Сергей Булыга - Ведьмино отродье
Глаза у Рыжего были по-прежнему закрыты, но свет был до того силен, что даже через веки ослеплял. А после свет стал понемногу меркнуть, меркнуть...
А вот уже и веки его дрогнули. А вот уже и можно их поднять...
И что с того? Рыжий открыл глаза и осмотрелся - вокруг было темно, он ничего не видел. Тогда он осторожно поднял лапу, медленно провел ею вокруг себя... Да, прутьев нет, он не в корзине уже - на полу. Пол устлан чем-то мягким и пушистым - это лишайник или мох... Только откуда здесь лишайник?! Рыжий вскочил застыл, принюхался...
Цветы! Много цветов...
И шелест крыльев. Крик:
- Цвирин-тсаар! Цвирин-тсаар!
И...
Свет!..
Да нет, это даже не свет, а так - там-сям мелькнули огоньки и тотчас же погасли, потом опять зажглись, затрепетали, словно свечи. Но то были не свечи, а светильники - цветные, разных форм... Нет, никакие это не светильники - это цветы! Они светились в полной темноте, их было множество, со всех сторон, среди густых ветвей диковинных, невиданных растений, которые сплошным ковром скрывали стены, потолок пещеры... или зала? И шелест крыльев, возгласы:
- Цвирин-тсаар! Цвирин-тсаар!
Р-ра! Рыжий, это же птицы! Ты только присмотрись, они везде - среди ветвей, на стенах, потолке... И ты их сразу же узнал! Тогда, ты помнишь, перед штормом, гребцы кричали: "Это гуси!", а ты смотрел в подзорную трубу и все гадал, да что ж это за птицы, таких ты никогда еще не видел, а птицы все летели и летели - все ближе к солнцу, ближе, ближе...
- Цвирин-тсаар! Цвирин! Цвирин! - теперь кричат они. А перед штормом они все молчали. А ты смотрел на вожака...
А где сейчас вожак?
А вот он, впереди, в каких-то десяти шагах перед тобой; он смотрит на тебя, чуть-чуть склонивши набок голову. Он ждет тебя, иди! И Рыжий сделал шаг, второй...
И оступился! И упал!..
Упал бы, да, но вовремя успел вцепиться - одновременно лапами и стопами - в пол, впиться в него когтями. Но только это был уже не пол, а ствол, а может, ветвь - толком не разобрать. Внизу, под этой ветвью, были еще ветви, была листва, были цветы и птицы, много птиц, и все они кричали, клекотали, били крыльями. И, видно, если б ты не удержался и упал, то падал долго бы, а сколько это долго, даже не представить. Так что вставай, а то застыл на четырех, как зверь... Вставай, иди, будь осторожен. И Рыжий встал...
А птицы тотчас замолчали. Вожак что-то сказал - конечно же по-птичьи, ты ничего из его слов не понял, ведь это только б Гры смогла его понять...
Р-ра! Нет, не только! Откуда-то из темноты вдруг словно вынырнул...
Такой же, как и ты, - широколобый, серый, крепколапый, в темном лантере старого покроя незнакомец и, повернувшись к вожаку, проклекотал на птичьем языке. Вожак кивнул ему, ответил. Тогда незнакомец повернулся к Рыжему и как-то неловко, с заметным акцентом сказал:
- Цвирин-тсаар, великий император приветствует тебя, о диковинный житель Далекой Бескрылой Страны.
Рыжий молчал, во все глаза смотрел на незнакомца. Р-ра! Кто бы мог подумать? Птицы - и разумные! А этот... Кто это?
Цвирин-тсаар тем временем вновь что-то выкрикнул, а незнакомец перевел:
- Как вы нашли наш Остров? Отвечай!
Незнакомец смотрел на него не мигая и ждал. Он, надо понимать, толмач, знает птичий язык. И твоя бабушка, помнишь, о ней говорили... Р-ра! Рыжий, тряхнул головой и сказал:
- У нас был талисман. Ну, это вот такой кружок, из золота. На нем был глаз. И этот глаз нам и показывал, какой брать курс. Вот, собственно, и все.
