Алексей Калугин - Специалист по выживанию
Как ты знаешь, я не имею привычки принимать солнечные ванны, купаясь в лучах славы, а потому, получив одобрение старшин, я сразу принялся за работу. Первым делом я смотался на пересадочную станцию Бирс, где держит свою контору Жека Псел, известный едва ли не всей Галактике жучара, готовый покупать, продавать, перепродавать и сдавать в аренду все что душе угодно, от собственных одноразовых носков – не в том смысл, что он каждый день новую пару надевает, а в том, что, надев одну, так и носит ее до тех пор, пока от носков только одни дыры и остаются, – до стен Московского Кремля – это на Земле, но картинку-то ты, наверное, видел. Зачем, думаю, связываться с подрядчиками из администрации Сената, если я у Псела достану все, что мне надо, за полцены?
И Жека не подвел. Мало того, что я на десять дней позаимствовал у него четырех почти новых строительных роботов вместе со всеми полагающимися причиндалами да еще за две трети той стоимости, что поначалу заломил Псел, так он еще и адресок мне дал электронный, по которому я заказал все необходимые строительные материалы по цене на пятнадцать процентов ниже рыночной. Расставаясь, мы улыбались друг другу и дружески жали руки – оба остались довольны сделкой. А Псел так наверняка еще и комиссионные срубил со стоимости той партии стройматериалов, что я по его наводке заказал. Но улыбки – улыбками, а нужно помнить, кто такой Жека Псел, – ежели с ним в срок не рассчитаешься, то лучше сразу забронируй себе место в колумбарии, а справочку регистрационную в карман положи. Жека потому не терпит необязательных людей, что сам в делах щепетилен сверх всякой меры, и если регистрационную справочку увидит, так непременно отправит прах по месту назначения. Во всяком случае, так мне знающие люди рассказывали. А потому я сразу же заплатил Жеке всю причитающуюся ему сумму за аренду роботов и сборных строительных лесов, переведя деньги с карточки, которой снабдил меня сенатский администратор, после чего мне оставалось только ровно через десять дней вернуть Пселу его имущество, с чем, как я полагал, проблем у меня не возникнет.
С грузом, состоящим из четверки строительных роботов и шести контейнеров со сборными лесами, прибыл я на таможенную станцию звездного скопления, откуда до Эмерслейка было рукой подать. Еще в полете меня порадовало сообщение о том, что заказанные строительные материалы уже доставлены на место. Несколько огорчила меня сумма таможенной пошлины, которую пришлось заплатить за срочный груз. Только теперь я понял, почему, выдавая мне кредитку, сенатский администратор с улыбкой сообщил, что деньги, которые останутся на карточке по окончании работ, я могу считать своими премиальными. В тот момент сумма премиальных показалась мне просто сказочной. Теперь же я понял, в чем был подвох. Планета Эмерслейк пока еще официально не присоединилась к Галактической Лиге, а потому в отношении ее все еще действовали таможенные правила для отделенных миров. С учетом этого сумма моих премиальных падала едва ли не до нулевой отметки – и это при том, какую удачную сделку провернул я с Жекой Пселом. Видимо, все же стоило обратиться к подрядчикам, работающим с сенатской администрацией, которые, скорее всего, имели таможенные льготы. Но идти на попятный было поздно, и я уверенно направил корабль в док таможенной станции.
Я никогда не нарушал законов, предпочитая в случае необходимости найти способ аккуратно обойти их по касательной, а потому я лицом представил таможенникам имевшийся на корабле груз. И честно сообщил, что данные материалы будут использованы для создания произведения искусства. На вопрос, почему материалов так много, я ответил, что произведение будет монументальным. Не знаю, известно ли тебе, Архенбах, что произведения искусства и материалы для их создания таможенной пошлиной не облагаются вообще. Если, конечно, перевозка их осуществляется официально, с согласия всех заинтересованных сторон. Документы на груз у меня были в полном порядке, и все же вид строительных роботов и лесов не убедил таможенников, которые на этот раз, совсем не на радость мне, оказались людьми, в том, что я говорю истинную правду. Тогда я потребовал вызвать экспертов. Оба доставленных на станцию эмерслейкера, одним из коих оказался знакомый мне старшина, а другим – мой добрый приятель-скульптор, с готовностью подтвердили, что я намерен возвести на Эмерслейке грандиозное строение, которое станет подлинным произведением искусства. Скульптор еще пытался втолковать служивым, что моя работа будет в чем-то похожа на их станцию, но, по счастью, таможенники его не поняли.
