Крис Мориарти - Одиночка
– Я понимаю, – сказал Коэн. – Я все знаю.
Она сделала движение, чтобы повернуться, но он положил мягкую руку ей на плечо и остановил ее.
– Я знаю о генетической операции. Я знал об этом долгие годы, Кэтрин. Или Кэйтлин. Или как тебя еще называли? Я откопал это гораздо раньше Корчова.
Ли стояла среди движущихся теней в его саду и думала о вопросах, которые он деликатно не задавал, о каждой встрече, когда он мог сказать ей, что знал, но не делал этого.
– Почему ты не сказал мне об этом? – прошептала она.
– А я должен был сделать это? Я не собирался рассказывать никому, а мне самому все равно. Какая поэтому разница, знал я об этом или нет?
Внезапно она разозлилась, почувствовав себя преданной и обманутой.
– Я знаю тебя. Ты ждал, что я расскажу тебе сама. Ты держал это про запас, чтобы воспользоваться. Проверял, насколько я доверяю тебе? Насколько близко я подпущу себя к тебе на этот раз? Для тебя это – всего лишь продолжительный тест!
– Это паранойя.
– Так ли?
– Но даже если ты права, то что? Я определенно не получил ответа, который сделал бы меня счастливым. Все то же самое. Ли – против всего мира, и каждый, кто дотронется до нее, останется без руки и получит плевок в лицо.
– Ты же знаешь, что это не так.
– Так что же это тогда?
Ли пожала плечами, неожиданно почувствовав себя усталой.
– Скажи мне, – попросил Коэн.
– А о чем говорить, если тебе и без того все известно?
– У тебя есть выбор, Кэтрин. Что может с тобой случиться в самом худшем случае? Тебя разжалуют и уволят? Готова ли ты расплатиться жизнью за нищенскую зарплату и убогую пенсию?
Ли рассмеялась.
– Я рисковала своей жизнью за эту нищенскую пенсию ежедневно в течение последних пятнадцати лет. Что изменилось сейчас?
– Сейчас это – измена. Послушай, Кэтрин. Я говорил серьезно, когда недавно предлагал тебе работу.
– Я не прихлебательница, Коэн. Меня не привлекает быть экземпляром в твоей коллекции приматов.
– Все совсем не так. По крайней мере с тобой.
– Хватит сказочек, – сказала она и посмотрела на него в упор.
Коэн отвел глаза в сторону.
– Ты думала о Метце? – спросил он. – Ты сама говорила. Кто бы ни занимался оборудованием Шарифи, он планировал это в течение многих лет. Ему нужно было добыть геномы, соединить их, вырастить их в резервуаре. Какова была вероятность того, что Шарифи и офицер, расследующий обстоятельства ее гибели, выращивались в резервуарах одной и той же лаборатории и обладают одним геномом? Каковы были шансы, что возникнет ситуация, в которой ты играешь роль Шарифи, а я должен занять место полевого AI?
– Не может быть, – прошептала Ли.
– Почему нет? Если Корчов раскрыл твой секрет, то почему это было не по силам Нгуен?
– Она не знает. Никто не знает.
– Насколько ты в этом уверена?
– Могу поспорить на все, что угодно, даже на свою жизнь.
– Именно это ты и собираешься сделать, не так ли?
Пока они говорили, луна спряталась и подул холодный ветер. Ли всмотрелась в черные тени под деревьями и поежилась.
– Позволь мне помочь тебе, – сказал Коэн умоляющим голосом.
– Нет.
– Вот так. Просто – нет?
– Просто нет.
Коэн обошел ее, чтобы заглянуть ей в лицо. Даже при слабом свете он выглядел усталым и побежденным, похожим на игрока, который проиграл все без остатка и наблюдал, как крупье забирает себе все взятки.
– Если речь идет о деньгах…
– Дело не в деньгах. Дело в моей жизни. В том, чего я добилась. И в том, что они собираются забрать у меня. За просто так. Только потому, что на каком-то клочке бумаги есть сведения обо мне.
