Андрей Плеханов - Особо опасная особь
— А зачем тогда мы здесь живем? Нет, ты не думай, что я против твоих родителей, они славные... Просто такая жизнь — действительно не для меня.
— Я же тебе говорил: мы здесь ненадолго.
— Ты уже давно так говоришь. А мы торчим здесь, и ничего не меняется.
— Я решаю вопросы. Все не так просто.
— Ты каждый день мотаешься в Брянск, а меня оставляешь здесь. Мне скучно.
— Потерпи еще немножко, милая. Попроси папу, чтобы он показал тебе свою библиотеку.
— Библиотеку? — Лина фыркнула. — Вот моя библиотека, — она показала на компьютер. — Там есть все, что душе угодно. Только надоело все.
— У папы особенная библиотека. Попроси. Тебе понравится.
* * *
— Николай Андреевич, Юра велел, чтобы вы показали мне вашу библиотеку, — сказала Лина.
— Прямо так и повелел? — уточнил ехидный старикан.
— Прямо так.
— Ну ладно, покажу. Что ж не показать? Пойдем. Они прошествовали на второй этаж, в апартаменты Ладыгина-старшего. Лина уже бывала здесь не раз, но понятия не имела, что у Андреича есть отдельная библиотека — тем более такая, на которую интересно посмотреть.
По понятиям Лины библиотекой назывался обучающий компьютерный комплекс — нечто вроде домашнего кинотеатра. Поэтому, когда Ладыгин открыл дверь и пригласил ее в зал, уставленный стеллажами, Лина присвистнула от изумления и простодушно сказала:
— Ну ни фига себе!
— Что тебя так удивило? — поинтересовался Николай Андреевич.
— Книжки! Их же здесь несколько тысяч, наверное.
Во всем мире бумажные книги давно считались непозволительной роскошью, уничтожающей леса и не соответствующей политике стабилизированного потребления. Конечно, их еще делали в небольшом количестве — на потребу богатым эстетам, но стоили они очень-очень дорого. Коллекция, которая находилась в библиотеке Ладыгина, стоила, должно быть, миллионы. И в то же время была абсолютно бесполезной — это не картины и скульптуры, которыми можно любоваться.
Тысячи фолиантов пылились на полках в запертом от остального мира зале. Для того чтобы прочесть их, не хватило бы и жизни.
— Три с лишним тысячи томов, — уточнил Николай Андреевич.
— Это ж сколько денег надо, чтоб такое купить... Можно, я посмотрю?
— Конечно. Смотри.
Лина подошла к шкафу с надписью “Начало XXI в.”, открыла стеклянную дверцу, взяла в руки увесистый том — темно-зеленый переплет из натуральной кожи, надпись, тисненная золотом: “Иржи Грошек. Реставрация обеда”. Открыла — благородные, слегка пожелтевшие страницы, цветные иллюстрации, выглядящие так, словно рисовали их кисточкой, вручную. Лина прочла:
“Театральный фашист (в полном фашистском обмундировании): Гутен таг, дети! Вы видите эти дубовые золотые листочки на моих погонах?! Я ваш новый учитель ботаники! Фройляйн Ирэна, подите к доске, я дам вам линейкой по жопе! То есть по ягодицам!”
Лина засмеялась.
— Кто это такой, Иржи Грошек? — спросила она. — Никогда не слышала о нем.
— Был такой, — сказал Андреич. — Выдавал себя за чешского писателя, хотя на самом деле был австро-венгром польского происхождения. Активно не любил блондинок... писал, впрочем, дьявольски хорошо. Классика. Теперь уже никто не помнит классиков тех времен — если кого и упомянут, то разве Пелевина или Мидянина.
— Эта книжка отлично сохранилась, — заметила Лина, вертя том в руках и оглядывая его со всех сторон. — И вообще они все у вас тут как новенькие.
— Они и есть новенькие, — не без гордости сообщил Николай Андреевич. — Я напечатал их сам.
