Игорь Колосов - Идущий
Талх повернулся к толпе внизу, придерживая воина. Тот был ещё жив и сам пытался стоять на ногах. Рапфию увидели далеко не все.
Определив, что расстояние до бегущего к нему воина, позволит один–два раза воспользоваться арбалетом, Рапфия вложил стрелу.
3Гурин приотстал от Таля, чтобы приблизиться сначала к повозке, а после к воину с мальчиком. Народ расступался, впереди пришли в движение воины заграждения — они уступали дорогу к воротам, не нарушив общего строя. Всё шло, как надо, и Гурин хотел быть рядом с тем, что и являлось самым важным. Он был не нужен впереди.
Он почти сместился к повозке, когда сзади послышались крики. Не останавливаясь, Гурин оглянулся. Он интуитивно догадался, что напали талхи, эти твари всё–таки осмелились на нечто подобное, но его удивило, что нападение случилось сзади, когда повозка уже прошла.
За арьергардом кавалькады уже стекалась толпа, будто вода сходилась, разрезанная длинной лодкой. И все смешалось в этом море лиц. Несмотря на сутолоку, Гурин заметил, что один из всадников заваливается на бок. Талхи, как истинные дети вепря, воспользовались арбалетом. Они пойдут в рукопашную, когда не останется иного варианта. Прежде же будут «плеваться» по своему давнему обычаю. Часть гвардейцев и вместе с ними тот из воинов коменданта, что вёз мальчика, отстали. Неужели талхи что–то пронюхали и знают, что повозка — ничто? Но как? Ведь это немыслимо!
Гурин развернул коня, готовый мчаться назад. Лошадь задела нескольких горожан, и те отскочили, вонзившись в позади стоявших, исторгая проклятия. Хотя Гурина и поглотило происходящее сзади, он сдержал коня, как только странный шум со стороны ворот достиг его слуха. Присутствовал один момент, позволивший ему правильно среагировать. Гурин не сразу это осознал, слишком всё быстро происходило, он скорее почувствовал. Выстрел был лишь один. Больше не было летящих стрел, хотя талхи отличались ирреальной скоростью стрельбы из арбалета. Наверняка это лишь обманный укус, призванный ослабить внимание, направить на ложный след. Стоило признать, отчасти это удалось.
Гурин убедился в этом, когда обернулся.
На стену взбегал человек. И он не имел отношения к воинам коменданта. Как и к горожанам. Это был талх, Гурин сразу понял, кого видит. Лишь талхи бегают так быстро и в то же время гибко, эластично. Пока в кавалькаде возникло замешательство, талхи приступили к открытой борьбе. И действовали в соответствии с планом, от которого веяло зловещим могуществом.
Талх с лёгкостью расправился с воином, оказавшимся на стене. И… воспользовался им, как щитом! К нему по стене мчался другой воин, но Гурин не сомневался, участь того тоже предрешена.
Разворачивая коня, Гурин видел, как талх выпустил стрелу, поразив одного из гвардейцев, охранявших повозку. Выпустил вторую и лишь после этого обернулся к воину, бежавшему сзади. Талх поразил его так же, как и первого — метнул кинжал. Снова повернулся к воротам. Некоторые из воинов внизу опомнились, взбежали по ступенькам. Талх воспользовался арбалетом в третий раз и швырнул меч, принадлежавший воину, ставшему его щитом. Швырнул в тех, кто взбегал по ступенькам.
Бросок оказался силен. Тот, что принял на себя удар, не удержал равновесие и полетел назад, сбив двух воинов, что поднимались за ним следом. Талх не обратил на него внимания, продолжая использовать арбалет. Ему уже отвечали. Гвардейцы достали, наконец, арбалеты, но их выстрелы, если и получались точными, вонзались в тело напарника.
Гурин, спешащий к этой неразберихе, только подумал, что один талх на стене никакая не проблема, как в его уши вонзился вопль, шедший с обеих сторон от всадников. Две упругие тени метнулись к всадникам, размахивая мечами. Вслед им засвистели стрелы, и в возникшем аду казалось, что гвардейцев Правителя окутала целая туча стрел.
4
Вместе с этим диким воплем закричали и горожане. Что–то вроде цепной реакции, замешанной на инстинктах и, прежде всего, на страхе. Будто злое эхо явило себя миру. Казалось, в дело вступили целые полчища талхов. Ропот, уже как минуту перешедший в крик толпы, поднялся на очередную, ирреальную ступень.
Никто в отдельности уже не руководил своими поступками. Некоторые, хотя и подавляющее меньшинство, поняли, что лучше уйти, по крайней мере, отпрянуть от всадников, чтобы, не приведи Небо, не угодить в беду, созревшую, как осенние плоды, но подобное оказалось выше их сил. Толпа превратилась в нечто однотипное, действующее лишь по неким собственным мотивам, и ей уже не было дела до того, чего там желают отдельные её составляющие. Она хлынула к всадникам, увлекаемая инерцией их движения. Истерично закричали женщины, заплакали дети, хотя их было немного. Многие, не удержавшись на ногах, падали на землю, их вопли не останавливали тех, кто наваливался со спины. В возникшей давке за одну минуту погибли десятки человек. И никто, из тех, что остались живы и находились рядом, этого не заметил.
Два талха с двух сторон вонзились в ряды гвардейцев, образовалась ещё большая скученность, колонна воинов нарушилась, некоторые попали в сети паники. Повозка продолжила движение, но те воины из заграждения, что уже уступали дорогу, замерли, не зная, завершать ли начатое.
Несколько гвардейцев пали под ударами талхов. Другие отбивались, не замечая, как из толпы по ним начался арбалетный огонь. Повозка удалялась. Гурин, готовый рвануться вперёд, не чтобы поразить ближайшего талха, а приказать открыть ворота, сдержал порыв — воин с мальчиком оказался сзади. К счастью, повезло с Талем — он не дрогнул и заорал:
— Поднимай те! Поднимайте!
Наконец, одного из талхов, того, что атаковал слева, поразили. Гвардеец, сделавший это, упал с лошади с арбалетной стрелой в груди. Гурин видел это и понял, что ликвидировать лучников немыслимо. Они невидимы в толпе. На месте убитого талха оказался другой. Они вездесущи, точно дети вепря, подумал Гурин.
Ворота приподнялись. По толпе прошёл стон. Она подалась вперёд с ещё большим рвением. Количество задавленных возросло. В этом был некий плюс для гвардейцев. Те из талхов, что вели огонь из толпы, поубавили свой пыл. Стрелять из арбалета, когда тебя задавливают люди, навалившиеся сзади, причём стрелять точно, даже для талха слишком сложно. Людская лавина приникла к воинам заграждения. Те попятились, неуверенные, нужно ли разить горожан. Повозка пошла к выходу. Гурин с гвардейцами, что окружали воина с мальчиком, почти нагнали повозку. Рядом с ней уже не было талхов — те, что атаковали, были убиты. Это не значило, что их атака иссякла. Они остались где–то в толпе, жадно рвущейся к выходу. Стрелы по–прежнему вылетали из людского месива, часть из них разила гвардейцев.
