Александр Казанцев - Том (6). Пылающий остров
– Не Тросс, а Матросов, мистер Матросов, если желаете. В дальнейшем прошу вас правильно выговаривать мою фамилию. И при обращении ко мне, если это вас не затруднит, добавлять «сэр».
– 51 не поверил вашей «версии», но теперь…
– Напрасно, я рассказал вам то, что было.
– И что же вы еще хотите рассказать?
– Я даю вам полчаса для того, чтобы покинуть мой замок. Достаточно вы пожили здесь, не имея на то права!
– Молчать! Мальчишка! Вон отсюда! – ударил кулаком по столу Вельт.
Появился лакей.
– Позвать Ганса! Пусть он выгонит этого нахала!.. Вон отсюда! – небрежно приказал Вельт.
В дверях показался датский полицейский чиновник.
– Я вам нужен, сударь? – обратился он к Матросову.
– Да, пожалуйста, разъясните этому господину, что он находится в принадлежащих мне стенах и должен немедленно очистить помещение.
– Как так? – злобно засмеялся Вельт. – Мне, владельцу мира будущего, смеют говорить, что я нахожусь в чужом доме?
– Сохраните серьезность, господин Вельт, – сказал датчанин. – Ознакомьтесь вот с этими документами. – Он разложил на столе перед Вельтом старые, пожелтевшие бумаги. Перебирая их, он вежливо говорил: – Не угодно ли господину Вельту узнать свою подпись под дарственной записью на имя доктора Кленова?
– Кленова? – воскликнул Вельт.
– Да, доктора Кленова. Вы сами передали владение Ютландским замком этому Кленову взамен принятия господином Кленовым на себя обязательств по оборудованию особой лаборатории, которые, как здесь помечено, выполнены в 1916 году. Вот документ, удостоверяющий исключительное право собственности на элемент радий-дельта ученого Бакова, его открывшего, создавшего его запасы и завещавшего их все тому же Кленову…
– При чем тут Кленов? – закричал Вельт. Датчанин попыхтел трубкой и спокойно продолжал:
– Вот документ, где доктор Иван Кленов, ныне заслуженный деятель науки Советской страны, переуступает права владения упомянутым замком в Ютландии и запасами радия-дельта господину Матросову.
– Матросову?.. Это вам? – спросил хрипло Вельт. В комнату вошел громадный Ганс и недоумевающе остановился поодаль. Из двери выглядывали несколько полицейских.
– Сопротивление напрасно, мистер Вельт, – сказал Матросов. – Если вы немедленно передадите мне радий-дельта, то я подожду с выселением. Учтите, что замок оцеплен отрядом полицейских.
Вельт смотрел то на Матросова, то на пожелтевшие бумаги, столько лет пролежавшие в секретном сейфе комнаты Кленова. Ганс никогда не видел своего хозяина в таком состоянии.
– Босс, какие будут ваши приказания? – спросил он тихо.
– Убирайтесь к черту! – заорал на него Вельт.
– Отдайте радий-дельта, и я подожду с выселением.
– Не знаю этого элемента! Я никогда не видел его! – забрызгал слюной Вельт.
– Прекрасно! – весело воскликнул Матросов. – Даю вам полчаса сроку, чтобы удалиться отсюда. Пока же я отправлюсь осмотреть свой дом.
Вельт скрипел от ярости зубами.
– Кажется, я понимаю, почему он явился сюда не один. – Вельт подошел к полицейскому чиновнику и тихо сказал: – Вы… Я дам вам акцию спасения! Только убирайтесь отсюда вместе с этим нахалом!
Датчанин вынул трубку изо рта, улыбнулся и неторопливо ответил:
– О нет, господин Вельт! Я бедный человек, я не смогу купить вашу акцию.
– Дурак! Я дам вам даром! – прошипел Вельт. Датчанин поклонился:
– Благодарю, но у меня большая семья и много друзей, с которыми вместе я много лет боролся за мир и которых мне не хотелось бы покидать.
– Вы торгуетесь? Это безбожно!
– О нет, господин Вельт. Я просто предпочитаю надеяться на коммунистические страны. Для многих они всегда были надеждой…
– Здесь все с ума сошли! – закричал Вельт. – Ганс, что же это такое?
Ганс недоумевающе вращал глазами. Вельт запустил портсигаром в лампу-рефлектор, но промахнулся.
Глава VI. Железная поступь
По пустыне бежал человек. Оставляя за собой цепочку следов, он бежал ровно и легко, словно ноги не увязали в сыпучем песке, словно солнце не жгло так, что воздух плясал горячими струями.
Спортивные трусы и майка, мускулистые длинные ноги и тренированное дыхание помогли бы узнать в нем спортсмена, если бы не полосатая рейка, которую он нес на плече.
Ящерица зарылась в песок. Следы бегуна пересекли тонкую полоску, будто оставшуюся от протянутой веревки.
Навстречу бегуну по склону струился «пересыпаемый в часах вечности» песок. Это движение выдавало пустыню. Ее застывшие волны на самом деле двигались, дымясь песком. Человек поднялся на гриву бархана, поставил рейку вертикально и оглянулся, ладонью прикрывая глаза от солнца.
На вершине соседнего холма появился вездеход. Сошедшие с него люди расставили треногу.
Бегун, повинуясь их жестам, стал переставлять полосатую рейку. Когда место для нее было найдено, бегун воткнул в песок колышек, взятый из походной сумки, взвалил рейку на плечо и огромными, похожими на скачки шагами побежал вниз по склону.
На гребне впереди себя он видел высокую фигуру человека, его четкий силуэт на эмалевой сини неба.
Бегун вошел в ритм бега. Рейка на его плече не колебалась. Горизонтальная, она плыла над землей, как рога северного оленя, которые не дрогнут при самой бешеной скачке.
Человек на бархане был в военной форме. Высокий, жилистый, он сам чем-то напоминал бегуна.
Бегун, добежав до гребня бархана, опустил рейку на песок и отрапортовал, не переводя дыхания:
– Геодезическая группа строительства движется строго по расписанию, товарищ полковник!
Полковник посмотрел на ручной хронометр, потом на голые загорелые ноги спортсмена. Он узнал знаменитого бегуна. Тот понял его взгляд.
– Слово дал, товарищ Молния, пробежать через всю пустыню. Мечта такая была, – и оглянулся на оставленный им бархан, где на вершине появилась машина и люди с треногой.
– Своим бегом вы задаете темп всей наступающей армии, – сухо сказал Молния. – Задержка связана, товарищ Зыбко, не с проигрышем состязания в комплексном беге, а со срывом графика движения, в котором соразмерены все элементы.
– Разрешите просить, товарищ начальник строительства. Если собьюсь с ноги, проиграю хоть секунду, – сажайте с позором в автомобиль. И не сдержит тогда Зыбко комсомольского слова!
Молния мог бы запретить это необыкновенное испытание выносливости, но он сам был спортсменом, и, кроме того, ему знакома была мечта.