— Напечатали? — недоуменно переспросила Лина.
— Именно так. Подлинное издание этой книги Иржи Грошека имело весьма скромное оформление, не было там ни переплета из кожи, ни акварельных иллюстраций. Тем не менее стоит такая книжица — подлинная — не меньше ста восьмидесяти тысяч рублей, потому что в мире осталось всего шесть экземпляров. Сама понимаешь — хоть я и не беден, но такое мне не по карману.
— То есть все это, — Лина обвела зал рукой, — сделано вашими руками?
— Именно так, — Николай Андреевич кивнул.
— Вот это да... — Лина пришла в искреннее недоумение. — Здорово, конечно, но непонятно зачем. Ведь это такая работа... А любую из этих книг можно скачать из сети и вывести на экран. И по качеству изображения будет лучше, чем бумага. Какая разница?
— Есть разница, есть. Ты можешь списать из сети трехмерную голограмму статуи Родена и поставить ее в своей комнате, и любоваться ею, пока не надоест. А потом стереть ее и поставить новую. Но это не статуя — всего лишь обманка, и ты всегда будешь знать это, и, если ты истинная ценительница скульптуры, тебя будет уязвлять это. Можно купить настоящую статую — увы, это обойдется в полмиллиарда рублей, и не каждый на такое способен. Но есть еще и третий путь — ты можешь сделать копию статуи своими руками. Конечно, это будет всего лишь репродукция, но уверяю, время, потраченное на работу, себя окупит. Оно подарит тебе радость, сопричастность великому. С книгами еще лучше, чем со статуями. Изготавливать их не так долго, зато возможности для фантазии больше. Конечно, ты не будешь изменять текст, он для тебя — святое. Но иллюстрации, оформление, обложка — то, что привносишь ты, и здесь все зависит только от твоего вкуса. И, само собой, от твоего умения делать эту работу, от твоего терпения, от любви, которую ты вкладываешь в свое изделие. И, конечно, самое великолепное — когда книга готова, когда она в твоих руках и ты можешь отдохнуть от трудов в вечерней тишине. Ты сидишь в кресле при мягком свете лампы, перелистываешь страницы и читаешь. Бунин, Набоков, Пруст, Фаулз, Маркес, Аксенов, Кундера, Крусанов... Читала ли ты когда-нибудь их?
— Нет, — простодушно призналась Лина. — Даже не слышала о таких.
— Ты вообще часто читаешь?
— Редко. Все как-то некогда.
— Ты обкрадываешь себя всю свою жизнь. Огромный мир ждет, пока ты прикоснешься к нему, а ты даже не подозреваешь о его существовании. Мир мыслей и чувств, радости и скорби. Можно сколько угодно доказывать, что компьютер успешно заменяет книгу, но результат налицо — когда перестали печатать на бумаге, число читателей стало ужасающе малым. Я бы хотел, Лина, чтобы ты читала. Ты собираешься войти в нашу семью, в славный клан Ладыгиных, а у нас все от мала до велика — любители чтения.
— Ну ладно, я попробую, — промямлила Лина. — Правда, я слышала, что от этого портится зрение...
— Портится? — Николай Андреевич покачал головой. — Это гораздо полезнее, чем таращиться в экран, каким бы совершенным он ни был. Я вижу, тебе не по душе многие простые, естественные вещи. Почему, Лина?
— Это я вас хочу спросить — почему? Вы здесь стремитесь к нарочитой, чрезмерной примитивности, вот что мне кажется. Вот, к примеру, умный дом — разве это не простая вещь? Он ведь стоит в сто раз меньше, чем эта ваша каменная махина. Неужели вам не хочется потратить совсем немного денег, купить и поставить современное оборудование — чтобы выключатели слушались голоса, чтобы шторы и окна открывались по взмаху руки, чтобы температура регулировалась автоматически? Вы считаете, что у вас тут все круто, но вы даже не представляете, что такое по-настоящему современная жизнь...
