Андрей Уланов - Найденный мир
Посылая их на берег, Бутлеров руководствовался исключительно практическими соображениями: для несения дозора нужны были люди с хорошим «цепким» зрением, чтобы, подменяя друг друга, вовремя заметить подготовку «Бенбоу» к выходу. Впрочем, если бы он задался целью подобрать из оставшейся на канлодке части экипажа двух наиболее несхожих меж собой матросов, результат вряд ли был бы иным. Пошедший на флот «в охотку» и оставшийся на сверхсрочную, Мартин Каас вырос в прибрежной деревушке и в море с отцом вышел первый раз едва ли не раньше, чем научился твердо стоять на суше. Ну а уроженец полтавского села Степка Глушко до восемнадцати лет и не задумывался, что где-то на свете бывает больше воды, чем в их речушке во время весеннего половодья. Даже внешне эти двое были полной противоположностью друг другу – невысокий плотный эстляндец и широкоплечий хохол. За неполных пять часов до мысли о смертоубийстве они дойти не успели, но антипатией друг к другу напитались доверху. И если Каасу достаточно было просто терпеть назойливость напарника, то для Степана невозможность «покалякать по душам» была сродни особо изысканной китайской пытке.
– А все ж таки я полагаю, Мартин Оттович, – в очередной раз попытался он завязать разговор, – зря нам топоры не выдали. Карабин, он против человека хорош, спору нет, а от зверя отбиться топором али багром сподручнее вышло бы? Как полагаете?
Поглощенный наблюдением за «Бенбоу», комендор ответил после паузы – настолько длинной, что Глушко уже почти решил, что эта попытка закончилась так же, как три предыдущих.
– Полагаю, что карабином все-таки убить проще, – сказал он. – Просто надо уметь попадать.
– Вот-вот, золотые ваши слова, – поторопился закрепить успех первой реплики Степка. – Если попасть. А если эти твари впрямь такие верткие, как сказывают азиаты, ты ж поди, попади. Опять же, ходят они стаями – пока одного стрельнешь да затвор начнешь дергать, трое других уже глотку тебе драть поналезут. То ли дело багор – им, если замахнешься удачно, сразу троих по хребтам огреть можно.
– Можно, – задумчиво подтвердил Каас, не отрываясь от бинокля, – однажды я видел в Шанхае китайского монаха с шестом. Он вращал его очень быстро, как… – Эстляндец замолк, подыскивая подходящее сравнение, и наконец нашел: – Спицы велосипедного колеса.
– Та шестом и я могу крутануть, – пренебрежительно бросил Глушко, – а вот дядька мой Онисим, дай ему бог здоровьичка, бывало, как возьмет оглоблю да как вжарит. Помню, сцепились они по пьяной лавочке с кузнецом, а тот и сам не хлипкого десятка, подковы рукой гнет на раз…
– Но карабин, – словно не слыша последней фразы напарника, упрямо продолжил комендор, – все равно лучше. Из него можно стрелять.
– Тю! – разочарованно сплюнул Степка. – Толкуешь-толкуешь, а все без толку. Чем же он лучше выходит, а? Ну да, стрельнуть можно, да попасть сложно. Да и потом, если звери здешние и впрямь навроде птиц, так им и голову снести мало. У нас, помню, курицы безголовые аж до конца огорода через все грядки доскакивали…
– Лучше, чтобы стрелять по людям, – заявил Каас и, пока марсовый, разинув рот, переваривал услышанное, пояснил: – Британцы плывут сюда. Шлюпка и катер.
– Ну-ка, – подскочив к эстлянцу, Степка выхватил бинокль. Паровой катер со шлюпкой на буксире и впрямь держал курс точно на их косу. На миг Глушко поймал встречный взгляд рыжего британца, стоявшего за митральезой, – и немедленно сполз вниз, испугавшись, что и тот, другой, тоже разглядит среди камней предательский блеск оптики.
– И точно, сюда курс держат, – прошептал он. – С дюжину, не меньше. И пулемет у них…
– Девять человек, – педантично уточнил Каас, забирая назад бинокль. – Шестеро в шлюпке и трое на катере. Я посчитал.
– Что ж делать-то, а? – От возбуждения Глушко вскочил и принялся бегать на пятачке между валунами. – Сигналить или как? Приказ-то был – жечь фальшфейер, только если броненосец пары разведет.
– Совершенно верно, – подтвердил эстляндец. – Жечь нельзя.
Марсовый уже и сам сообразил, что зажженный сигнальный огонь им не поможет – завидев его, «Манджур» начнет уходить прочь.
– А как же быть-то, Мартин Оттович? Вплавь до «Манджура» навряд ли сдюжим, а в лагерь к капитану топать дороги не знаем. Разве что вдоль берега отойти, да оттуда нашим хоть как-то знак подать, чтобы шлюпку выслали.
– Для этого придется уйти с косы, – возразил комендор. – И наблюдение за броненосцем сделается невозможным. Мы должны оставаться здесь.
В глубине души Степка подозревал, что ему ответят именно так. Как сознавал и то, что лучшей альтернативы у них попросту нет. Шансов уйти по узкой полоске скал почти не было – прежде чем они дойдут хотя бы до середины косы, британцы успеют высадиться, наверняка заметят их и преспокойно расстреляют в спину. По всему выходило, что здесь и сейчас им придется дать бой.
– Англичанам про это сказать не забудьте, – хмуро произнес он вслух. – Может, они нам остаться разрешат, да еще кофием поделятся.
Каас не ответил – осторожно высунувшись из-за камня, он разглядывал приближающихся британцев.
– Их десять, – после минутного молчания сообщил он. – На катере не трое, а четверо. Десять, это не так уж много, Степан.
– Может, кому и немного, – отозвался Глушко, – да нас-то всего двое…
– Попробуйте считать по-другому, – эстляндец едва заметно улыбнулся. – Каждому из нас надо всего лишь отстрелять одну обойму. Когда они подплывут на сто метров, мы начнем стрелять, из-за укрытия, – Каас похлопал рукой по скале, – а они будут в шлюпках как на ладони. Здесь хорошее место, Степан. Просто найдите себе подходящий камень и не жгите патроны зря.
Нехитрый план комендора был хорош всем, кроме качества исполнителей. Едва британцы оказались в кабельтове от берега, как нервы Глушко, и без того издерганные долгой «вахтой» в обществе молчаливого эстляндца, попросту не выдержали остроты момента. Выпрямившись во весь рост, он с бессвязным ревом принялся стрелять в сторону катера.
Ответный залп последовал незамедлительно – наученные опытом прошлых высадок, морпехи заранее взяли на прицел скалы по курсу. Еще секундой позже сухие щелчки энфильдов перекрыло злое татаканье митральезы. Первая же очередь перечеркнула Степку от плеча до плеча – отброшенный пулями, он упал навзничь, удивленно глядя на плывущие в вышине перья облаков.
Убивший его британец ненадолго задержался на этом свете – пуля в плечо заставила его выпустить рукоятки митральезы как раз в тот момент, когда рулевой катера до упора зажал румпель, уводя катер из-под обстрела. Всплеск, соскользнувшие с досок борта пальцы и отчаянный, почти мгновенно захлебнувшийся крик – оглянувшийся назад рулевой увидел только качнувшуюся на волне бескозырку.
