Пол Андерсон - За вдохновением...: Роман. Мавраи и кит: Повести
— Мы здесь томми не обслуживаем, — буркнул бармен.
Кенри так впился пальцами в стойку, что они побелели. Он повернулся, чтобы уйти, но на его плечо легла чья-то рука.
— Ну-ка подожди минутку, астронавт. Эй, бармен, дай-ка двойной водзан.
— Я же сказал…
— Это для меня, Вильм. А я могу дать его кому захочу. А если пожелаю — вылить на пол. — В этом голосе прозвучала угроза, и бармен кинулся поспешно исполнять заказ.
Кенри посмотрел на белое безволосое лицо с характерной формой черепа. На стойку опиралось стройное тело, облаченное в серые одежды, рука спокойно перекатывала игральные кости. Пальцы были без костей, и это были маленькие изящные щупальца, а глаза были окрашены в цвет рубинов.
— Спасибо, — сказал Кенри. — Позвольте, я заплачу.
— Нет. Я угощаю. — Незнакомец взял у бармена стакан и передал его Кенри. — Вот, пожалуйста.
— Ваше здоровье, сэр, — Кенри поднял стакан и выпил. Жидкость обожгла ему горло.
— Не за что, — равнодушно сказал незнакомец, — Мне это не составило труда. Меня здесь слушаются. — Это, должно быть, был какой-то мелкий преступник, возможно, член теперь запрещенной Гильдии наемных убийц. А тип его тела был не совсем человеческий. Должно быть, он относится к Специальным X, которые создавались в генетических лабораториях для исполнения определенной функции, или для изучения, или просто для развлечения. Скорее всего, его отпустили на волю, когда он исполнил поручение своего хозяина, и обосновался в этих трущобах.
— Долго был в отлучке? — спросил он, перебирая кости.
— Двадцать три года. На Сириусе, — ответил Кенри.
— С тех пор многое переменилось, — заметил X, — Антикитизм снова набрал силы. Будь поосторожнее: если тебя здесь изобьют или ограбят, обращаться в городскую охрану нет смысла.
— Очень любезно, что вы…
— Ерунда, — Тонкие пальцы сгребли кости и снова бросили их. — Я люблю чувствовать превосходство.
— О… — Кенри поставил стакан. На какой-то момент у него в голове что-то смешалось, — Понимаю…
— Нет, не уходи! — Рубиновый взгляд застыл на его лице, и Кенри с удивлением увидел в глазах X слезы, — Не сердись. Ты не можешь меня винить за грубость. Я однажды и сам хотел записаться в полет, но меня не взяли.
Кенри ничего не сказал.
— За то, чтобы совершить хоть один полет, я бы отдал что угодно, хоть ногу, хоть ключицу. Тебе не кажется, что у землянина тоже могут быть свои мечты? Но от меня было бы мало пользы. Чтобы там работать, надо вырасти в космосе, иначе ты ни к чему на какой-нибудь другой планете, о которой на Земле даже не слышали. И потом, наверное, сыграл роль мой вид. Даже низы теперь не могут ладить.
— Так было всегда, сэр, — сказал Кенри.
— Наверное, ты прав. Ты видел больше во времени и пространстве, чем мне удастся за всю мою жизнь. Итак, я остаюсь здесь, сам по себе, и кое-как живу, но не знаю, стоит ли это усилий.
Пока у человека нет чего-то более значительного, чем его собственная особа и личное счастье, чего-то, за что он, не задумываясь, умрет, он по-настоящему не живет. Ну, ладно… (бросил кости). Девять. Я что-то сбился с мысли. Я знаю такое место, где не смотрят, кто ты, и есть ли у тебя деньги.
— Благодарю вас, сэр, но у меня дела в другом месте, неловко сказал Кенри.
— Я так и думал. Ну тогда иди. Не смею задерживать.
X отвернулся.
— Спасибо за выпивку, сэр.
— Не знаю, за что. Приходи, когда захочешь, я обычно здесь. Но не плети мне про другие планеты. Я ничего не хочу о них слышать.
— Спокойной ночи.
Выходя, он услышал стук костей о стойку бара.
* * *Дорти хотелось попутешествовать по поверхности Мардука, посмотреть планету. Она могла выбрать себе в сопровождающие кого угодно, но предпочла попросить Кенри. Звездам не отказывают, и он, бросив многообещающие переговоры о продаже кож с местными коммерсантами, нанял кар, передвигавшийся по почве, и забрал ее тут же после посадки.
Некоторое время они ехали молча, пока поселение не скрылось из виду. Вокруг простиралась каменистая пустыня, ее голые утесы, железные холмы и пыльные деревья, покрытые колючками, в прозрачном воздухе были окрашены в яркие тона. Над головами небо сияло величественной голубизной и висел диск Сириуса А, а сверкающее свечение его спутников окрашивало мертвый пейзаж слепящим заревом.
— Прекрасный мир, — заметила она наконец. В прозрачном воздухе ее голос прозвучал приглушенно. — Мне здесь нравится больше, чем на Иштаре.
— Большинство придерживается другого мнения, Фриледи, — ответил он. — Его называют унылым, холодным и сухим.
— Тогда не знаю… — Ее светлая головка была повернута в другую сторону, она смотрела на фантастическое нагромождение камней, скопление безжизненных скал и заросли суховатых кустов. Их общий ржавый тон в соединении с голубыми и красными прожилками минералов образовывал причудливую гамму.
— Я завидую тебе, Кенри Шаун — наконец сказала она. — Я видела достаточно картин, читала немало книг — все, что попадалось мне в руки, но этого так мало! Когда я подумаю обо всем странном, красивом и восхитительном, что видел ты, меня охватывает зависть.
Он решился задать вопрос:
— Именно поэтому вы прилетели на Сириус, Фриледи?
— Отчасти. Когда умер мой отец, мы захотели, чтобы кто-нибудь проинспектировал собственность семьи на Иштаре. Все думали, что надо просто послать агента, но я настояла на том, что полечу сама, и заказала место на Темерере. Они все думали, что я сошла с ума. Итак, я вернусь с новыми людьми, новым сленгом, новым стилем жизни. К тому времени мои друзья станут людьми средних лет, а я сделаюсь ходячим анахронизмом… — Она вздохнула. — Но это того стоило.
Он подумал про собственную жизнь, про действующее ему на нервы однообразие путешествий, недели, накапливающиеся в месяцы и годы, которые проводятся в железной пульсирующей раковине; приближение, неизвестность, жестокая враждебность диких планет — он видел, как его друзья погибали под оползнями, выплевывали свои легкие, когда у них повреждались скафандры в отсутствие атмосферы, заживо гнили от неизвестных болезней и он прощался с ними и наблюдал, как они уходят в безмолвие, которое никогда не возвращало их, и спрашивал себя, как именно они умирали; а на Земле он оставался призраком, посторонним, плывущим по великой реке времени, на Земле он ощущал себя нереальным.
— Не знаю, Фриледи, — протянул он.
