Юрий Брайдер - За веру, царя и социалистическое отечество
Освобождение отмечали в трактире «Подкова», обслуживавшем ломовых извозчиков (более приличные заведения еще не открылись).
Япончик рассыпался в комплиментах:
— Мы-то вас прежде за умников держали. Револьвер доверить опасались. Мозги партии, как-никак. А вы вдвоем весь чемпионат французской борьбы на рога по навили. Голыми руками! Ну, герои…
— Надеюсь, вы утрясли с хозяином цирка все проблемы материального плана? — поинтересовался щепетильный Богданов. — Помнится, речь в участке шла о многотысячных убытках. У них там какой-то очень редкий тигр сбежал. Кроме того, некоторые борцы нуждаются в лечении.
— Тигра, надо думать, уже поймали — сообщил Япончик таким тоном, словно речь шла не о грозном хищнике, а о паршивой болонке. — Куда ему в Питере деваться на зиму глядя… Тот карась, который шведом прикидывался, действительно чуть наследства не лишился. Но к вам он претензий не имеет. Просил извиниться. А цирковой барыга еще и должен остался. Эти деньги мы сейчас и пропиваем.
В перерыве между тостами Джон Рид шепнул на ухо Богданову:
— У меня в самое ближайшее время намечается свидание с одной весьма любвеобильной дамой. Я на свою мужскую силу не жалуюсь, но тут случай особый. Темперамент, по слухам, редкостный! Торпеда, а не женщина.
— Думаю, что смогу вам помочь, — ответил Богданов. — Мне прислали из Африки сушеные листья весьма редкого тропического растения. Говорят, что носороги, отведавшие их, гоняются даже за зебрами.
— Это то, что мне нужно! — Рид под столом пожал Богданову руку. — Я ведь, если признаться, не блуд собираюсь тешить, а служить делу социалистической революции.
Сашеньке Коллонтай было уже за сорок, и. когда разговор заходил о прежних браках, ей случалось путаться в количестве супругов. Впрочем, для ее любимых занятий — революционной деятельности и плотских утех — ни возраст, ни бурное прошлое помехой не являлись.
Более того, Сашенька принадлежала к той счастливой породе женщин, которых одежды, пусть даже и самые роскошные, только портят. В неглиже она выглядела на тридцать, а голышом вообще превращалась в невесту.
Нагота не только возвращала ей молодость, но и дарила чувство согласия с самою собой. В этом незамысловатом наряде Сашенька ощущала себя столь же естественно, как и Ева до грехопадения (кстати, понятие греха для нее было столь же косвенным, как и понятие стыда).
Если другие пришли в революцию по велению сердца, она сделала это по велению тела, примкнув, естественно, к наиболее радикальной, большевистской партии (левее большевиков были только анархисты, но те в довоенной России о себе еще ничем не заявили).
Говорят, что одно время агенты охранки гонялись за Сашенькой по всей Европе. Вызнав всех ее любовников, царское правительство надеялось заполучить полный список большевистской, а также и эсеровской верхушки. Однако выросшая в генеральской семье девица была весьма искушенным конспиратором, как и все завзятые сластолюбки. Посадить ее удалось только в России, за компанию с Троцким и Луначарским.
Оказавшаяся на свободе стараниями Джона Рида, Сашенька просто обязана была отблагодарить его (говоря на языке Мишки Япончика — «подарить фактурный акт»), что по обоюдному согласию и свершилось однажды в перерыве между заседаниями Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов, в котором гражданка Коллонтай играла далеко не последнюю роль.
Постельные забавы отнюдь не мешали единомышленникам обсуждать актуальные политические проблемы. Сперва немного поспорили о роли Франсуа Меринга в борьбе с ревизионизмом правого крыла социал-демократом, причем Джон Рид совершенно справедливо указал на некоторые теоретические ошибки, допущенные немецким революционером в его известной дискуссии с Эдуардом Бернштейном, а потом как-то незаметно переключились на тему пролетарского интернационализма (идея мировой революции не только продолжала витать в воздухе, революция казалась чем-то неизбежным, как восход солнца).
— Возьмем самый простой пример, — говорила Сашенька Коллонтай, к тому времени уже успевшая слиться с партнером и лежа, и стоя, и крест-накрест, и вальтом, и верхом, и на четвереньках. — Вот ты американец. Родился на другой стороне земного шара. А от простых русских мужиков ничем особым не отличаешься. Даже повадки одни и те же. Это я говорю к тому, что в самом ближайшем будущем все народы должны объединиться. И непременно на социал-демократической основе.
— Позволь с тобой не согласиться. — возразил Рид, имевший на этот счет несколько иное мнение. — Вполне вероятно, что немецкий социал-демократ в постели ведет себя тождественно социал-демократу российскому, что обусловлено общей культурной традицией. Однако, смею категорически утверждать, что жительница Индии в этом плане даст солидную фору, ну скажем, чухонке.
— И что же, интересно, в этих индусках такого особенного? — В пылу полемики Сашенька опять взгромоздилась на Рида верхом. — Неужели то, что у других женщин вдоль, у них поперек?
— Нет, физиологии это никак не касается. — Риду пришлось несколько повысить голос, чтобы его не заглушал скрип кровати. — Разница состоит в половом воспитании. Индуска с детства готовит себя к тому, чтобы стать предметом удовлетворения мужской похоти. Это, понимаешь ли, посерьезней ваших Бестужевских курсов. Упор делается не только на практику, но и на теорию. На сей счет существует даже фундаментальное учебное пособие, к большому сожалению пока не переведенное на европейские языки.
— Похоже, ты намекаешь, что в науке любви я невежда? — обиделась Сашенька. — Прежде мне приходилось слышать о себе куда более лестные отзывы.
— Я совершенно иное имел в виду. — Риду, вынужденному одновременно и оправдываться, и энергично работать тазом, приходилось туго. — Рано подводить все народы под общий знаменатель. Разница в образе жизни, зависящая и от религии, и от климата, и от уровня развития производительных сил. и даже от рациона питания, будет сказываться еще очень долго. Та же индуска, к примеру, и в зрелом возрасте выглядит девочкой. На молоке и фруктах особо не раздобреешь. Телесная инфантильность, в свою очередь, подразумевает несколько иные методы совокупления. Зачастую весьма оригинальные. Чтобы усладить мужчину, индуска в буквальном смысле готова встать на голову.
— А давай попробуем! — сразу загорелась Сашенька, как истая революционерка, стремившаяся ко всему новому.
— Попробовать-то можно… — молвил Джон Рид, скептически оглядывая свою далеко не хрупкую подругу. — Да только опасаюсь я за твою голову. Она ведь принадлежит не тебе и даже не партии, а бери выше — истории. Не ровен час. свернем… Давай уж лучше продолжать по старинке.
