Стас Иванов - Организм 2.0
Но самое скверное – эти люди не желали сдаваться. Они планировали остановить Чуаня и, вероятно, у них это получится. Ибо после взрыва колониальный организм лишился большей части себя, а уцелевшие особи сигнализировали о серьезных повреждениях.
Покопавшись в памяти носителя, существо вызвало в сознании план комплекса и, клацая по плиткам пола когтями, увенчивающими босые, узловатые стопы, направилось к двери. Оно больше не могло оставаться в тени, люди вынудили его действовать. И первым делом оно планировало навестить человека, нанесшему его колонии столь серьезный урон…
Долин готовился к взрыву, но его масштабы и мощь все равно застали врасплох.
Первым пришел звук. Выбивая двери, разнося в щепки мебель и круша оборудование, рокочущая ударная волна, отражаясь от стен замкнутых помещений и становясь мощнее и мощней с каждым пройденным метром пространства, прокатилась по коридорам комплекса. Сметая и разбрасывая мертвецов, волна воздуха с оглушительным щелчком обрушилась на стены бокса, и те, задрожав, покрылись паутиной трещин.
Спустя секунду звук нагнала стена бурлящего пламени. Мчась по коридору, надвигаясь с каждым мгновением, подобно скоростному экспрессу, пламя поглотило и полностью окутало бокс.
Не выдержав скакнувшего в сети напряжения, лампочки под потолком взорвались снопом искр, осыпавшихся на головы схватившихся кто за что успел людей. Темнее, однако, не стало. Света снаружи было столько, что в его потоке растворялись контуры предметов и силуэты засевших в боксе людей.
Стекло раскалилось моментально, воздух внутри стал настолько сухим и горячим, что ожег трахею и легкие. Потянуло вонью опаленных волос, кожу будто бы ошпарило кипятком.
Краткий миг ужаса и неуверенности, выдержит ли закаленное стекло силу взрыва, и все улеглось. Давящий на сетчатку глаз поток света потускнел, бурлящее пламя, пожрав весь кислород и задушив себя, рассыпалось на очаги отдельных костров, доедающих предметы мебели и ошметки плоти разорванных взрывом мертвецов. Коридоры начали заполняться ядовитым черным дымом. Окрасив все густым красным цветом, под потолками вспыхнули лампочки аварийного освещения.
— Ну ничего себе! – проорал, вылезая из‑под стола, полу–оглушенный Швец. – Думал, нам конец!
Дисплей валяющейся у него под ногами рации загорелся зеленым, из динамика донесся голос Савельева:
— Врубаю компрессор! Через минуту включится подача воздуха. Сможете выйти…
Бросив рацию болтаться на ремешке на кисти руки, Савельев нажал на экране планшета пиктограмму включения компрессора и, присев на корточки, глянул в щель между стеной и корпусом генератора: из дверного проема внутрь машинного вваливались клубы черного дыма, однако они больше не растекались под потолком, а стягивались к паре точек – невидимых за дымом вентиляционным решеткам.
Усевшись, прислонившись спиной к стене, инженер подтянул к груди колени и принялся вдыхать и выдыхать, насыщая кровь кислородом. Нужно продержаться совсем немного. С откачкой воздуха все очаги возгораний потухнут, а ядовитый воздух будет откачен. Правда, при этом упадет атмосферное давление – для человека это смертельно, но не сразу. Лучше подвергнуть свой организм шоку, чем рисковать задохнуться ядовитым угарным газом. А как справиться с недостатком атмосферного давления авианженер прекрасно знал из курса лекций по безопасности. Если человек может продержаться почти полминуты в открытом космосе, то всего одна минута в импровизированной барокамере, возможно, вообще не повлечет за собой никаких последствий для здоровья.
Подтянув к груди колени, Савельев обхватил их одной рукой, как можно крепче прижал их к себе и напряг мышцы тела – это не позволит закипающей и увеличивающейся в объеме крови расширить сосуды и вены и удержит давление крови в пределах нормы.
Выдохнув, инженер выпустил из легких весь воздух – теперь он не расширится и не сможет порвать мешок легких.
Следующий пункт – глаза. Чтобы испаряющаяся с них влага не обожгла сетчатку и не ослепила его, инженер зажмурился.
А дальше… дальше оставалось ждать и считать про себя.
На счет двадцать инженер впервые почувствовал в груди жжение. Появилось непреодолимое желание сделать вдох. Со щелчками в ушных раковинах выгнулись барабанные перепонки. Все звуки гудящих машин стали доноситься как сквозь вату.
Через полминуты желание вдохнуть стало всепоглощающим. Заныли мышцы, инженер ощутил вибрацию каждой жилки своего тела.
На счет «сорок» Савельев отчетливо понял, что больше не продержаться. А потеря сознания – это смерть не только для него, но и для запершихся в боксе друзей. Приоткрыв один глаз, он дотянулся до расплывающегося, словно в тумане, планшета и только с третьей попытки попал по кнопке включения компрессора на подачу.
Следующие несколько секунд, слившиеся в вечность, стали для Савельева настоящим адом. Он попытался вдохнуть – нечего. Непроизвольно открыл глаза – их начало выдавливать из глазниц наружу, пришлось опустить веки. Схватившись за горло, инженер захрипел, но из его рта не вырвалось ни звука – без воздуха нет среды для его передачи.
Просто сидеть стало невозможным. Готовое взорваться от напряжения тело требовало действовать, оно жаждало глоток кислорода, и Савельев принялся кататься по полу. Могло показаться, что он бьется в агонии. Впрочем, почти так оно и было – инженер умирал…
— Ы–ы-ы… – с усилием втянул в себя разреженный воздух Савельев и в легкие наконец проникло немного живительного газа.
Второй вдох дался значительно легче, желание поскорей, любым способом закончить эту пытку ослабло. Сев, инженер уткнулся лбом в колени и принялся дышать часто–часто, дожидаясь, когда бухающее в груди сердце чуть замедлится.
Немного отдышавшись, Савельев вытер со лба пот, поднял лицо, открыл глаза. Если бы у него еще оставались силы, он бы заорал. От отчаяния и досады, что после всех мучений, поставив на кон свою жизнь, он так и не сумел истребить всех мертвецов.
Существо, перегородившие выход из его закутка, нагнувшись, прошло под воткнувшейся в цистерну дверью, разогнулось и сверху вниз уставилось на сидящего у его ног человека – и волосы на затылке Савельева зашевелились. Протист не был огромен или уродлив, однако от человека в нем осталось намного меньше, чем у скрывавшегося в подвале небоскреба чудовища. Внешне он еще походил на себя прежнего, но взгляд его иссиня черных, без единого признака белков глаз… от него бросало в дрожь. Млекопитающим и даже рептилиям не свойственен настолько холодный и равнодушный взгляд. Глаза для них средство коммуникации. Но у этого существа они просто еще один сенсорный орган. Как у насекомых.
