Василий Головачев - Гарантирую жизнь. Ведич
– Со смены парадигм. Те задачи, которые мы решаем сегодня с помощью силовых методов, можно решать принципиально другими методами.
– Это какими же?
– С помощью изменения линий намерений. Сильная власть должна основываться на законе, а не на его отрицании. В первую очередь – на законе восстановления справедливости. С одной стороны, рост преступности в стране, унижение наших соотечественников за рубежом требуют немедленных адекватных действий, и это можно понять, но с другой – уничтожение одного врага вызывает появление другого. Война такого рода может вестись вечно.
– Не понял, – удивленно посмотрел на собеседника президент. – Вы же недавно поддержали создание спецгрупп ЧК и «Хорс».
– Деятельность этих групп требует постоянного жесткого контроля. История учит, что подобные спецкоманды на каком-то этапе начинают преступать и другие законы, работать сначала на себя, а потом и на противника. Возможно, этот метод воздействия на ситуацию быстр и надежен, но не идеален, так как порождает атмосферу вседозволенности.
– При хорошем контроле результат всегда будет положительным.
– Вы упускаете из виду возможность перехвата контроля. В конце концов наступит момент, когда этот бумеранг ударит по нам с вами. В связи с чем я предлагаю программу перехода от концепции физического уничтожения противника к концепции ненасильственного воздействия, базирующегося на расчете линий вероятностного поведения, на анализе намерений врага и их изменений путем упреждения. Приоритетными должны стать программы воспитания и обучения, а не бесконечных войн со слугами Сатаны.
Георгий Георгиевич хмыкнул, побарабанил пальцами по бювару, изучая лицо советника.
– Я неправильно оценил вас, Сергей Борисович. Вы вовсе не оптимист, а утопист. Против нас работает мощная криминальная структура, обладающая собственными финансами, совершенными технологиями, психотроникой и оружием. Ее деятельность даже ограничить трудно без силовых методов борьбы, а вы призываете заняться воспитанием преступников. Да нас просто сомнут!
– Не сомнут, – возразил Сергей Борисович. – Уже накоплен значительный опыт ненасильственного воздействия на социальные институты, его надо изучить и перенять.
– Кем накоплен?
– Системой под названием Катарсис.
– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовался Георгий Георгиевич. – Я что-то слышал об этой якобы колдовской организации.
– Почему якобы? Кто вам сказал, что она колдовская? – улыбнулся советник. – Не Зиновий Альбертович?
– Это имеет значение?
– Имеет.
– Объяснитесь.
– Если позволите, в другой раз. Мне нужно подготовиться. Это тема отдельного разговора.
– Вы меня заинтриговали… – президент не договорил.
В гостиную вошел начальник службы безопасности Кремля Зиновий Альбертович Павлов. Он был мрачен и сосредоточен.
– Что случилось? – нахмурился Георгий Георгиевич. – В Кремле обнаружили заложенную бомбу?
Павлов перевел взгляд на советника. Тот поднялся.
– Я буду у себя, Георгий Георгиевич.
– Останьтесь, Сергей Борисович, от вас у меня тайн нет. Говорите, генерал.
Павлов метнул еще один неприязненный взгляд в советника, проговорил, растягивая слова:
– У нас утечка информации. Сосновский знает о работе ЧК и группе спецназначения «Хорс» и готовится дать материал по всем каналам.
Президент и советник переглянулись.
«Я предупреждал», – взглядом сказал Сергей Борисович.
«Я имею право на сомнения», – ответил взглядом президент.
– Каким образом Сосновскому стало известно о спецгруппах? Кто допустил утечку?
– Возможно, хакеры вождя взломали наши базы данных и нашли оперативный сервер. Хотя как это можно сделать незаметно, я не знаю. Ни одна система защиты не отметила взлома. Возможно, кто-то из наших компьютерщиков просто выдал канал. Мои люди проверяют эту версию.
– Что вы предлагаете, Зиновий Альбертович?
– Есть всего два варианта действий. Первый: срочно доработать план похищения вождя НРИ. Второй: ликвидировать спецкоманды.
Президент прошелся по гостиной, задумчиво поглаживая подбородок. Остановился у окна спиной к помощникам.
Пауза затянулась. Наконец Георгий Георгиевич повернулся к советнику.
– Ваше мнение, Сергей Борисович?
– Если уж выбирать, я за первый вариант.
– Я за второй, – буркнул Павлов.
Президент снова отвернулся, постоял у окна, глядя на иссиня-черную тучу, закрывающую солнце, проговорил как бы про себя:
– Быть грозе… Когда Сосновский собирается взорвать свою информационную бомбу?
– По моим данным – в субботу.
– То есть у нас всего три дня на подготовку. Нельзя каким-либо образом уничтожить материал?
– Едва ли, наверняка существуют копии. А танки на Останкино не пошлешь.
– Мне кажется, я могу помочь, – сказал Сергей Борисович.
Президент и начальник службы безопасности посмотрели на него с одинаковым недоверием.
– Чем вы можете помочь? – покачал головой Георгий Георгиевич.
– Мне надо посоветоваться кое с кем. К вечеру будет ответ. Разрешите откланяться?
– Идите. Жду вас в своем кабинете в девять часов.
Советник вышел.
– Старик спешит выслужиться, – выдавил кривую ухмылку Павлов.
– Вы его плохо знаете, Зиновий Альбертович. Он не из тех, кто выслуживается. Но времени у нас действительно мало, действовать надо немедленно. Разрабатывайте оба варианта сразу, потом выберем оптимальный.
– Слушаюсь, – вытянулся генерал.
– Кстати, выяснили, что произошло в Вологде?
– Сосновский испытал «лунный свет» на послушниках храма Братства Единой Свободы. Неудачно. Хотя при этом погибла оперативная группа Вологодской КОП.
– Когда будет готов к испытаниям наш «лунный свет»?
– В конце сентября.
– Американцы отстали?
– Не меньше чем на два года.
– Это радует. Как только уничтожим базы НРИ с их «лунным светом», я объявлю о результатах наших исследований всему мировому сообществу. Думаю, это заставит СССР отступить. Как вы думаете?
– Я не думаю, – отвел глаза Павлов, – я исполняю ваши приказы.
– Ступайте.
Генерал вышел вслед за советником.
Президент усмехнулся и подумал, что, когда терять нечего, можно рискнуть всем.
Москва
Штаб НРИ
Парк Дружбы находится недалеко от станции метро «Речной вокзал». Заложен он был в тысяча девятьсот пятьдесят седьмом году, во время фестиваля молодежи и студентов, когда его делегаты высадили здесь около трех тысяч деревьев. С тех пор парк раздался во все стороны до полусотни гектаров и стал использоваться в качестве своеобразного хранилища скульптур, подаренных России братскими и не совсем братскими державами.
