Станислав Гимадеев - Принцип четности
— Это все равно, по идее, связано с собранием! — уверенно сказал Кирилл, барабаня пальцами по столу. — Это не может быть совпадением, не может!
— А вдруг Филин сумасшедший? — предположил Сергей. — Вдруг он просто маньяк?
— Я уже все допускаю, Серега, — махнул рукой Кирилл. — Ничем меня уже не удивишь. Сумасшедший… — повторил он. — Тогда он ловко все это время косил под нормального. Не знаю даже… А Оболочка, блин, тогда как?
— Ну, есть разные формы психических отклонений, — произнес Сергей. — Если уж на то пошло, то нормальных людей вообще не существует.
— Тогда бесполезно понять его замыслы! — бросил Кирилл хмуро. — Это, понимаешь, дохлый номер.
— Мне еще тогда, при аресте Чистякова очень не понравилось его поведение. Помнишь?
— Как не помнить…
— Думаешь, Филин на самом деле мог его тогда застрелить?
— Теперь не знаю… — тихо произнес Кирилл. — Я уже ни фига не знаю и не понимаю. Ни фигашеньки!
— Если предположить, что Чистяков имел какой-то компромат на Филина, то это бы, возможно, объясняло их семейную гибель.
— Ну, сейчас об этом, к сожалению, не у кого спросить! — развел руками Кирилл и мрачно добавил: — Что делать-то будем, Серый? Вот что ты мне скажи?! Неужели, все? Они держат все под контролем, сволочи… Что нам теперь делать?
— Постой, Кир. Дай подумать, — сказал Сергей. — Надо хотя бы немного подумать. Подумать, подумать…
— Ты подумай, — сказал Кирилл с вздохом. — А я быстренько душ приму. Не могу после этой свалки. Везде запах чудится… С ног от усталости валюсь.
Он побрел в ванную, опустив руки и на ходу расстегивая форму. Перед тем как исчезнуть за дверью, он замер ненадолго и очень серьезно посмотрел на Сергея.
— Ты придумай что-нибудь, а? — попросил он. — Ну, ты же можешь, я знаю.
Потом дверь за ним закрылась, и несколько минут Сергей сидел в оцепенении, слушая, как Кирилл управляется в ванной с водой и кранами. Ничего не шло в голову, совсем ничего. Одна пустота, пугающая пустота, в которой как чайки над водой мелькали обрывки мыслей. Но надо же что-то делать, в отчаянии сказал он себе. Думай, родной, думай! Всегда можно найти какую-то зацепку, какую-то ниточку… Давай же думай, черт тебя возьми!
В комнате зазвонил телефон.
Сергей даже вздрогнул в первый момент от неожиданности, потом прошел в комнату. Какое-то время он мялся возле аппарата, обуреваемый противоречивыми желаниями, и не брал трубку. Телефон продолжал настойчиво звонить, и Сергей все же, наконец, снял трубку, но ничего говорить не стал.
— Алло, — раздался в трубке хриплый голос. — Сергей? Или Кирилл? Это Барков говорит.
— Здравствуй, — отозвался Сергей.
— А… Сергей, ты… — сказал Барков. — А Кирилл где?
— А что ты хотел? — настороженно поинтересовался Сергей. — Ты еще вчера…
— Брось, брось, — торопливо заговорил Барков. — Я не Филин. Мне можешь доверять. Я же тебе вчера намекал… Ты скажи — Кирилл с тобой?
— Со мной.
— У вас были гости?
— Были. Только им, похоже, не повезло.
— Это хорошо. Слава богу… Я вам несколько раз звонил — никого. Думал, ты у Тины… Туда звоню — там все время занято. В общем, так, братец, — Тон у Баркова был очень серьезный. — Если вы хотите кое-что узнать про то, что происходит, тогда быстро ко мне!
— Говори сейчас, — сказал Сергей, внутренне напрягшись.
