Николай Полунин - Орфей
- Хорошо хоть стыдно. Вам, девчонкам, только бы в куколки играть.
Эта Барби была похожа на нее саму. На Ежку. Я, только выйдя из магазина и увидя, как Женя покупку рассматривает, вдруг это понял. Простая прическа с медным оттенком, серые глаза, удивленно распахнутые. Кукла... Что у меня с этим связано? Да вроде ничего.
- Давай ее подарим.
- Ну вот. Я сама хочу...
- Еж, я прошу тебя, подари. Не нужны нам куклы. Ни простые, никакие. Даже Барби.
Наверное, что-то в моем голосе было. Ежик внимательно на меня посмотрела. Уложила Барби обратно в коробку, закрыла клапан.
- Ну и кому же мы ее подарим?
- Да Господи, хоть...
Несмотря на довольно ранний час, вдоль стеклянной стены магазина уже выстроились несколько бабуль, продающих с рук самопальные кукольные одежки и обувки, накладные сменные парички, еще там что-то. Самстрок для Барби. Барби-вещевка. Нет, ну такое только у нас может быть. И прохожие подходили, что интересно, останавливались.
А перед той частью витрины, где выставлен замок Барби и Кена, и сами они сидят в шезлонгах перед бассейном, и в кукольных елочках, или там пальмах, резвятся не то белки, не то попугаи, стояла девочка лет семи. Она спиной к нам, но я мог ручаться, что рот у нее сейчас открыт.
Я не успел сказать, Ежка и сама поняла. Они о чем-то поговорили, и коробка с Барби перешла из рук в руки.
- Знаешь, она, по-моему, не очень-то и обрадовалась. Такая худенькая. Ей небось есть нечего, а я ей Барби сую.
- В Москве голод - понятие относительное.
- Циник.
- Хуже. Мизантроп. Давай развлечение для взрослых посмотрим. На той стороне, кажется, секс-шоп был. Если ничего не изменилось.
- Вряд ли, - она хихикнула, - здесь можно ждать кардинальных перемен.
- Не скажи. Мысль насчет тела тоже не стоит на месте. Собственно, я имел в виду - не закрылся ли.
Секс-шоп не закрылся, и за заплаченные за вход деньги Ежка вышла оттуда вся смущенная. Она все-таки очень целомудренный человечек.
- Кто не знает тебя в постели...
- Что-что ты там бормочешь?
- Я отвечаю своим мыслям.
- Пусть бы твои мысли сказали наконец, чего мы добиваемся. Ты... гадости одни на уме. Серьезно, Гарь! Куда мы? Страшно мне что-то делается. Боюсь я.
- Это ты зря. Я ведь тебе объяснил. Мы с тобой тянем время. Нас сейчас многие ищут, вопрос в том, чтобы нашел тот, кто нужен нам.
- А он знает, где нас искать? А эти? Ты же работал с ними. И сколько можно тянуть время?
- Чего он только не знает. Эти были не те, кто нам нужен. А Время это... Время - это такая вещь, которую можно тянуть до бесконечности. Ты есть не хочешь?
Я хотел повести ее в "Лель", но, увидев румяные развалы лавашей и плюшек перед круглым входом "Алексеевской", Ежа загорелась глазами и носом потянула, как лисенок голодный. На название "Алексеевская" удивлялась из-за столика под полосатым тентом. Я и сам не помнил, переименовали когда. Душистый теплый хлеб был очень вкусен.
Я ведь не сумасшедший. И не авантюрист. И не герой боевика... Уж это усмехнулся - точно: не герой. Я только убежден, что раз Гордеев с помощью своего Хватова нашел меня опять, то, значит, нужен я ему.
Есть Гордеев. Есть НИИТоВ. Но ведь есть еще и Присматривающие, хотя в последнем я до сих пор не уверен. В такой мы тройной вилке, а из трех зол... В общем, я выбираю то, которое однажды ко мне добром все-таки обернулось. Но паника холодной змеей ползла внутри. Я улыбнулся Ежке.
