Ларри Нивен - Легенды Освоенного Космоса. Мир-Кольцо
Луис тяжело опустился в массирующее кресло. Попытки понять совершенно чужие проблемы утомили его, все резервы воображения были исчерпаны.
— А что делала ты? О чем читаешь?
— О взрыве в ядре Галактики. — Тила указала на экран.
На нем виднелись звезды, мириады звезд, сгруппированных в облака, полосы и туманности. Их было так много, что нигде не было видно черноты космоса. Именно так выглядело ядро Галактики диаметром в пять тысяч световых лет, шаровое скопление звезд на самой оси галактического водоворота. Только одно живое существо добралось туда двести лет назад на борту экспериментального корабля кукольников. В самом центре экрана располагалось ослепительно белое пятно, на нем можно было различить области тени и блеска, но даже эти тени выглядели во много раз ярче, чем самые яркие из окружающих их звезд.
— Как это случилось?
— Звезды находятся слишком близко друг к другу, — ответил Луис. — В среднем в половине светового года. Чем ближе к центру, тем плотнее они расположены. Нагреваются друг от друга, а разогретые — ярче светят и быстрее стареют. Десять тысяч лет назад все звезды ядра оказались на грани превращения в Новые, и одна из них взорвалась. Выделилось огромное количество тепла, окружающие звезды все это поглотили, и некоторые из них взорвались. Скажем, три. Выделившееся тепло разогрело следующие, и началась цепная реакция, которую уже ничто не могло остановить. Это белое пятно — Сверхновая. Если хочешь, можно ознакомиться с описывающей все это математикой.
— Нет, спасибо… Теперь уже, наверное, все кончилось?
— Да. Свет в центре экрана очень стар, хотя не добрался до этой части Галактики. Цепная реакция должна была закончиться около десяти тысяч лет назад.
— Так в чем же дело?
— В радиоактивном излучении.
Расслабляющий массаж постепенно начинал действовать. Луис втиснулся поглубже в бесформенную глыбу кресла: — Реакция началась более десяти тысяч лет назад, а это значит, что излучение дойдет до нас примерно через двадцать тысяч лет. Верно?
— Ох…
— Через двадцать тысяч лет нам придется эвакуировать население каждой планеты, о которой ты когда-нибудь слышала.
— Двадцать тысяч лет — это прорва времени. Если бы мы начали уже сейчас, то наверняка справились бы.
— Ты не хочешь думать. При скорости в один световой год за три дня первые наши корабли добрались бы до Магеллановых Облаков не раньше, чем через шестьсот лет. Кукольники хорошо придумали. Они отправили разведчика к ядру Галактики, устроив вокруг этого большой шум — им требовались средства на дальнейшие исследования. Разведчик прислал снимки вроде того, который ты видела. Прежде, чем он успел вернуться, кукольники уже смылись. Мы будем ждать и ждать, а когда наконец решим действовать — окажемся перед трудной проблемой: транспортировать через всю Галактику много триллионов существ. Нам понадобятся самые большие и самые быстрые корабли, какие только есть в Галактике, причем понадобятся в огромном количестве.
— Ладно, я лечу с вами.
— Что? — Луис не верил своим ушам.
— Я лечу с вами, — повторила Тила Браун.
— Ты с ума сошла.
— Но ведь ты летишь, правда?
Луис стиснул зубы, чтобы сдержать гнев. Мысленно сосчитав до десяти, он заговорил снова.
— Действительно, лечу. Но у меня есть причины, которых нет у тебя. Кроме того, я лучше знаю, как выжить, ибо занимаюсь этим дольше тебя.
— Ты забыл — я из поколения счастливчиков.
Луис презрительно фыркнул.
— У меня тоже есть причины. Может, и не такие, как твои, но тоже достаточно важные! — Она повысила голос, в нем отчетливо послышались нотки еле сдерживаемой ярости.
— Да, конечно… причины!
Тила постучала пальцем по белому пятну на экране.
— А это? Чем не причина?
— Мы получим корабль кукольников независимо от того, полетишь ты или нет. Помнишь, что говорил Несс? У него есть тысячи таких, как ты.
— Но я одна из них!
— Да, действительно. И что с того? — Луис просто кипел от негодования.
— Почему ты так заботишься обо мне? Разве я просила опекать меня?
— Извини. У меня нет никакого права запрещать тебе что-либо. Ты уже взрослый человек.
— Спасибо, что заметил. Я хочу присоединиться к вашему экипажу, — официальным тоном заявила Тила.
Она действительно была уже взрослой. Ее ни к чему нельзя было принудить… Но можно попытаться уговорить!
— Ты вот над чем подумай, — Луис пристально смотрел ей в глаза. — Несс делает все, чтобы сохранить экспедицию в тайне. Зачем? Что ему скрывать?
— Это уже его дело, правда? Может, там, куда мы летим, есть что-то ценное? Что-то, что можно захватить?
— Ведь это за двести световых лет отсюда, и только мы можем туда добраться.
— В таком случае, речь может идти о самом корабле.
Что ни говори, а глупой Тилу назвать было нельзя.
— Возьми наш экипаж, — не сдавался Луис. — Двое людей, кукольник и кзин. Ни одного профессионального ученого или астронавта.
— Я знаю, к чему ты клонишь, Луис, можешь не терять времени. Я лечу с вами и очень сомневаюсь, что тебе удастся удержать меня.
— Ты должна, по крайней мере, знать, во что суешься, — я имею в виду более чем странную команду.
— Это проблема Несса.
— Боюсь, что и наша. Кукольник получает распоряжения непосредственно от Тех-Которые-Правят. Похоже, он только несколько часов назад понял, что именно означают эти распоряжения. Он испуган. Эти… эти жрецы выживания играют на четырех досках одновременно, не говоря уже о самой цели путешествия.
В глазах Тилы появился интерес, и Луис с удвоенной энергией продолжал:
— Во-первых, Несс. Если он достаточно безумен, чтобы высадиться на неизвестной планете, то хватит ли ему здравого смысла, чтобы выжить? Те-Которые-Правят должны это знать. Добравшись до Магеллановых Облаков, они начнут восстанавливать свою торговую империю, и ее основой будут именно такие безумные кукольники.
Во-вторых, наш пушистый друг. Как посол своего вида на чужой планете, он должен быть самым уравновешенным кзином, каких вообще можно встретить. Настолько ли, чтобы жить вместе с нами двумя? Может, он убьет нас ради жизненного пространства и свежего мяса?
В-третьих, ты и твое якобы везение. Именно его нужно исследовать — получится безупречный эксперимент. В-четвертых, я… Знаешь, что я думаю?
Да, Луис стал гораздо красноречивее с тех пор, как сто тридцать лет назад проиграл на выборах в Генеральные Секретари ООН. Он не собирался ни к чему принуждать Тилу, но очень, очень хотел убедить ее.
