Александр Мееров - Сиреневый Кристалл
Урок, полученный от биосилицитов, произвел на нас огромное впечатление, а наши физики и по сей день разводят руками, не понимая и дивясь возможностям посланцев иного мира.
Видимо, всей затее силицитов почему-то мешали потоки света, направленные на них с десятков прожекторов, и они… искривили лучи в пространстве. Теперь-то мы знаем, что они не могли терять ни минуты времени. Их эксперимент должен был осуществиться в точно определенный час, им некогда было возиться с распутыванием наших электросхем, и они взяли да искривили световые потоки.
Лучи прожекторов, как и несмышленые чайки, теперь упирались в невидимую преграду, плавно огибали ее и уходили в небо, подсвечивая нависшие над песчаной косой облака.
А в облаках начало твориться тоже нечто несусветное.
Бедные юсгориды в ту ночь трудились неустанно: им мешали и земляне, и земная природа, однако они вступили в состязание не только с людьми, но и со стихией и вскоре победили.
Над ажурной башней, словно вырезанное аккуратно ножичком, образовалось отверстие в облаках, и теперь башня вершиной своей смотрела в чистое звездное небо, беспрепятственно выискивая нужную звезду.
А тем временем гул все нарастал и нарастал. Какие-то переливчатые, полупрозрачные цветовые волны побежали на некотором расстоянии от башни, сотканной из юсгоридов, и башня начала наклоняться. Вершина ее, совершая круговые движения, как бы нащупывала что-то во Вселенной. Вырез в облаках подчиненно следовал за ее движениями, Они становились все более плавными, замедлялись и наконец прекратились. Теперь башня замерла, наклонившись под углом 16° к вертикали, и из нее вырвался ярчайший световой луч. Пульсирующий, тонкий, совсем не расширяющийся, он был направлен, как это удалось нам впоследствии установить по приборам, на Тау Кита.
Увлеченные столь необычным зрелищем, мы в тот момент, конечно, не могли не только понять происходящее, но просто уследить за ним. Выручили приборы — наши механические помощники, самым добросовестным образом дополнившие наши органы чувств и нашу память. И теперь мне уже трудно отделить впечатления той ночи от выводов, сделанных много позже на основании тщательного анализа, всесторонних и беспристрастных показаний аппаратуры, стянутой нами тогда к Таманскому заливу.
Как только башня нашла нужное ей направление, в центре ее, над параболической чашей, возникла такая музыка движения, которая превосходила все виденное нами накануне. Теперь нам было ясно, что Сиреневый Кристалл стал душой и сердцем этого волшебного хоровода. Все было сосредоточено вокруг него, все неуловимо подчинялось его импульсам, и десятки юсгоридов, теперь засветившихся различными цветами, совершали свои переплетения в пространстве, то вдруг замирая, то вновь создавая плавные, ритмичные и, как нам казалось, какие-то очень осмысленные пируэты.
Все сооружение пульсировало, лучилось, было в каком-то напряженном стремлении ввысь, туда, где за миллионы километров от Земли сверкала, видимо, родная им звезда.
Что было потом?
Не могу в точности описать.
Помню только, что беспрерывно создаваемая юсгоридами симфония как бы понеслась по устремленному в космос лучу. И вот всплеск, порыв, торжество — и все померкло.
Какими нелепыми показались теперь вновь распрямившиеся лучи наших прожекторов, в свете которых мы вдруг увидели параболоид, заполненный померкшими юсгоридами! Исчез сиявший пространственный цветок, ажурная башня. Отдавшие всю свою энергию, юсгориды неподвижно лежали в огромном сосуде.
Начинался рассвет.
Блекли лучи уже ненужных теперь прожекторов, но никто в растерянности не догадался дать команду «выключить!»
Родбариды, сделавшие за вчерашний вечер превосходную чашу и совсем было забытые нами, снова откуда-то появились на отмели. Двигались они медленно, трудолюбиво совершая на этот раз печальное дело, закрывая выпускаемой из себя стекловидной массой огромную чашу параболоида, наполненную телами юсгоридов.
Чаша подернулась темным покровом, и аккуратные родбариды засыпали все морским песком. Как только они закончили эту операцию, появилась новая партия юсгоридов и унесла своих силицитовых строителей в Каракумы.
На песчаной косе, далеко вдававшейся в море, все стало таким же, каким было вчера утром, — спокойным и чистым.
В золотистом восходе прозрачные волны вяло набегали на пляж, пенились немного и так же невозмутимо откатывались, чтобы повторить свою скучную многовековую операцию вновь и вновь.
Крикливые чайки как ни в чем не бывало сидели на своих камнях, носились над морем, выискивая рыбешку, не вспоминая, конечно, своих погибших вчера неразумных собратьев.
Итак, биосилициты послали первый сигнал к себе на родину. О чем сообщали они далекому, недоступному нам миру — мы не знали, конечно. Вскоре мы поняли, что силициты не только направили информацию домой, но одновременно получили указание, как действовать дальше.
Из поездки к Таманскому заливу я вернулся в метрополию на день позже Асквита, и, как только появился в Объединенном институте, мне передали, что он хочет меня повидать.
Настроение у Асквита было странное — какая-то упорная веселая злость. Как только я вошел в его кабинет, он посмотрел на меня пристально, будто видел в первый раз, и сразу же признался:
— Не получилась.
— Что не получилось?
— Моя схватка с юсгоридами.
Асквит замолк. Стало заметно, как он осунулся, побледнел и устал за последние дни. Я вспоминал его угрозу побороться с юсгоридами, но пока не понимал, что случилось с ним, чего он хочет от меня. Асквит достал ярко-оранжевую маленькую коробочку и протянул мне.
— Вы добивались его настойчиво и бескорыстно. Возьмите. Можете передать Силицитовому комитету. Заказывать брошку для своей будущей жены не рекомендую: юсгориды уволокут. Впрочем, они ничего не могут поделать, если кристалл, например, зажат в кулаке. Помните, как ловко схватил его директор Йонгель?
— Помню. Этим же свойством воспользовались и вы, поддразнивая родбарида на полигоне, а также когда дрессировали их в своих потайных заповедниках.
— Ну конечно! Я убежден, что их творцы, существа, далекие от нас, но, несомненно, обладающие высокосовершенным разумом, наделили всю свою силициевую систему разведчиков свойствами весьма гуманными.
Мне не очень понравилось определение Асквита «гуманные», но я не мог не согласиться, что силициты, по всей вероятности, и в самом деле не имели права повредить что-либо живое.
— Да, пожалуй, это верно, профессор. Заложенная в Сиреневых Кристаллах программа предусматривает для юсгоридов необходимость самым строгим образом считаться с живыми существами исследуемой ими планеты. Они не могли отнять кристалл у Дагира, у Йонгеля, и они еще не причинили вреда ни одному живому существу на Земле.