– И ты готова пожертвовать своей жизнью из-за этого?
Ли показалось, что, когда он говорил, его губы дрожали, а карие глаза подозрительно заблестели. «Нет», – сказала она себе, подавляя эмоции. Рот Киары. Глаза Киары. Что бы она ни представила себе, глядя в эти глаза, это просто психологическая уловка, салонный фокус, произведенный суперструктурой, управляемый программой и продемонстрированный с помощью самого совершенного биоинтерфейса. Это ничего не значило. Можно было бы с таким же успехом спросить, в чем смысл дождя.
Она вернулась в дом и начала надевать пальто.
– Я благодарна тебе за то, что ты предлагаешь… Но мне этого не нужно. Просто дай мне знать, займешься ли ты этой работой или нет, хорошо?
Она уже прикоснулась к дверной ручке, когда он ответил:
– Ты знаешь, что я сделаю это. Ты знала, что я соглашусь, еще до того, как спросила.
Он стоял на том месте в саду, где она его оставила. Единственным, что она могла разглядеть, когда оглянулась, был изгиб девичьего бедра в отраженном лунном свете.
Ли в нерешительности задержалась у двери. «Ты можешь вернуться в комнату, – подумала она, и сердце выскакивало у нее из груди, так, как порой бьется птица в страхе при виде ружья. – Только одно слово, одно прикосновение. Ты можешь все изменить».
А что потом?
Прежде чем она решила, идти ей или остаться, Коэн заговорил снова. Голос, раздававшийся из тени, был тихим, размеренным, лишенным индивидуальности – неорганический голос сетевого возлюбленного.
– Когда выйдешь, закрой за собой дверь, – сказал он.
Ли хотела ответить, но в ее горле возник холодный, жесткий комок, и слов не получилось. Она вышла в холл и прикрыла за собой дверь.
ЧЕЛНОК «АНАКОНДА» – ХЕЛЕНА: 26.10.48
Ли оказалась на посадочной площадке на час раньше времени отправления по расписанию, но за десять минут до отлета впереди нее еще оставалась целая очередь пассажиров, ожидавших проверки службой безопасности станции.
Беспорядок на посадке отражал ситуацию на самой планете. Профсоюз начал несанкционированную забастовку, закрыв шахту еще до того, как все спасатели вышли на поверхность. В течение дня забастовщики построили баррикады, а для усиления службы безопасности АМК начали прибывать первые подразделения милиции. Местная спин-трансляция постоянно демонстрировала спутниковые снимки заваленного пустой породой пространства, на котором располагались угольные копи компании АМК. Картина напоминала нейтральную полосу между двумя окопавшимися армиями.
Служба безопасности АМК не могла перебросить усиление со станции. Все полеты в Шэнтитаун и на угольные копи были отложены. И до снятия фактического эмбарго, наложенного АМК, единственным путем в Шэнтитаун и из него была ужасная проселочная дорога, ведущая через горы в Хелену, по которой можно было проехать только на джипе. Эта дорога становилась полностью непроходимой с началом зимних пыльных бурь.
По закону АМК не могла держать никого на станции против собственной воли: доступ на планеты был исторически закрепленным гражданским правом с эпохи Исхода, еще с тех пор, когда работа на корпоративных орбитальных станциях осуществлялась по контракту. Но, пренебрегая законами, АМК контролировала улицы, воздух и челноки, курсировавшие между станцией и планетой. Ли видела, как охранники в течение пятнадцати минут остановили восемь пассажиров, собиравшихся в Хелену. Она сомневалась, что кто-либо из них направит жалобу в ее офис. Но она была совершенно уверена, что не сможет убедить своих начальников разобраться, если кто-нибудь такую жалобу подаст. Дааль был прав. То, что происходило сейчас, было войной. В этой войне ООН должна принять ту сторону, которая скорее обеспечит производство конденсата. И пока профсоюз не достанет свою козырную карту, припасенную для такого случая, АМК будет выглядеть наиболее вероятным кандидатом для получения ее поддержки.
