Дмитрий Скирюк - Руны судьбы (Осенний Лис - 5)
- Ладно, ладно. Убедил. Но всё равно давай, подсаживайся. Если есть не хочешь, так хоть вина со мной выпей.
- Да я... Я как бы и не прочь, да вот жена...
- Пей, пей. А то ещё подумаю, что ты меня отравить хочешь.
- Да что же вы такое говорите-то, как можно! - Иоганн воровато оглянулся, словно проверял, не смотрит ли супруга, затем махнул рукой, мол, наливай.
Золтан налил, и дело пошло.
- Всё дорожает, - жаловался Иоганн, мимоходом похрустывая сырными шариками. - Вот вы с понятием, господин Золтан, вы же сами трактир содержите, уж вы-то знаете, каково нам нынче стало-то. Ага. С тех пор, как эти воевать с туретчиной затеяли, все пряности идут через одних испанцев. Слов нет, пряности хорошие, хоть в суп, хоть в колбасу. Но - дерут! Просто кошмар, какие цены. Ага. Во-от такусенький мешочек перца стоит больше двух свиней! Оно, конечно, дело верное, закупишься разок - и на полгода. И народу нравится. На сорок миль окрест все знают: в "Коновале" дряни не дадут. Здесь перец не затем сыплют, чтоб тухлятину забить, ага, совсем же не затем... Как вам гусь, господин Золтан?
- Спасибо, гусь отменный, - Хагг откинулся на спинку стула, вытер руки о штаны и потянулся налить себе вина. - Надо будет выпросить у тебя рецепцию.
- Какая рецепция, да что же вы такое говорите! - всплеснул руками тот. - Вы ж сами знаете - всего по-немногу, да смотреть, чтоб не пригорело. Берн, дурачок, никак смотреть за жарким не научится, половина жира пропадает. А гусиный жир негоже проливать, он - ого-го, какой полезный! Да. Гусиный жир очень вкусен с вареньем. Это жёнушка моя для вас готовила, специально, она в этом деле знает толк. Жёны, они понятливые: раз запомнят, вовек не забудут...
Золтан слушал трескотню хозяина, наслаждался вином и оливками, и вспоминал.
Мало кто признал бы сейчас в этом суетливом белобрысом толстяке того беспокойного двадцатилетнего юнца, каким его знавал когда-то Хагг. Это сейчас он осел, обрюзг, женился и купил трактир и стал именоваться веско и степенно - Иоганнес Шольц, а тогда он был просто - Иво Солич или Глюк ауф Иоганн, сербский паренёк, водивший чрез границу караваны вьючных мулов потайными тропами. Жадный до приключений и до денег, с ветром в голове и со своим понятием о честности, он торговал всем, чем придётся - оружием, вином и табаком, шелками, "травкой", маслом, красками... Потом занялся пряностями, и мешками стал ввозить в страну кунжут, мускатный орех, шафран, гвоздику и жёлтый имбирь - за них платили громадные деньги. Он вырос в старой Македонии, в тех краях, где жители и сами уж забыли, какой веры были изначально, среди сербских христиан и мусульман албанцев, из которых османские владыки набирали самых преданных своих янычар. Старый хорватский горец был его учителем в нелёгкой науке подпольной торговли. Иво Солич знал четыре языка, общался налегке с любым торговцем и почти не попадался патрулям. "Моя удача - девка тёртая, приходит дважды в день", - любил приговаривать он.
"Дважды-в-день". Так его тоже звали.
