Галина Романова - Странствия Властимира (Властимир - 2)
- Я знаю, что делать надобно! - выпалил он.- Верно, что Водяник морской с нас жертвы требует. Верно и то, что с жиру он бесится, смерти нам желая. Вспомнил я сейчас об одном случае, что с дедом моим приключился. Синдбад, прикажи спустить на воду доску да привязать ее к борту той веревкой, что в моем тороке при седле найдешь,- и никакой иной!
Не прибавив и слова, Буян полез доставать гусли. Мечислав подобрался ближе.
- Ты к Водянику пойдешь? - шепнул он.
- Угадал.- Буян взлохматил его вихры,- К нему, родимому! Отошедший позвать матросов Синдбад подошел со свернутой веревкой:
- Эта?
- Она самая.- Гусляр бросил на нее косой взгляд, настраивая гусли.- Как привяжете да доску на воду спустите, так меня позовите!
Пожимая плечами над странностями славян, Синдбад ушел. Было ему от чего теряться в догадках - веревка на вид была самая обычная, только чуть зеленоватая, словно с подплесенью. Но Мечислав, когда капитан ушел тронул гусляра за локоть: - Крапивная?
- Она самая,- кивнул Буян.- Простую волны по приказу Водяника вмиг порвут, а из сушеной крапивы сплетенную никаким чарам не одолеть!
- Боишься?
- Боюсь.
- Так чего ж идешь ты тогда? Буян встал, оправляя рубаху:
- Водяник обидчив и злопамятен. Коли не задобрить его чем, вовек не умилостивится. А нам еще по морям не один день ходить - чует мое сердце.
Словно подтверждая слова гусляра, новая волна ударила в борт так, что он чуть не упал.
Буян вышел на палубу. По доскам катились пенные валы. Корабль начинало раскачивать из стороны в сторону. Крапивная веревка, оказавшаяся довольно-таки длинной, лежала, как змея, у ног Синдбада, который обеими руками судорожно цеплялся за борт. От него не отходили несколько матросов и Мечислав. Все в упор смотрели на подходящего гусляра, который нарочно вел себя так, словно шел на свидание к возлюбленной.
Но когда он подошел к борту, молодецкая улыбка исчезла с его лица. Он окинул долгим пристальным взглядом море и небо, скользнул глазами по людям, что ждали его слов и дела, и поманил к себе Мечислава.
- Ежели что - останешься за старшего,
шепнул он юноше на ухо.- Сын волхва все же... Ларец храни пуще жизни, князя не оставляй, с пути нашего не сходи... Три дня меня не будет,помолчав, добавил он,- сходи вниз, попрощайся за меня с Властимиром. Коль не вернусь - жене моей весть отнеси... Исполнишь?
Мечислав переменился в лице, но склонил голову:
- Исполню...
На прощанье сжав плечи юноши, Буян быстро вскочил на борт.
- Погодь бушевать, Водяник морской, Владыка Подводный! - крикнул он.- А то не дождешься того, чего требуешь!
Буян никогда не думал, что под водой так красиво. Однажды, мальчишкой, он тонул в Ильмене у затонов. Тогда в миг, который человек всегда понимает как последний, он вроде как увидел вглуби низкий, приземистый дом и садик вокруг него, а по садику не то рыбы, не то люди с рыбьей кожей бродят. Одна девушка, почти нагая, ежели не считать накидки из чешуи, уже протянула к нему руку, но потом что-то углядела в его глазах и гневно махнула..: 'Тотчас волна ударила его в грудь и вынесла на берег Чернавы-рёчки. Буян на всю жизнь запомнил тогда глаза родителей и самое главное - бабки, тоже Чернавы. Она смотрела на него так, словно ее внук оказался оборотнем, но отец махнул на это рукой.
Лишь теперь Буян понимал, что такого углядела в этом знамении его бабка. Он не чувствовал, что находится под водой - телу и верно было мокро, но он не задыхался.
