Василий Сахаров - Правда людей
3 мая — в Луховицы прибыли каратели, заместитель министра МВД и вместе с ним хорошо вооруженный отряд. Делать было нечего, и новоиспеченный подполковник Ирисов поступил так, как было нужно. Он сдал москвичам двадцать семь человек, которые к приезду замминистра уже были взяты под стражу. После чего парни, которые ничего про нас не знали (слухи к делу не пришьешь), отправились в Москву, а Ирисову пообещали медальку. Грязное это дело, своих сдавать, но иначе никак.
5 мая — в Егорьевском районе произошло очередное серьезное боестолкновение. Неизвестный отряд напал на автобус с омоновцами и расстрелял семь человек. Кто это был, нам выяснить не удалось. Но позже в сети промелькнул ролик от имени боевого отряда имени товарища Эрнесто Че Гевары, который взял на себя ответственность за это деяние.
13 мая — мне позвонил Седых и вновь настойчиво пригласил в гости на Алтай.
17 мая — полиция накрыла отряд имени Че Гевары. Произошло это в Орехово-Зуево. Никто из полицейских не пострадал. Отряд, в большинстве студенты, которыми руководил действующий сотрудник МВД в чине капитана, был разгромлен. В потерях четверо убитых и тридцать шесть арестованных, на квартирах изъято сорок единиц различного огнестрельного оружия и СВУ (самодельные взрывные устройства).
23 мая — в бывшие пионерские лагеря была отправлена первая партия молодежи, сироты из подшефного детского дома партии "Социальная Справедливость". Событие в чем-то знаковое, и после этого прошел очередной сход лидеров, на котором были решены новые вопросы. Первый, куда будем расширяться? Подумали и решили, что следующим районом, которым мы займемся, станет Зарайский. Он между Луховицким и Серебряно-Прудским, и там у нас уже есть некоторая опора. И второй вопрос, надо ли выручать "че геваровцев" и тех парней, кто был арестован полицией за Егорьевскую акцию. С одной стороны, они сами по себе, совершили глупость и за это поплатились. А с другой стороны, у нас общие цели, и отряд уже давно не проводил боевых акций, и надо им помочь. Решение единогласное — поможем, но по уму. В суде ничего не решить, вскоре всех закроют. Из полиции парней и девчонок (таких пятеро) не вытащить, слишком хорошо их охраняют, за всем происходящим вокруг наблюдает ФСБ, да и ОСГ не дремлет, продолжает копать. Поэтому мы зайдем с другой стороны. Куда отправят парней после суда? На зону, конечно же. Вроде бы все, выхода нет. Однако мы в состоянии сделать так, чтобы их отправили туда, куда нужно, поскольку данный вопрос можно решить за деньги. И если так, то самый наилучший вариант ИК-6, мужская колония общего режима в Коломне. Вот оттуда мы их вытащим при любом раскладе.
В общем, такая хронология событий. Сегодня двадцать седьмое мая и я готов отправиться в путь-дорогу. Седых и его друзья ждут меня, и пока в районе царит относительное затишье надо съездить. Благо, настоящие паспорта на будущих бойцов уже оформлены в ОВД города Луховицы и Луховицкого района, деньги есть, и билеты на руках…
— Завтрак стынет, — услышал я голос Галины и отправился на кухню.
Готовить моя женщина умела и любила, тут без вопросов, и на завтрак были вареные яйца, домашняя жареная колбаска, деревенское масло, супчик и чай. Вкусно и обильно.
Я ел спокойно, смакуя вкус и наслаждаясь покоем, а когда насытился, посмотрел на Галину, улыбнулся и сказал:
— Благодарю, золотце. Все очень и очень вкусно. Как всегда.
— На здоровье.
Она кивнула, и на ее лице я заметил грусть. Говорят, с беременными так бывает, резкие перемены настроения не редкость, и можно было бы промолчать, встать и уйти. Однако я спросил:
— Что-то не так?
— Ты уезжаешь, — ответила Галя, — а я снова остаюсь одна. Пообщаться не с кем, разве только с Катей Науменко, но она заходит редко. У вас свои дела, свои интересы, а мне заняться нечем, сижу и волнуюсь. Хоть бы матери позвонить, но ты запретил. В больницу только под охраной. На прогулку снова под охраной, и то недалеко. Вот и чувствую себя, словно пленница, которая не знает, что ей уготовано.
— Ничего, — я подошел к Галине и приобнял ее за плечи, — потерпи еще немного, скоро все наладится. Не переживай, не надо. Настанет срок, увидишь родителей, и сможешь почувствовать себя свободной, а пока нужна осторожность. Я обещаю, меня не убьют, и все у нас будет хорошо.
— Ты уверен в том, что говоришь?
— Да. А когда я вернусь из поездки, мы поженимся.
Галина замолчала, а я поцеловал ее, прихватил собранную с вечера дорожную сумку и вышел.
Погода замечательная. Тепло и солнечно. Я расценил это как добрый знак, пересек дорогу и оказался у Жарова. Здесь проведал раненых, которые шли на поправку, и поговорил с доктором. Затем снова перешел дорогу, отметил, что часовые не спят и наблюдают за окрестностями с крыш, и подошел к коттеджу, где жили семейные. Здесь была назначена точка сбора для тех, кого я хотел увидеть перед отъездом, и камрады меня уже ждали.
В аккуратной беседке, которая находилась во дворе, попивая кофе, сидел Паша Гоман, а рядом с ним расположились Пастух, Наум, Боромир, Серый и Кашира.
— Привет, — я вошел в беседку, скинул сумку и расположился на лавке.
— Здорово!
— Салют!
Товарищи улыбались и это правильно. В жизни дерьма хватает и пока есть такая возможность, надо радоваться каждому дню.
Из термоса на столе, я налил себе кофе, сделал глоток и перешел к делу:
— Значит так, карбонарии. Я уезжаю, со мной Боромир и Кашира. Остальные на хозяйстве. Смотрите в оба глаза, чтобы старики чего не учудили и полиция нас не накрыла. Чуть, какое подозрение, уходите на резервные базы и ждите меня. Ясно?
— Да, — за всех ответил Паша.
— Это хорошо, что ясно. Тогда слушайте дальше. Паша, продолжай тренировать бойцов, они нам вскоре понадобятся. Пастух и Наум, подтягивайте земляков, как обещали, но не светитесь. Думаю, что вскоре на юге начнется заваруха, и ваши контакты нам понадобятся. Серый, головой отвечаешь за Галину.
На этом краткий инструктаж был окончен. Мои приказы были услышаны и приняты, пора ехать. Однако сразу покинуть Белоомут, откуда я собирался направиться в Москву, не получилось, так как подъехал Эдик Шмаков со своими парнями.
Шмаков вышел из видавшего виды темного "фольксвагена", на миг замер, покосился на камрадов, которые расходились, и кивнул мне, мол, есть разговор один на один. Раз надо, значит, надо, я отошел в сторону и замер напротив парня, который после смерти близких сильно изменился. Раньше это был веселый и бесшабашный юноша, который был готов вломиться в любую драку и ввязаться в любую авантюру. А сейчас он повзрослел и сильно осунулся. Улыбка больше не появлялась на его лице, а в глазах юноши, которого для маскировки перекрасили из шатена в блондина, застыла вечная тоска. И честно говоря, я винил себя за то, что погибли его родные. Ведь если бы я не втянул Шмакова в свои дела, то они, скорее всего, были бы живы. Однако сам Эдик так не считал, и в наших отношениях все осталось неизменно.
