Юрий Никитин - Ярость
– ...нам нужна великая Россия! Но не может быть великой страна, где народ мелок и труслив, где растерял гордость и достоинство. Не научил Афганистан? Не научила крохотная Чечня?.. Да, сейчас рушится самый мощный бастион тоталитаризма, который превращал русский народ в рабов... и превратил в такое подлейшее и покорное быдло, что мне просто стыдно называться русским!.. Да, ислам уже принимают наши русские ребята. И они сразу выпрямляют спины и гордо разводят плечи, ибо Аллаху в отличие от нашего иудейского Яхве нужны не рабы божьи, а гордые мюриды!.. Я хочу, чтобы даже самые тупые поняли: приняв ислам, Россия останется Россией, но только не покорной и богобоязненной, как всегда о ней писали и говорили, а сильной и гордой... Что?.. Почему нельзя?.. Возможно, это единственный случай в мировой истории, когда гордость вырабатывается не веками, а привносится извне... так сказать, в сжатые сроки!.. Православие тысячу лет вытравляло гордый дух славян, превращало стаю яростных русичей в покорное стадо русских, кротких и богобоязненных... а также князебоязненных, царебоязненных, секретареобкомобоязненных, просто всего боязненных.
Десантники в глубине салона чему-то ржали, зазвенело стекло. Командир поморщился, сделал звук громче. Рэмбок бросил пренебрежительно:
– Да переключи на музыку!.. Сейчас на сто сороковой волне идет концерт Фак Ануса.
Командир, не слушая, сделал звук еще громче. Рэмбок усмехнулся, протянул руку к верньеру. Командир вдруг оттолкнул, заорал:
– Ублюдок! Это мой самолет!!!
Его перекосило от ярости, лицо стало бледным, из перекошенного рта полетели слюни. Рэмбок отшатнулся, выставил ладони:
– Ради бога! Что угодно!.. Слушай, что угодно. Я просто хотел помочь...
– Пошел, – сказал командир. Его трясло, плечи вздрагивали, лицо дергалось как у припадочного. Пилоты смотрели с удивлением, никогда таким его не видели, а штурман и бортинженер ничего не видели и не слышали, их глаза были на динамике, откуда шли тяжелые слова.
– В армии восстановить зачисление посмертно... – гремел гневный голос Кречета. – Молодое поколение не знает, напомню... Еще во времена Петра или Екатерины, не помню, один из казаков, видя, что соратники полегли, а враги окружили со всех сторон, схватил горящий факел и, с криком «За Русь!», бросился в пороховой погреб. В память о его подвиге в русской армии была выбита медаль с надписью: «Ребята, помните мое славное дело!», а его навечно внесли в списки полка и ежедневно вызвали на перекличке, на что левофланговый отвечал, что такой-то пал смертью храбрых за Отечество. Этот воинский обычай был восстановлен в Красной Армии, где на перекличках вызывали Матросова, Гастелло и многих других героев... Но перестройка, мать ее, осмеяла героизм и честь, а взамен поставила рубль... хуже того, доллар. Приказываю с этого дня восстановить этот благородный обычай!
В салоне кто-то фыркнул. Бортинженер оглянулся в гневе. Рэмбок презрительно посмеивался. Поймав взгляд бортинженера, пояснил:
– Дикарский обычай, верно?
– Вер...но, – сказал бортинженер по складам. – Скифский обычай...
– Что?
– Говорю, скифы это...
Командир свирепо цыкнул. Он осторожно подправлял верньер, слышались хрипы, но голос Кречета доносился все еще ясно, в нем были сила, мощь и прорвавшаяся ярость:
– Черт, мы ведь однажды врезали в зубы этому НАТО! Да так, что зубы посыпались. Почти всех натовцев перетопили в Чудском озере. А кто спасся, того с веревкой на шее в Новгород привели. Но в этом деле есть один очень серьезный момент, о котором помалкивают патриотические историки... Битва на Чудском озере была в самый разгар так называемого татаро-монгольского ига. И в войске Невского были и мобильные отряды татарских конников, что и преследовали бегущих рыцарей. Именно они и нахватали их в плен... Что? Говорите громче... Да, вы правы, именно это я и хочу сказать. Ислам уже тогда помогал нам противостоять Западу. Точнее, не просто Западу, а именно НАТО. Ведь в наши пределы вступила не отдельная страна, а вторгся Тевтонский орден – военный союз псов-рыцарей всех стран Европы. Они уже тогда пытались захватить наши богатства!.. Верно, мы тогда были другие. Сейчас смешно было бы слышать, что русские бросались с факелами в пороховые погреба, чтобы не дать захватить их врагу, капитаны не покидали мостик тонущего корабля, а офицеры стрелялись, чтобы не попасть в плен... Но это было совсем недавно! Наши отцы и деды в Отечественную... Все, что мы делаем, это возрождаем честь и достоинство россиянина! Помните, какой нелепой и безжизненной оказалась программа горбачевского «ускорения» без политических свобод, точно так же бесполезными окажутся все наши реформы без подъема духа нашего народа!
Постепенно голос слабел, а шорохи становились громче, пока не заглушили голос президента полностью. Они еще успели услышать:
– Какой-то король после сокрушительного поражения писал домой: «Все потеряно, кроме чести». Ему было тяжко, как и его стране, но теперь это могучая страна, с нею считаются! Но если бы он потерял честь, то карта мира была бы иной... А мы... наша честь...
Командир в отчаянии крутил верньеры, подстраивал, глаза стали безумными и жалкими. Рэмбок посматривал брезгливо. Любой приемник сам настраивается и держит заданную волну, откуда у русских такое допотопное чудище? Хорошо бы сторговать для музея. Но вряд ли продаст, какие-то все здесь сумасшедшие...
Наконец Савельевский перестал терзать несчастный приемник, вышел из рубки. Он слышал, как за спиной штурман внезапно спросил бортмеханика:
– Слушай, а Гастелло служил не в нашей эскадрильи?
– Тю на тебя, – донесся недоумевающий ответ. – Ты что, рухнулся? Он же летчик-истребитель, а мы – транспортники!
– Да? – переспросил штурман. Добавил с сожалением. – Жаль.
И мне жаль, подумал Савельевский вдруг. Был бы и в нашей части свой герой. На утренней перекличке за него отвечали бы, что пал смертью храбрых...
Рэмбок, чувствуя некоторую неловкость, очень уж непонятно вспылил русский командир корабля, подсел, сказал сочувствующе:
– Ничего... Вот выберут другого президента... ну, мы подскажем, конечно, кого выбрать... дела в России пойдут лучше. Кредит дадим, порядок начнем наводить. Вон в Германии и Японии навели свои порядки, американские! Теперь те страны чуть ли не богаче нас!..
– Богато живут, – вздохнул за их спинами бортинженер.
– Не придется летать на ветхих самолетах, – утешил Рэмбок. – Автопилоты, электроника, кибернетика... А ты лети себе, положив ноги на пульт! И ни над чем голову сушить не надо.
Командир экипажа странно и отстраненно улыбался, словно летел впереди самолета в заоблачных высях. Ответил невпопад, но так, словно уже долго говорил то ли с Рэмбоком, то ли с самим собой:
