Влад Савин - Союз нерушимый
Она умерла мгновенно. Страшный удар в затылок — и пустота. Дальше была лишь безвестная могила и забвение. Ведь памятники ставят лишь героям выигранной войны.
Юрий Смоленцев «Брюс». Киев, горком, 2 4 июня 1944.Вот бог его знает, что это было? Только что сидели, «на базе», то есть в выделенном нам помещении, чаи гоняли — вот не принимаю я спиртного в боевой обстановке, поскольку дело наше совсем не то, что для обычной пехоты, наркомовские «сто грамм» принял, и в атаку не так страшно — я лучше ясную голову и скорость реакции сохраню, а со страхом как-нибудь и так справлюсь. А страшно на войне всем, ну кроме явных психов — и вопрос лишь, сумеешь ли ты этот страх так глубоко загнать, чтобы он тебе не мешал?
Сидим значит, беседуем с новоприбывшими, со снайперами нашими — во второй паре старшой, младлей Тищенко, оказался приятелем Пилютина, они друг друга называли уважительно, «Егорыч» и «Венеаминыч». Обсуждаем боевую задачу, для чего собственно я снайперов и вызвал. Рассказывал мне один чел, уже в возрасте, по Кавказу знакомый, как там в «перестройку» было, толпы абреков наши воинские части захватывали, «русские, убирайтесь вон», и бабы с детьми в первых рядах — а истинные главари со стороны наблюдают. Так командир одной в/ч додумался — приказал лучшим стрелкам (особо доверенным, кто болтать не будет), замаскироваться и выцеливать в толпе, кто на главарей похож: стоишь чуть в стороне, чтоб видно было хорошо, доклады к тебе и приказы от тебя идут (связные бегают), фото- или киносъемку ведешь, ну значит ясно, бей! И молчок — не знаем, не видели, какая стрельба по гражданским, а докажите? И было так несколько раз — а после перестарались ребята, как оказалось журналистов завалили, причем вроде даже кого-то забугорного, так что скандал был, мало не показалось.
Но опыт однако остался — которым я теперь воспользоваться хочу. Тем более, здесь в толпе точно никаких «правозащитников» не будет, ну а если и попадется писака из британского консульства (бегают тут такие, вынюхивают — предупредили нас), так сам виноват, нефиг было куда не надо лезть! У меня даже мысль была, а что если это консульство (на Житомирской, тут рядом) будет разгромлено и разграблено группой неустановленных лиц, кричащих «слава Украине»? Получил ответ по ВЧ, что ничего интересного там нет, игра свеч не стоит, и кроме скандала, ничего не получим. Нет тут явных британских шпионов — лишь журналисты (настоящие, не агенты), другое дело, что после все, что они увидят, очень внимательно прочтут в СИС. А так Британия к беспорядкам отношения не имеет!
— Егорыч, все же просто! Увидел в толпе кого с оружием — бей! А также кто командовать пытается, чего-то организует.
— А если я в кого рядом попаду? Да и пуля из винтаря с такой дистанции, запросто навылет и еще кого-то?
— И что? Нет там невиноватых — раз того же хотят, что и бандеровцы! Кто по глупости затесался — сам и виноват.
И вдруг как толкнуло меня что-то! Вскакиваю, «стечкин» хватаю, Вальке кричу, «за мной», и вылетаю в коридор. На лестнице слышу выстрел, где-то этажом сверху. Туда, через три ступеньки — там, у двери в санузел уже кто-то, и еще подходят. Кричу через дверь, что там — и слышу в ответ голоса Ани с Лючией. Ну и картинка же там внутри!
Туалет большой, и вполне смотрелся бы, даже по меркам двадцать первого века. Комната довольно большая, сантехника белоснежная, зеркала, лишь плитка не кафель а гранитная. Наш, этажом ниже, который «М», уже успели засрать, народу в горкоме сейчас в разы больше нормы — а тут все идеально чисто… было! Четыре трупа на полу, в лужах крови. И наши женщины над ними стоят, со стволами в руках, на платьях кровь, но вроде целые обе. На Лючии вообще лица нет, белая вся, как бумага, меня увидела, «беретту» уронила, и мне на шею бросилась, и дрожит вся! Галчонок, успокойся, все уже хорошо!
