Василий Головачев - Черный человек. Книга 2
— И тем не менее Вершители — только равные среди равных, — пробормотал Мальгин. — Жаль…
— Чего жаль? — опешил Кузьма.
— Мечты. Все-таки возможности реально существующего Бога греют душу. А тут их много…
— Кстати, среди них есть и люди, — добавил похожий на волосатого многонога Кузьма-восьмой, все время играющий какими-то камешками.
— Не совсем люди, — уточнил двенадцатый. — В ваше время уже появились их предки, вы называете их интрасенсами. Человек обычный, хомо ординарис, не стал полностью космическим жителем, хотя и пытался превратить космос в свою биосферу. Он строил оболочки, поддерживал внутри гомеостаз, но себя перестроить не мог. Интрасенсы же создали свою гармониосферу, Неошамбалу, ускорили развитие и ушли с Земли поодиночке, ассимилировались с другими, подобными себе существами. Кстати, Паломник — кажется, вы его знаете? — потомок таких переселенцев. — Кузьма подумал и добавил: — Хороший мужик… царствие ему небесное!
Мальгин грустно улыбнулся. Налетело черное, тоскливое чувство, окунуло в болото душевных переживаний и мук. Человечество исчезло, хотя память о нем сохранялась, и осталась от него небольшая горстка разбежавшихся по вселенным его детей. Откликнулся бы кто-нибудь?!
— Вот почему «черные люди» не желали общаться с нами, — вслух проговорил Мальгин. — Они знали, что человек — временный жилец на этом свете. А мы-то, ничтоже сумняшеся, называли его «венцом творения»!
Кузьма сочувственно молчал.
— А мы-то возвеличивали научные и технические достижения, как панацею от всех бед. И ничего не осталось!
— Кое-что осталось, — «тихо» сказал Кузьма-двенадцатый. — Памятники культуры и искусства, они в музее Духа Поколений, могу показать. Музей существует миллиарды лет, говорят, его тоже построили Вершители.
Мальгин повернул к нему голову. Слезы подкатили к горлу, мешали беседовать и думать.
— Отчего же мы… люди… исчезли? Там сказано?
— Вы знаете ответ. Прекратилось накопление исторической памяти и духовной энергетики ушедших поколений — единственная спасительная черта хомо сапиенс. Наступил распад культуры, потом сложившихся структур и…
— Понятно, — кивнул Мальгин. — Деградация и вымирание…
— Как и у всех стереотипных эгоцивилизаций. Это касается и нашей, увы, — добавил Кузьма-седьмой.
— Увы, — печально изрек Кузьма-двенадцатый. — Ничто не вечно под звездами, даже нация путешественников, даже сами путешествия. Мужайтесь, мой друг. Жизнь не есть бесконечная последовательность дыхания, как пытались доказать ваши и наши философы. Этот закон писан не нами, но для нас. Итак, наш интерес удовлетворен, и мы удаляемся, дорога ждет нас. Может быть, есть какие-то просьбы?
— С кем я говорил? До вас я с кем-то контактировал…
— Сначала вы пытались заговорить с сегодняшником, так мы называем существ седьмой волны, обживающих свой, по нашим меркам голый, космос. Потом вас услышал… — Кузьма замялся. — Вы знаете, мы его ни разу не видели, это один из Живущих-за-Пределами, и о них ходит… дурная слава. Даже не знаю, почему он вдруг решил заговорить с вами.
— А вас он как нашел?
— Для него подобные контакты не составляют труда. — Эмоциональное состояние Кузьмы соответствовало улыбке. — Итак, мастер?
— Покажите мне Землю.
Кузьма понял, о чем подумал собеседник, но с ответом не торопился.
— Она выглядит… в общем, иначе, понимаете? Совсем не так, как вы ожидаете. После людей разум — популяция четвертой волны — появился у кошачьих, а потом у пресмыкающихся, мы находимся на их городе-спутнике, и они окончательно изменили облик планеты. Вообще ваша Земля — уникальный уголок Природы! За время своего существования она взрастила пять волн разума — ваша была третьей! Сначала в архее — разумные стрекозы, потом в мезозое — гиганты-головоногие, потом люди…
Мальгин ждал.
— Хорошо, — раздался вздох, — следуйте за нами. Но я предупредил.
Кузьма собрал все свои «руки-ноги», превратился в одно косматое, глазастое, жутковатое существо и первым выплыл наружу, направляясь к своему не менее жуткому кораблю, пристыкованному к Спутнику.
Глава 7
Президент Совета безопасности, он же заместитель председателя Высшего координационного совета Земли Савва Баренц славился ровным сдержанным характером, жесткой волей и умением находить верные решения в самых безвыходных ситуациях. Он был интрасенсом, и возраст его не поддавался оценке — на вид лет сорок, не больше, хотя поговаривали, что ему за девяносто.
Широкоплечий, стройный, с копной русых волос, он являл собой идеал мужской красоты в понимании Бояновой, и особенно впечатляющей деталью этого идеала были прозрачно-голубые глаза, буквально сияющие на коричневом от загара, гладком и твердом лице с прямыми, не тонкими, но и не слишком выдающимися губами.
— Никогда бы не подумал, — сказал он звучным баритоном, в котором иногда проскальзывали хрипловато-басовые нотки. — Ландсберг — и генерал Ордена? На меня он всегда производил впечатление целеустремленной волевой натуры, пекущейся о благе человечества.
— Факты — упрямая вещь. Последней каплей был звонок отца Клима Мальгина. Мы разговорились, и он вспомнил одну любопытную вещь: оказывается, он как-то встретил Ландсберга в компании Гзаронваля и юных функционеров из среднеевропейского «эскадрона жизни». Факт дополнил нашу картотеку, и дальнейшее было делом техники.
Баренц вздохнул.
— Не рано вы начинаете?
— Один мой знакомый, — комиссар сухо улыбнулась, — говаривал: кто не успел, тот опоздал. Нет, не рано. Мы проверили все кибзаводы сложной техники и выявили еще три, выпускающие секретную для непосвященных продукцию. Связи однозначно указывают на существование единого координационного центра, в функции которого входят накопление, систематизация, обработка информации, выдача заданий и рекомендаций, обучение «групп террора» и тому подобное.
— Орден?!
— О нет, конечно, он — лишь исполнительный центр, один из многих. Орден существует уже более трех столетий, и выйти на его руководителей не удалось еще никому, в том числе и моим предшественникам. Были частые победы, выигранные «шахматные партии», но и только. Орден жив и хочет «странного». Иногда мне кажется, что его руководители нарочно шевелят массы, общество, чтобы оно не выродилось окончательно, чтобы начинало бороться с агрессией, ибо жизнь человека — борьба. Это закон.
Помолчали. Потом Баренц вспомнил о предмете разговора.
— И где же находится этот ваш исполнительный центр?
— Где-то в Чернобыльской глуши.