Никаких препон более на моем пути не стояло. Впереди была неделя напряженного труда, а после – заслуженные триумф и вознаграждение.
Догадываюсь, ты хочешь спросить, каким образом я собирался вывезти свой груз с Эмерслейка по окончании работ? Элементарно, друг мой! Я намеревался задекларировать его как мусор, оставшийся после возведения монументального произведения искусства, и был уверен, что эксперты с Эмерслейка вновь подтвердят мои слова.
Работа закипела!
Собственно, моя работа заключалась лишь в том, чтобы ввести в оперативную память роботов план строительства, что заняло чуть более получаса. Ну, а после мне оставалось лишь наблюдать за тем, как, точно тесто на дрожжах, поднимаются вверх стены первого на Эмерслейке здания, построенного на поверхности, но при этом целиком и полностью соответствующего традициям местного зодчества.
Вместе со мной за работой строительных роботов наблюдали местные жители. Необычное зрелище явно пришлось эмерслейкерам по душе, потому что с каждым днем зевак становилось все больше. Аборигены бурно реагировали на происходящее – если, конечно, ты в состоянии вообразить, как проявляют свои эмоции лишенные голосового аппарата слизнеподобные существа. Имплантированный ретранслятор имелся далеко не у каждого эмерслейкера, поэтому, прогуливаясь меж праздно ползающих зрителей и раскланиваясь со знакомыми, я мог уловить лишь обрывки фраз, которыми они между собой обменивались. Но все слова, что я слышал, выражали только восхищение и восторг, причем многие из них имели превосходную форму. Я, конечно, понимал, что мой скромный труд вовсе не заслуживает столь лестной оценки, но, как ни крути и сколько ни строй из себя скромника, рано или поздно приходится признать, что каждый из нас хочет получить свои законные пятнадцать минут славы. И желательно – при жизни.
Ровно день ушел у моих славных роботов на подготовку фундамента будущего здания. К утру следующего дня, еще до подзарядки, они успели собрать первый ряд строительных лесов. Вначале все это смотрится со стороны не очень эффектно – ну, шебуршат себе что-то четыре металлические кастрюли среди груд строительного мусора, – но когда леса поднимаются для начала метра на два над землей, зрелище приобретает совершенно иной характер. Любо-дорого посмотреть на то, как лихо, поблескивая на солнце стальными боками, скользят по направляющим штангам роботы, точно акробаты, подхватывая в нужный момент ту или иную деталь конструкции и ловко, одним движение гибкого манипулятора, прилаживая ее на нужное место. Так и скачут, так и снуют по сторонам, все равно что твои блошки с подковками! И чем выше поднимаются строительные леса, тем все более виртуозной и рискованной начинает казаться стороннему наблюдателю работа строительных роботов. Не помню, кто в свое время верно заметил, что люди приходят в цирк не за тем, чтобы посмотреть на то, как человек пройдет по канату, а чтобы увидеть, как он однажды сорвется вниз. То же самое и со строительными роботами. Когда они работают на высоте, создается впечатление, что каждое их следующее движение может стать последним. И это несмотря на то, что тебе прекрасно известно – робот не допускает ошибок, неточностей и неловкостей и каждый его шаг, каждое движение манипулятора просчитаны с точностью до миллиметра. Даже мне, не однажды видевшему, как возводятся стандартные строительные конструкции, и то было интересно наблюдать за тем, что вытворяли на высоте мои роботы. Что уж говорить о эмерслейкерах! Порой мне казалось, что толпа собравшихся вокруг стройки зрителей в восхищении замирает, – хотя на самом деле временная неподвижность аборигенов могла означать все что угодно, – и тогда я радовался в душе тому, что не только с честью выполнил порученную мне работу, но еще и доставил ни с чем не сравнимое удовольствие огромному числу местных жителей, к которым я за время нашего недолгого знакомства, честное слово, проникся самой искренней симпатией.
