Ирина Крупеникова - Семь стихий мироздания
— Я Кочевник, Серафима? — прозвучал его глухой голос. — Ответь, это правда?.. Ты же знала, капитан! Я Кочевник.
Пауза показалась друзьям вечностью.
— Я не отвечу «да», — жестко произнесла Каляда, взглянув Пэру в глаза, скрытые зеленой пеленой. — Но создавая тебя, Александр имплантировал Кочевника в человеческое тело. Запись о том, кем был тот человек, уничтожена.
— О, нет, — пролепетала Юлька и опустилась в кресло.
— Восстановить архив невозможно, но мы нашли свежий фрейм, содержащий коды голографии, — начал Оливул. — Быть может Александр…
Его слова оборвал девчачий визг. Юлька во мгновение ока оказалась возле братьев, а кресло по инерции продолжало медленно ехать к дальней стене. Что-то щелкнуло, книжные полки плавно опустились в пол, открыв вход в потайную комнату.
Похожее на огромную лабораторную установку, помещение было заставлено разной величины контейнерами, обвитыми шлангами и проводами, а в центре, занимая добрую половину площади, высился агрегат, основу которому создавал неуклюжий процессорный блок со встроенным терминалом. Стеклянный купол, венчающий конструкцию, был разбит, и под ним в полусферическом углублении среди осколков и оборванных пластиковых трубок виднелись бурые и черные пятна.
— Инкубатор, — выговорили близнецы.
— Отец, только не это, — прошептал Данила и оглянулся на Пэра.
Невысокий, коренастый, с крупными чертами лица, тяжелыми бровями и массивным подбородком он всегда принимал один и тот же облик… Гаюнара.
— Здесь послание, — тихо сказала Каляда.
Посередине кабинета в голубом луче голограммы то собирался, то таял силуэт человека. Оливул подбежал к компьютеру и переключил режим воспроизведения. Из динамика раздались шорохи, скрип, и, наконец, появился голос Александра:
«Я не сомневаюсь, что рано или поздно вы доберетесь сюда, и если вы слушаете эту запись, значит я не ошибся. В моих дневниках на этом диске есть ответы на вопросы, которые вы мне задавали. Но как уничтожить Кочевника, не знаю, клянусь. Я умел ловить тварей и загонять в предметы»…
Запись прервалась, судя по всему Александр обдумывал предстоящий рассказ.
«Я сделал ошибку, за которую расплачивался всю жизнь. Сейчас, когда вы нашли мою лабораторию, мне уже глубоко плевать, что происходит на белом свете. Меня больше нет. К счастью. Поэтому я все расскажу, как на духу.
Я хотел владеть Кочевником, управлять им. Заточенные в камни, столы и стулья, они меня не устраивали. Однажды я услышал от приятеля о Кочевниках, которые умудрились так влезть в человеческое тело, что остались в нем навсегда. Идея мне понравилась, и я решил добиться того же, но искусственным путем. Втягивать в эксперимент мирянина было опасно: в случае неудачи он отдал бы концы. И я пошел по другому пути. С минимальным использованием Силы Созидания я собрал аппарат для выращивания человеческих эмбрионов — это практикуется в нормальных Мирах — взял в качестве исходного материала свои клетки, кое-что добавил экзорным методом. А напоследок загнал в этот коктейль Кочевника… Если хотите посмотреть на инкубатор, установите кресло в нишу между стеллажами, сработает рычаг, и вход откроется.
Мой опыт не давал результатов семь месяцев. Верите ли, это было хуже всякой пытки! Зародыш развивался как и подобает человеческому эмбриону, Кочевник в нем не проявлялся. Я уже свыкся с мыслью, что на сей раз вляпался капитально: только ребеночка мне не хватало для полного набора проблем. Но однажды утром началось… Какая-то мутация или же Кочевник очухался и начал вырываться, короче, то, что я видел, не пожелаю увидеть и врагу. Я перепугался, разбил все к чертовой матери, схватил «Это» и помчался прямо к Ортскому. Я знал, он спасал необычных детей. Герцог велел оставить мое создание и вернуться через пять Путей, и я вернулся… Ортский вручил мне Пэра. Вот и вся история.
Знаешь, Пэр, я никогда не считал тебя сыном, а вот сегодня понял — напрасно. У тебя нет матери и с отцом, как видишь, не очень повезло, но зато у тебя прекрасный брат. Ни один Кочевник не может этим похвастаться…» В голубом луче кружились пылинки, скрипел безголосый динамик, а люди так и стояли, глядя на пустой круг света.
— Чудовище, — потрясенный до глубины души, Данила не мог поднять глаза на друзей.
Надрывно взвыл воздух. Пэр стремительно развеял человеческое обличие и ринулся к потолку.
— Куда ты?! — визгнула Юлька.
— Пэр, ты не Кочевник! — закричал Данила. — Пэр, остановись!!