Строго говоря, на этом он и погорел, когда не стал ждать следующего дня и сразу решил отправиться обратно, загрузившись новой партией товара. Золтан отловил его у перевала Четырёх Ворот, что возле Тырговиште, и решил, что парень может быть ему полезен. Он конфисковал часть пряностей в пользу кухни сыска господаря и отпустил его на все четыре стороны. Иво прекрасно понимал, как ему повезло, - достаточно было раз увидеть, как гниют на кольях прочие контрабандисты, - и услуги этой Хаггу не забыл. Но стал ещё наглее и ещё рисковее, ходил такими тропами, что патрули османов и румын боялись брать его следы. Не раз он предпочитал потерять часть товара или лошадь, чем попасться ещё разок, и если что - без колебаний сбрасывал мешки и трупы в стремительные горные потоки и глубокие ущелья, терял на этом деньги, но выигрывал жизнь. За что и получил своё четвёртое, последнее прозвание - "Безумный коновал", которое из озорства увековечил за своей корчмой, когда ей обзавёлся.
"Старею, - вновь подумал Хагг. Отхлебнул вина и покрутил в руках бокал. - Всё чаще вспоминаю прошлое. Уже и друзей почти не осталось. Безумный коновал... Сколько Шольцу? Сорок? Вроде ничего меж нами не было, а гляди-ка - помню. Я же его ненамного старше, а такое чувство, что знакомы лет пятьсот".
С недавних пор вино слишком сильно стало действовать на него. Возможно, это было следствием того случая на поляне в заколдованном лесу, когда его едва не отравил лесной народец. Золтан предпочитал об этом не думать. Гудел ветер, сыпал снег, трещал огонь. На душе было удивительно спокойно и хорошо. Думать о плохом не хотелось.
- А скажи-ка мне, любезный, хорошо ли нынче у тебя идет дела?
- Да как сказать, - замялся тот. - Дела, как дела. Чего им не идти? Идут. Зимой, конечно, путников поменьше, сами знаете, зато постояльцев больше. Ага. И впрямь - кому ж охота идти в холод и темень? Стражники, опять же. Тому - дай, этому - дай. Охота разве, чтоб трясли? Мало ли, что у меня в подвалах! Кокнут бутылку, а мне разоренье. Бутылка-то, может, лет десять лежала, ждала... Нет, не подумайте чего, у меня с властями мир, хоть слухачи и не сидят, но клиент есть клиент, раз платит - наливай. Но жизнь есть жизнь. Ведь как бывает? Сегодня вот один лишь вы, а завтра, может, полный дом набьётся. Чем поить? А сам я - ничего, и семья такая же. По но-нешним-то холодам болезни всякие, не понос, так золотуха, но пока бог миловал, жив-здоров, хвала святому Лису...
- Что? - Золтан вскинул голову. Глаза его заблестели. - Как ты сказал?
Шольц встрепенулся. Заморгал.
- Ох, уж простите, господин Золтан... А чего?
Хагг подался вперёд.
- Хвала - кому? - повторил он.
- Э... в смысле, значится - кому хвала? Ох, простите, это я не подумавши ляпнул. Лис-то? Ага. Это в смысле я... ну, в смысле... Знаете же сами: почему бы не помянуть добрым словом? Времена нонешние - веры мало на кого-то уповать...
- Давно он у тебя был?
- Кто?
- Лис. Не делай глупое лицо. Рыжий парень с травами. Худой такой весь из себя, со шрамом не виске. Вот здесь.
- Не был. Истинный крест, не был!
Золтан нахмурился.
- Иоганн...
- Два месяца назад, - быстро сказал тот. - У меня сын простудился, горячку схватил. Думали, что всё - помрёт, отмучился. А жалко - молодой. Ага. А тут этот - пришёл, за бесплатно вылечил. Что ж, разве ж это плохо?
Золтан встал, поставил свой бокал и взволнованно прошёл к стене. В голове гудело. Мысли путались.
"Куда же ты скачешь, Лисёнок? - посетовал он про себя. - Зачем бежишь над краем? Я ведь пошутил, когда сказал, что, мол, тебе уже молиться скоро будут, а погляди ж ты - правда... Проклинают, молятся, зовут о помощи... Проклятый ветер... Ну и погодка..."
Хагг нахмурился. Он что-то говорил про ветер. Он определённо что-то говорил о нём, Жуга. Какой-то ветер он упоминал...
