Сергей Иванов - Кентавр на распутье
Пристроясь вплотную, Киря топал в унисон со мной, двигаясь экономно и мощно, точно и не волок на себе пару пудов, – но в лидеры не напрашивался. То ли его вполне устраивала роль ведомого, то ли берег силы на будущее. Или здравый смысл подсказывал Кире, что тут лучше не высовываться, пока не прикажут. Меня это устраивало. Сейчас и нужен был такой: подпирающий, – а инициативы хватит собственной.
Постепенно мы замедляли бег, затем и вовсе вернулись к ходьбе. Воздух загустел уже настолько, что даже неспешный ход делался проблемой. Зато мыслекартинки достигли такой плотности, что воспринимались сплошной средой, мерцающей и гудящей. От такого фона, постоянно нагнетаемого, меня сотрясала крупная дрожь, будто рвался наружу, почуяв свежую кровь, мой персональный Зверь. И даже Кире, видимо, стало не по себе. А ну как озвереем раньше времени?
Наконец из тоннелей, уже сделавшихся великанскими, мы вырвались в громадную каверну, из центра которой вздымался ввысь широкий столб света, пронзительный и четкий, будто луч лазера. Странный то был свет – от него не прибавлялось видимости за границей столба, зато внутри все сияло, как на подиуме. С особой наглядностью это демонстрировала массивная рама-колесо, подвешенная к далекому потолку и курсирующая через световой столб, словно гигантский маятник. Хотя взгляд сразу притягивала не рама, а пристегнутая к ней снизу за конечности нагая девица, то исчезающая в непроглядной темени, то вспыхивающая с потрясающей яркостью, когда пролетала задом вперед над шершавым полом, едва его не задевая провисшей поясницей.
Сперва, задохнувшись от внезапности, я увидел в ней то, о чем грезил: припухлый вишневый рот, глубокие темные глаза, окаймленные пушистыми опахалами, мерцающие желтые пряди, спадающие по плечам. И бронзовое упругое тело, безупречное до кончиков ногтей. Ника!.. Затем видение рассеялось. Вернее, трансформировалось в иной облик, хотя тоже знакомый. Вдобавок, как выяснилось, уши сейчас забивал уже другой шум, составленный из звуков, которые и сравнить-то не с чем. Может, одно тут связано с другим? То есть слуховое воздействие рождало зрительные галлюцинации.
– Ты тоже слышишь? – шепнул я, не оборачиваясь.
– А то! – откликнулся Киря.
– А видишь что?
– Девчуху на колесе. Мотается, как…
Самое забавное, сей экземпляр и я прозвал так же: «девчуха». Не девочка, не девица.
– Опиши.
– Симпотная, тощая, в одних тату и кольцах.
Выходит, недалеко улетела наша Мальва. Или ее, точно бабочку, всё манит и манит на здешний огонь? Или она впрямь из местного резерва? По крайней мере сейчас она не вопила. То ли выдохлась уже, то ли и на ее ощеренный ротик наложили печать молчания.
– Снять бы, – буркнул Киря, нацеливаясь в обход меня. И уткнулся в мою руку.
– Нашел, где снимать девиц! – сказал я, рыская глазами по пещере. – Не переживай, уж ей не впервой подвешиваться.
– Знакомы, что ль?
– Да лучше б не знал! Пусть повисит пока, ей полезно.
Несмотря на световой столб, в этой пещере оказалось еще темней, чем в лабиринте, – даже тепловидение плохо помогало, не говоря о «кошачьем глазе». И от слухача мало проку: все забивает шум-галлюциноген. Зато нежданным подспорьем в ориентации стали ощущения, прежде не покидавшие подсознания. Правда, с их помощью различить стены и маятниковую раму было сложно, но курсирующую через зал деваху я «видел» отчетливо – как некий сгусток, излучающий боль и страх. А «стрекоза» уже порхала вдоль стен, приглядываясь к закуткам, расщелинам, входам в другие тоннели.
Я вдруг вспомнил, на что похож этот столб: на светящийся воздух в громадной Раковине. Только пылает ярче и не растекается по всему объему, словно его притягивает к центру неведомым полем. Ну кто же тут ловит на живца? И кого: нас ли, других пришельцев?
Или это игра такая, из самых свежих? В самом деле, ягодицы Мальвы даже сквозь загар пылали румянцем, а меж раздвинутых бедер и вовсе пламенело багровое пятно, начиная уже вспухать, – будто девчуха не единожды со всего маху налетала на древесный ствол. И я знаю, где растут такие дубки! Уж не за эту ли свою муку Мальва мстила недотрогам? Стало быть, с ней не в первый раз так озоруют. Не исключено и самой уже нравится. Не сразу, но ведь вошла во вкус – судя по тому, что ощущаю в ней сейчас. Это страдание словно бы с привкусом наслаждения. Боль дергающая, сладостная. И предвкушение нового приступа, пронзительного, едва не раскалывающего пополам… Черт, и как выдерживает? Наверно, втягивалась постепенно, по мере подрастания игроков. Хотя те выросли слишком быстро – на нашу голову.
– Вон твой окоп, – кивнул я на неглубокую нишу в стене, вдобавок задвинутую валуном. – Будешь меня прикрывать. Если успеешь, конечно.
Перемахнув камень, Киря осел на колени, ловко извлек из-за спины двуствольный убойник, выложил перед собой.
– По кому пулять-то? – справился деловито. – Или глушить подряд?
– Что неясного? Вырядился в черное – значит, плохой парень.
– Так ведь и мы не в светлом?
– А кто сказал, что мы хорошие?
Впрочем, как раз это принимается за аксиому едва не всеми.
– Вот женщины под расстрел не подпадают, – прибавил на всякий случай. – Безусловный запрет, понял?
Он кивнул.
– И голышей лучше не замай – обычно они смирные. Только ежели сами сунутся.
– Усек, ага.
Устраивался Киря основательно, даже извлек из кармана пачку сигар, рассчитывая перекурить.
– Не вздумай! – Я втянул носом воздух. – От тебя и так… Давно мылся-то?
– Так душно же!
Все-таки пожмотился Аскольд на доспехи – выдал поплоше, без кондиционера. А эти гады «русский дух» за версту чуют. Для уверенности я отобрал у Кири сигары и забросил подальше, не обращая внимания на его жалостливый вздох.
– Слухач у тебя хоть приличный? – спросил я. – Включай, как отойду.
Ну да, в лучший мир!
– Не боишься, что принесу тебя в жертву? – сказал напоследок. – Хотя у нас предают, кого любят. Такая странная, понимаешь, любовь.
Не спеша двинулся вкруговую зала, пока не стремясь перехватить Мальву. Я уже оценил, насколько она взмывает вблизи стен, и смог прикинуть длину маятника – цифра получилась внушительная. Вдобавок неясно, что поддерживает его колебания в такой среде. Конечно, можно с каждой стороны поставить по Всаднику, но этих я пока не видел, даже не ощущал. Кстати, пора бы им появиться. Точнее, проявиться, ибо играть в такие игры больше некому. На тепловидение я не надеялся, помня свою первую встречу с храмовником. Но почему незаметно иных излучателей эмоций, помимо Мальвы да Кири?
И тут меня как обожгло: а с чего, собственно, я решил, будто Всадники должны излучать? Они ведь поглощают энергию – этакие «черные дыры». Черт, я не то искал!