Но зеленый туман, просочившись сквозь металлические своды бункера, исчез.
— Серафима, верни его, пожалуйста! — Грег-Гор отчаянно взирал на капитана.
— Как такое можно сотворить с неродившимся ребенком? — громыхнул Синий князь. — Да где ж сердце-то было у этого человека!
— Донай! — одернул его Оливул, но поздно, Данила бросился к выходу.
— Гаюнар, эй! — испугался Ви-Брук. — Я не хотел…
Данила приостановился в дверях.
— Я найду его! Он мой брат. Я должен, Серафима.
— Иди, — сурово кивнула Каляда и крикнула, уже вслед. — Он не Кочевник, Данила! Он Пэр Гаюнар!
Стукнула крышка люка.
— Ну вот, ищи ветра в чистом поле, — тяжело вздохнул Синий князь.
— А Данька помчался один ночью в незнакомый лес! — воскликнула Юлька.
— Он оседлал Волка, — бесстрастно произнесла Каляда. — С ним собаки. Отправляться на поиски бессмысленно: Донай прав — Пэр владеет ветрами, и найти его сейчас может только его брат.
— Серафима, — начал Оливул, в задумчивости глядя на архивный терминал, где горела надпись «Ошибка данных, доступ запрещен», — наверное, надо было сказать им раньше то, что ты вычислила еще в городе Обманувших Смерть.
— Вы знали, как появился на свет Пэр? — вздрогнули Грег и Гор.
— Нет, — отрезала Серафима. — Было известно, что Пэр перемещается так же, как перемещаются из Мира в Мир Кочевники… Но откровенно признаться, я догадывалась о чем-то подобном, — она махнула рукой в сторону инкубатора и пошла к лестнице.
Донай вынул кресло из ниши, куда его ненароком толкнула Юлька, и зловещая комната закрылась поднявшейся из-под пола стеной. Внемиренцы в молчании последовали за Калядой.
4
Ночь выдалась ясная и тихая. Ничто не нарушало спокойствия спящей природы, и серебряный месяц бережно ласкал землю нежным прохладным светом. Из высокой травы лились заунывные трели кузнечиков, и под эту невзрачную колыбельную уснул где-то в далекой лесной чаще даже неугомонный ветер.
В полном молчании тянулось время внутри пр(клятого особняка. Однако покой и дрема остались за его порогом, так и не одолев тревогу, владевшую людьми. Каждый слушал ночь. Каждый с надежной ждал, что вот-вот зашуршит трава под упругой волчьей лапой, радостно залают собаки, и Данила войдет на крыльцо вместе с Пэром.
Вдруг Серафима, на протяжение часа неподвижно стоящая перед открытым окном, подалась вперед.
— Они? — вскочила Юлька.
Каляда вскинула руку, призывая друзей к молчанию. Вскоре их слух уловил то, что значительно раньше восприняла женщина-Посредник: далекий приглушенный мягким травяным ковром стук копыт. Донай потянулся за мечом. Над Грег-Гором взметнулась крылатая тень. Оливул поспешно удержал одного из близнецов за плечо.
«Трое конных, — беззвучный голос капитана коснулся сознания друзей. — Двигаются сюда. Оружия при них, кажется, нет, но настроение близко к враждебному».
— Мы видим их, — возбужденно зашептали близнецы, тяжелый драконий взгляд которых буравил темноту.
Серафима сделала всем знак отойти от окон и притаиться в глубине комнаты. Спустя несколько минут всадники въехали в ворота.
— Локальная Игра, капитан, — в полголоса предупредил Оливул.
— У них портативные блоки питания и какая-то техника, — торопливо вставил Грег.
— Ничего, с тремя справимся, — буркнул себе под нос Донай.
Было слышно как всадники, пустив коней шагом, объезжают двор. Каляда, закрывшись от посторонних глаз сенсорной вуалью, изучала незваных гостей из окна. Она с первого взгляда определила, что вокруг каждого из трех мужчин сформировано естественным или искусственным способом некое защитное поле, и поэтому не рискнула приближаться к ним мыслью. Тем не менее от нее не ускользнула явная растерянность, присутствующая в поведении незнакомцев: им было доподлинно известно, что дом не пуст, но подтверждений тому они не находили.
Прежде чем вступить в контакт, Серафима постаралась как можно четче представить друзьям внешний облик визитеров. Выглядели они лет на сорок; крепкие, физически сильные люди, умудренные жизнью и закаленные невзгодами. На фоне двух, совершенно обычных на вид, выделялся тот, кто возглавлял компанию. Чрезмерно упитанный, он возвышался в седле подобно глыбе на краю утеса. Впрочем, движения его были стремительны и точны. С лошадью он управлялся подстать бывалому кавалеристу и в то время, как двое его товарищей топтались перед фасадом дома, успел объехать особняк кругом и вернуться к крыльцу.