Говорю так, а сам думаю, а ведь у бандеровцев вполне мог кто-то для контроля быть, читал, и здесь уже слышал, у них это было принято! И не только для контроля, но и чтобы добить, если у основной группы неудача — примерно так, как народовольцы царя Александра Второго убили. Значит — прежде всего эвакуация женщин в безопасное место! И разобраться с зеваками, тут незнакомые «засланные казачки» есть?
Очень кстати Кобулов нарисовался, со своими орлами. Головой покачал, и спрашивает, а как же это живым никого взять не могли, очень кстати было бы? Я, едва сдержавшись, чтобы не по-матери в ответ, популярно объясняю ситуацию. И, голос тише, про возможного контролера из присутствующих. И черт возьми, они ж не пешком отходить собирались, если с пленными — значит, транспорт их где-то внизу стоит? Будут вам сейчас «языки»!
Дураков в сталинском ГБ на высшем уровне не бывало — так что чекисты немедленно приступили. Проверить присутствующих, и оприходовать тела — а я, Мазура и Финна увидев, им приказываю, женщин доставить к нам, и от них ни на шаг, головой отвечаете! И вниз — разбираться, кто там от бандер приехал. Со мной Валька-Скунс, снайперы (все четверо), один из кобуловцев, и еще кто-то из охраны горкома. На выходе спрашиваю у постовых, и у десантуры, кто тут приехал, не слишком давно — да вроде вон тот «додж», сказали, и ГБ Украины. Сколько там народу было, кто-нибудь видел? Сержант-десантник вспомнил — трое офицеров, и одна женщина, красивая, он внимание и обратил.
Ну, с красотой ее пусть теперь черти в аду милуются! И этих положить уже можно спокойно — дистанция метров сто, ставлю задачу снайперам, а как стреляет Петр Егорыч, я уже не раз видел. «Додж» похожий на наш, сидят двое, а вообще странно, ну приехали, ждут пока старшие дела решат, и ноги размять не выйти? Стоите вы так, чтобы удобно сразу газануть и ходу — вот только ехать вам еще не меньше сотни метров по простреливаемой зоне, от четырех снайперов никак не укрыться! Но это на случай крайний — надо ведь нам узнать, что вы задумали, чего это к нашим женщинам привязались?
Так что иду я один, к нашему «доджу», стоящему метрах в двадцати дальше. В руке у меня какой-то длинный предмет, завернутый в газету, явно не оружие. Вожусь для вида в кузове, а когда иду обратно, то несу тот же, или другой предмет, обернутый тряпкой. По своему делу, по сторонам не смотрю, но вот путь мой аккурат мимо той машины. Сидят двое, у того кто справа петлицы пехотные, старший сержант, что у водилы, различить не могу.
— Эй, махра! У вас колесо спустило — резины не жалко?
И киваю на заднее колесо. Сержант оборачивается, дистанция до него метра два. Конец тряпки в сторону, и у меня в руке нунчаки. По голове, не со всей силы, а то бы я «сержанта» убил — лишь чтобы вырубить. Водила хочет достать пистолет, придурок, вываливался бы влево, наружу, подергался бы дольше — а так я, успев еще сократить дистанцию, достаю нунчаками уже до его плеча, на этот раз капитально. Хорошо что «додж» без тента и козырька кабины, иначе пришлось бы нож метнуть, что я в левом рукаве держал. Тент сняли, чтобы обзор был — вижу, в кузове пулемет лежит, немецкий МГ, что ж, нам в трофеи сгодится! Водила еще не сдается, левой рукой лапает ППС, закрепленный на борту, ну несерьезно это — еще один удар, в голову, готов. Тоже не до смерти — вдруг, малая вероятность, но все же свои?