— Ты должен придти! — настойчиво сказал Барков. — Сергей, дело очень серьезное. Речь идет обо всей резервации. Еще можно что-то успеть сделать. Бери Кирилла и бегом сюда. Я сейчас один, Нину с утра в бар отослал.
— А сам ты не можешь придти?
— Не могу. Придешь, поймешь — почему… Не тяни резину! Время очень дорого.
— Но Кирилл сейчас моется… — пробормотал Сергей.
— Тогда иди один, — сказал Барков. — Ждать нельзя, пойми… Только смотри по сторонам как следует. Квартиру запомни. Двенадцатый этаж, квартира девяносто три. Дверь будет открыта. Все понял?
— Все.
— Выходишь?
— Выхожу, — сказал Сергей. — Только Кирилла предупрежу.
— Еще одно, тезка, — Голос Баркова как-то странно изменился. — Я у тебя вчера ту тетрадочку с рукописью свистнул…
— Да? — недоуменно проговорил Сергей. — А я и не заметил…
— Она на столе у меня лежит, не забудь взять.
— Л-ладно… А зачем ты ее…
— Потом узнаешь, — оборвал его Барков. — Только просьба одна. Ты не вини меня, что так все вышло. Никто не совершенен. Значит, такая судьба.
— Я не понимаю… — начал было Сергей.
— У тебя очень мало времени. Торопись.
В трубке раздались короткие гудки.
Он в полном непонимании положил трубку и вышел из комнаты.
— Кир! — крикнул он через дверь, сквозь шум льющейся воды. — Звонил Барков. Просил срочно придти. Немедленно. Похоже, он что-то знает и хочет рассказать! Я побежал. От него позвоню.
Дверь приоткрылась и в щель высунулась мокрая голова Кирилла.
— Ты что?! — выпалил он. — А если это ловушка?!
— Нет, Кир, — сказал Сергей. — Это не ловушка, я знаю.
— Не очень-то верю я твоему Баркову! — сказал Кирилл хмурясь. Капли воды стекали с его носа.
— Но мне-то ты веришь? — бросил Сергей. — Тогда не переживай. Я сразу же позвоню.
Кирилл стал отчаянно чертыхаться и рычать, но Сергей не стал больше терять времени, впрыгнул в туфли и выскочил за двери.
До четырнадцатиэтажки, где жил Барков, он добрался через картофельные посадки, что тянулись вдоль железной дороги. Он не встретил по пути ни одной живой души.
Единственный лифт в единственном высотном доме на территории резервации не работал. Сергею пришлось вприпрыжку мчаться на двенадцатый этаж по лестницам, и когда он добрался до девяносто третьей квартиры, то основательно запыхался и взмок.
Входная дверь, как и обещал Барков, оказалась открытой. Он вошел в квартиру.
— Вот и я, — громко сказал Сергей, скользнув взглядом по пустой кухне и маленькой спальне.
В квартире стояла тишина, размеренно прерываемая тиканьем невидимых настенных часов. И еще чем-то пахло. Чем-то напоминающим гарь.
— Сергей! — позвал он.
Барков не откликнулся. Недоуменно пожав плечами, Сергей прошел по коридору в гостиную и тогда увидел Баркова. И застыл на пороге. Из горла вырвался непроизвольный сиплый возглас, и в ноги в один момент предательски ослабели.
Барков наполовину сидел, наполовину лежал за письменным столом возле окна. Выстрел немного отбросил его голову и тело в сторону, отчего казалось, будто он спит, навалившись на левую руку. Глаза его были открыты и устремлены к окну, правая рука, продолжавшая сжимать пистолет, тоже лежала на столе перед самым лицом. И повсюду была кровь. И возле его головы, и на темной полированной поверхности, и на рукаве левой руки, и на белых листках бумаги… С каждым мгновением ее становилось все больше. Она уже начала стекать со стола на пол и с мерным стуком падала вниз густыми, тягучими каплями.