- Дожевывай и поехали памятные места столицы глядеть- В нашем с тобой случае место встречи там, где мы. А уж нас найдут, можешь не сомневаться.
Мы ездили на речном трамвайчике. Мы гуляли по брусчатке Поклонной горы, задрав головы, глядели на Нику, читали надпись пульверизатором "Пудель и Утык" на зеленом борту самоходки за мемориалом и читали листовку баркашовцев с крестом, увенчанным стрелами, кривовато прилепленную в укромном месте на столбе. Мы плевались косточками крупных розовых черешен с пологого моста над Обводным каналом. Ежка пила пиво, а я ел мороженое в одной из многочисленных кафешек на Павелецкой площади, а потом она прямо сразу после пива ела мороженое тоже. Мы даже нарочно съездили в Коломенское, чтобы поцеловаться под шестисотлетним дубом с черным длинным дуплом. Я очень старался, чтобы Ежка не задумывалась. А холодная змея ползла, ползла. Плохо ходить туда не знаю куда. Да еще четвертые сутки подряд.
- Ну а если так и не найдут нас те, кого хотим? - спросила Женя, роясь в сумке, а я стоял боком, чтобы ей было удобнее. Пакет ей быстро надоел, и я купил сумку через плечо. Хитренькая Женя. Спрашивает, сама не смотрит. Если все-таки?
- Тогда сдадимся тем, кого не хотим, только и всего. Нашим знакомым друзьям.
- И тебе ничего не будет?
- Ну, тоже по башке дадут. Привыкать ли.
- Темнишь ты. Знаешь что, давай в Лужники вернемся. Утром проплывали на трамвайчике, я вспомнила, как ты мне пионы оборвал. А ты помнишь?
- Помню. Снова рвать?
- Необязательно. Но раз уж мы прощаемся... Мы ведь прощаемся со всем этим? - Ежка подняла глаза. Цвета сегодняшнего неба они у нее были. - С Москвой, которую помним и любим?
- Да. - Я не мог соврать. Не нашлось на языке ничего подходящего. И как это? - Да, Ежа. В любом случае - да.
- Когда все успокоится, - сказала, - ты расскажешь мне со всеми-всеми подробностями. Мне, - ткнула пальцем в грудь, - первой. А теперь поехали за пионами... ну-ка, что это? Гарька, откуда у тебя столько седины? - Она стащила с меня кепку. Очень мило. Седина-то при чем?
- Ну, я же тебе говорил, я уже доволно старый...
- Да что ты врешь, врун несчастный! Вчера у тебя еще ничего не было! Я-то весь день смотрю, смотрю...
- Ну, вчера, положим...
- Ох, Гарька!
- Если ты будешь реветь посреди улицы, мы не поедем никуда. Хватит, может, этих мокрых мест?
...А к вечеру потеплело. С реки задувал кое-какой ветерок, но и он не мог разогнать липкого сладкого запаха, источаемого клумбами. Бело-розовые купы соседствовали с темно-красными. Они были похожи на облачка цветных перьев в темной зелени, но в основном распускаться только начали. Гуляющих было многовато. Сейчас я нарву Ежке, как обещал, пионов, и мы уйдем отсюда. Ничего не дал этот день, а я так надеялся, что его хватит тому, кто умеет появляться где угодно. Что сказанное им перед тем, как отправить меня за другую реку, за Реку, через черный Тоннель на Тот берег, продолжится каким-то образом здесь, когда мы вернулись. Но нет. Нет.
Что ж, придется выбираться самим, этот случай я тоже обдумывал. И все равно холодная змея, можно сказать, победила. Я оглянулся по сторонам, подмишул Ежке, шагнул к бело-розовому кусту...
***
- Как хотите, а есть что-то притягательное в этой стороне Москвы. Что? Я битый час ломаю голову над этим вопросом и так ничего и не решил. Поистине загадочная притягательность. Магическая, нет?