Когда волна, накрыв с головой, уволокла его под воду, доска выскользнула из-под новгородца. Терять ее было никак нельзя, и гусляр зажал ее под мышкой, перебросив гусли за спину. Волна, как сани, запряженные норовистым конем, несла его на глубину, ко дну. Думая лишь о том, как бы не потерять доски, Буян с любопытством осматривал встающие перед его глазами подводные горы, поросшие колыхающимся лесом из водорослей. Рыбы, о каких он и сказок не слышал, таились меж колеблющихся стволов. Словно стайка птиц, проносились рыбки помельче. Косые лучи солнца нитями падали в воду, рассекая ее до дна, и чешуя попавших в луч рыбок сверкала, как россыпи драгоценностей. Точно так же блестели камни и раковины улиток,
Волна поднесла человека к подножию горы, и несколько рыбин тут же устремились к нему Двух из них он узнал - то был однозуб, о котором как-то рассказывал легенду Гаральд, и дельфин, что не раз попадался на пути, плывя подле судна. Эти двое подхватили доску на спину и поволокли ее в ущелье промеж скал. Буян еле успел вскочить на нее - рыбы не дали ему времени осмотреться.
Дворец Водяника встал перед Буяном неожиданно, хотя тот и искал его глазами. Вдруг обыкновенная скала, которую огибали рыбы, расцветилась огнями, открылись створчатые, как раковины, двери, и рыбы замерли у входа.
Буян ступил на мягкий упругий песок.
Стены терема и своды распахнутых дверей были так плотно уложены раковинами и обкатанными волнами камнями, что так и казалось - он весь сложен из них. Раковины одной породы образовывали узоры, что под лучами солнца переливались, играя всеми цветами радуги.
Кто-то мягко толкнул застывшего с открытым ртом гусляра в спину. Буян обернулся - и встретился глазами с дельфином. Сторож сверкнул на человека веселыми глазами и опять подтолкнул его внутрь терема.
Вздохнув, Буян прошел в терем.
Узкие, похожие на змей рыбы окружили его, извиваясь и норовя обвиться вокруг тела.
Буян услыхал звуки музыки и булькающий шум множества голосов. Водяник явно был не один. Подойдя к приоткрытым дверям, гусляр увидел, что попал на пир.
Водяник пригласил к себе всех жителей подводного мира. У Буяна разбежались глаза, при виде, гостей, и подаваемых угощений. В памяти вставали былины и легенды о море, коих он наслышался от викингов и варягов их сказания казались сейчас побасенками для малых детей перед лицом реальных обитателей моря. Подивился Буян сильно зверю, похожему на Змея - только без крыльев.
Гости ревели и бормотали на разные голоса, ссорились, сновали туда-сюда, поглощали подаваемое угощение. Сам Водяник, в точности такой, как описывала его бабка - старец в плаще из чешуи и рыбьей кожи с длинной зеленоватой бородой, что обвивалась вокруг его тела, как змея, в венце из раковин,- восседал на почетном месте, озирая гостей, что непрерывно шевелились у его ног. Две нагие русалки присели у подножия его трона. Груди их и руки были отягчены драгоценностями. Судя по всему, то были наложницы Водяника.
Никто не обращал на стоящего у порога Буяна никакого внимания. Лишь единственный раз почувствовал он на себе нежный и пристальный взор и ахнул, узнавая. Притаившись за витой, как ракушка, колонной, на него во все глаза смотрела сама лебединая дева, о каких только легенды можно услышать от моряков. Вся в золоте, как в чешуе, с белыми крыльями за спиной и толстой косой ниже пояса, дева была прекрасна и грозна. Очи ее сияли, как две звезды в ночи, губы чуть дрожали, ожидая ласки. Она протянула нежную руку, коснулась ладони гусляра и вдруг бросилась прочь, как вспугнутая лань. Только крылья взметнулись за спиной.
