывая об этом.
