Том Холланд - Раб своей жажды
- Это всегда что-то изысканное, - улыбнулась она. - Наказание, соответствующее преступлению.
- Преступлению?
- Да... наказание за скуку. Ибо, в конце концов, ей всегда надоедает человеческая любовь, хотя Лайла сама тоже любит и питается любовью. Карлик, например, - это французский виконт, который около двух веков тому назад был очень красив, но опасно тщеславен. Пантера - ашантская девушка, наглая и жестокая, хотела заколоть Лайлу кинжалом в припадке ревности. Сэр Джордж... ну, его вы видели сами.
- Но вы убили eгo, обескровили до того, что он превратился в прах.
Сюзетта отвернулась.
- Но я же вампир, - сказала она наконец. - Я должна пить кровь.
- Должна?
Она холодно взглянула на меня:
- Вам пора понять, что убийство - это необходимость.
- Значит, пора? Так я тоже вампир, как и вы?
Сюзетта нахмурилась и медленно покачала головой:
- Наверное, нет, - проговорила она. - Я подумала, было, что да. Но Лайла может превращать свои жертвы во что угодно. Может быть, вы просто убийца, и ничего более. Ибо если бы Лайла превратила вас в вампира, то, поверьте мне, вы бы почувствовали жажду крови,
- Мне нравится проливать ее, - ответил я. - Иногда.
- Но не пить?
- Нет.
- Что ж, - пожала плечами она, - тогда вы не вампир.
- А вы? Что Лайла сделала из вас?
Она повернулась ко мне, и теперь на женском лице не осталось и следа от ребенка. Лицо ее было ужасно, но светилось умом, и привлекательностью.
- Когда Лайла познакомилась со мной и совратила меня, - произнесла она, - я уже была вампиром.
- Когда это случилось?
- Очень давно.
Во мне шевельнулось былое любопытство, забытое неверие в то, что такое может быть.
- Как давно? - поинтересовался я.
- При дворе мавританских королей в Испании, тысячу лет тому назад... может быть, одиннадцать веков. Сейчас трудно вспомнить.
- А Лайла... где она встретилась с вами? В Испании?
Сюзетта отрывисто кивнула, глядя вдаль, в ночь, и отбрасывая элегантно причесанные волосы взрослой женщины.
- Когда я впервые повстречала ее, - проговорила она, - я жила среди фонтанов и дворцов Андалузии, где в те годы, как никогда раньше, цвели образование и все блага цивилизации. Мать моя была еврейка, отец христианин, а я жила среди арабов в Халифате, пользуясь различными культурами, принадлежа к каждой и в то же время ни к одной из них, из-за чего и зародилась насмешка над всеми нами. Моей страстью было знание, а удивление было постоянным состоянием моего разума. Лайлу я любила, ибо мне казалось, что и у нее такие же черты характера, только многократно усиленные, так что она всегда побуждала меня дерзать и восхищала меня. Мы покинули Испанию, скитались по всему миру два... три... не знаю сколько веков. Но всегда возвращались в ее любимое прибежище, в королевство среди гималайских вершин, которое было ее настоящим домом и которое, как вы сами убедились, она всегда будет защищать. Другие места она всегда покидает империи, города, различные скопища людей, - но Каликшутру никогда. Она, а вместе с ней и я, слишком долго там прожили.
- Да, - воскликнул я, вдруг вспоминая, - я видел вас, в виде статуи, в храме в джунглях. Вы стояли у ее трона... Правда, когда статуя была сделана... вы уже, по-видимому, были превращены...
- Да, - кивнула она с улыбкой печальной и полной насмешки над собой. Так, в конце концов, и случилось. Я наскучила Лайле. - Сюзетта помедлила. Так же как и она мне. Я сказала, что хочу уйти. Ее вечные требования развлечений стали утомлять меня. Я устала от игр, мне хотелось чего-то иного... И, уходя, я сказала ей, что она как ребенок... - Сюзетта замолкла. - Но она все-таки достала меня. Мне не удалось убежать от нее.
- Так вы тоже пленница?
Сюзетта не ответила.
- Вы можете уйти, если захотите? - выспрашивал я. - Я имею в виду ваши силы... вас нельзя остановить?
Сюзетта отвернулась и взглянула на звезды. Мы взбирались по лестнице к стеклянному куполу и вот прошли сквозь него, оказавшись снаружи, в ночи.
- Взгляните же! - прошептала она, и я взглянул.
Она вновь стала маленькой девочкой. Я пытался разглядеть женщину за косичками, ленточками, нарядным платьицем. Но она исчезла. Я вдруг вспомнил существо из лодки. Его прошлого я тоже не разглядел, когда смотрел на него на реке. Я нахмурился, и на лбу у меня выступил пот.
Вглядываясь в алое свечение распростершегося предо мною Лондона я почувствовал, что легким ветерком мне навеялось покалывание гнева. Симптомы моего собственного превращения начинали возвращаться ко мне.
- Мне надо идти обратно, - проговорил я, поскользнулся, и Сюзетта с улыбкой поддержала меня под руку.
Мы прошли в дверь, и гнев во мне сразу затих. Я взглянул на Сюзетту и опять увидел женщину.
- Значит, бежать нельзя, - прижался я лбом к стеклу. - Никогда!
- Вы можете уйти, - ответила Сюзетта, - но вы никогда не уйдете от того, во что она вас превратила.
- И так со всеми нами? Здесь, в этой тюрьме?
- В тюрьме? Вы считаете это тюрьмой?
- Разве нет? Тогда что же это?
Сюзетта пожала плечами:
- То, что вам обещали, то, чего, в конце концов, вы так отчаянно искали: убежище от законов вероятности, где человеческая наука больше не применима. Разве не к этому вы стремились? Вы добились своего.
Сюзетта помолчала, глядя на купол света над нашими головами, на сверкание звезд.
- Где бы в мире она не жила, - тихо проговорила она, - Лайла воссоздает такое измерение для себя. Все вокруг нас конечно, но здесь, где мы живем, - бесконечность.
- Да, - проследил я за ее взглядом и поежился. - Бесконечность в норе между стен склада.
- Вас это расстраивает? Почему?
- Очень мне напоминает, - я помедлил, - ловушку муравьиного льва, охотящегося за добычей.
Она приподняла бровь:
- Почему муравьиного льва, доктор?
- Вспомните, - иронически улыбнулся я, - личинка его выкапывает нору, в которую заманиваются любознательные муравьи. И там ими питается, высасывает из них все соки и отбрасывает в сторону оставшиеся от них панцири. Что же ждет здесь, как не такая же ловушка? Челюсти распахнуты, и в них забредают муравьи... Муравьи, вроде этих несчастных из опиекурильни.
- Не разделяю вашего возмущения. Трудно сочувствовать судьбе муравьев.
- Так я прав? Опиумный притон служит краем ловушки?
Наступило длительное молчание.
- Да, - наконец созналась Сюзетта. - Именно так.
- А Подидори?
Глаза ее сузились:
- А что Подидори?
- Он - хранитель ловушки. Значит, он не является частью коллекции Лайлы, одним из ее трофеев?
- Полидори? Нет. - Сюзетта холодно взглянула на меня и рассмеялась. Она бы никогда не выбрала его себе в любовники.
- А почему здесь Шарлотта Весткот?