Толмач кивнул и перевел. О, что тут началось! Шум! Крики! Гам!.. Потом все смолкли, и толмач сказал:
- Ты слышал? Мы тебе не верим. Нет и не может быть таких талисманов. А если есть, так покажи нам его. Ты можешь его показать?
- Н-нет, не могу.
- Тогда ты, значит, лжешь. Ведь так? В глаза смотри! В глаза!
Глаза их встретились. Глаза! Большие, грустные...
- Нет! - крикнул Рыжий. - Это правда! И ты это прекрасно знаешь! Ведь это ты привел меня сюда!
- Я? - удивился незнакомец. - Ты что, разве когда-нибудь встречал меня?
- Конечно! Сперва мы встретились в Лесу, когда я был загонщиком, а после в Дымске на реке, а после Тварь, то есть монета, р-ра!
- Постой, постой! - воскликнул незнакомец. - Я ничего не понимаю. Подожди!
И, повернувшись к императору, посовещался с ним по-птичьи, и лишь потом уже спросил:
- Ты можешь объяснить все ясно и понятно?
Рыжий кивнул и принялся рассказывать. Рыжий спешил, проглатывал слова, сбивался, начинал сначала. Он видел только толмача, толмач - только его...
- Тса! - крикнул император. - Тса!
Рыжий смущенно замолчал. Смотрел на толмача, на императора, на птиц. Толмач тоже молчал. Мерцали разноцветные огни, было темно и тихо.
- Тса! - снова крикнул император.
Толмач вздохнул и что-то кратко произнес по-птичьи... и опустил глаза, и отвернулся.
На этот раз никто не проронил ни звука. Император зажмурился, долго молчал, а после снова обратился к толмачу. Тот перевел:
- Он говорит, ему известно, зачем вы сюда прибыли. Он может вас убить. Но... пощадит.
Рыжий молчал.
- Да, пощадит! - опять сказал толмач. - Ибо таков у нас закон: гостей не убивают. Мало того, мы вас проводим до экватора, вы все живыми-невредимыми вернетесь к себе на родину.
- И все забудем?
- Да.
- И я забуду?!
- Да. Ты же понимаешь...
- Понимаю!
Рыжий вскочил и посмотрел на императора, уже хотел было сказать, что он не хочет забывать, что лучше он...
- Тса! - гневно крикнул тот. - Тса! Тса!
И - тьма! Ни зги! Рыжий попятился... И рухнул! Полетел! Вниз со скалы! И - в воду! И - на дно! Р-ра, как оно все глупо получилось. Р-ра, вот и все. Р-ра, и мешка не надо. Р-ра...
Нет! Нет, нет! Еще, еще, еще... И выплыл, ухватился за скалу, болтался на волне, жадно дышал, хрипел и сплевывал, моргал. Придя в себя, вновь глянул вверх. Остров сиял холодным, недоступным светом. Не для тебя это. Ну а для них, для косарей - тем более. Где ялик? Здесь, совсем недалеко. Рыжий подплыл к нему, с трудом перевалился через борт, схватил весло...
- Брат! - вдруг раздалось сверху. - Брат!
Но Рыжий не ответил. Он даже головы не поднял, а окунул в воду весло вперед, как можно дальше, чтоб широко грести, ходко идти. Порс! Навались! В-ва! В-ва! Вот девять лэ до корабля. Вот семь. Вот пять. А вот уже они забегали вдоль борта, а вот уже тебе бросают трап, ты за него хватаешься, а лапы не сжимаются, не держат - ты вот-вот сорвешься. И срыва...
Нет, подхватили, подняли на палубу, поставили тебя на стопы, поддержали. Но только отпустили - ты упал. Ты мог, конечно, устоять, но не хотел того, и потому упал. Лежал, смотрел на них, столпившихся вокруг, зло улыбался и молчал. И все они молчали. И долго ты лежал, и долго они ждали. Но, наконец, Базей не выдержал, присел возле тебя, спросил:
