Ант Скаладинс - ПАРИКМАХЕРСКИЕ РЕБЯТА. Сборник остросюжетной фантастики
Принятие пищи в предприятиях общественного питания проводилось под неусыпным надзором секураторов и добровольцев от общественности: они по одному стояли у каждого столика с часами в левой руке и плетью — в правой. Они имели также обыкновение громко и раздраженно кричать. Комендантский час длился теперь двадцать часов. Живоглот хотел было ввести все двадцать четыре, но его отговорили — надо же и гуманность продемонстрировать. Телефоны были отключены — лишних разговоров во избежание. Так что вот: никаких беспорядков не было в городе.
Живоглоту было трудно, ох, как трудно. Он разрывался между исполнением служебных обязанностей, увертыванием от покушений и беспрестанными поисками узурпатора Икса. По вечерам крупные разрывы он заклеивал пластырем, а мелкие мужественно терпел. И во всем бы его преследовали успехи, только вот Икс! Он исчез, пропал, растворился, он проявлялся физически только покушениями.
Порой Живоглоту казалось, что покушения эти — нарочито неудачные, что его только пугают, что оставляют на десерт. По ночам, когда он все же пытался хоть на минуту сбросить с себя невыносимое бремя обязанностей и заснуть, бедняга заворачивался с головой в бронеодеяло и глухо стонал. Он стонал так, что даже у бывалых-перебывалых доверенных лиц волосы становились дыбом, и наутро им всем приходилось делать укладку. Особенно это досаждало самому из них молодому и самому длинноволосому лицу по прозванию Стервочка: его волосы растопыривались во все стороны на семьдесят сантиметров и пружинили, так что приходилось загибать их плоскогубцами, что, сами понимаете, вредно и, может быть, ведет к раннему облысению.
Но Живоглот был профессионалом. Поддаваясь эмоциям, он ни на секунду не забывал о деле, не срывался ни в одной мелочи. Он изготовил хитроумнейший, безотказнейший план поимки Икса (и последующего к нему принятия мер). Идея основывалась на том, что Икс — тоже профессионал, причем высокого класса, к покушению, тому, глобальному, «на десерт», относится с большим вниманием, а значит, ни одной, даже мельчайшей возможности покуситься удачно и в удачное время ни за что не упустит. Второе, что одновременно вдохновляло и огорчало бедного Живоглота, заключалось в том, что «десерт» назначался, судя по всему, на тридцать первое декабря. И оба этих обстоятельства означали, что именно тридцать первого декабря нужно совершить глубоко продуманную оплошность, причем сделать так, чтобы Икс узнал о ней загодя.
У Живоглота была возлюбленная. По причине чрезмерной загруженности по службе он ее навещал редко, а последнее время так и вообще забыл к ней дорогу. Теперь во исполнение плана еж ей позвонил и сообщил, что тридцать первого навестит. Предварительно он проверил, как обстоит в кабинете насчет подслушивания и подглядывания. Проверка его удовлетворила: кабинет подслушивался с помощью четырех лазерных засекателей, обратного рупора, направленных микрофонов, мезонного поля, фонографа, а также пано-, квадро- и октофонических искусственных барабанных перепонок, внедренных в стены еще при прошлых хозяевах помещения. Вдобавок датчики обнаружили просвечивание ультрафиолетом, СВЧ, х-лучами, у-лучами, медленными нейтронами и быстрыми шариками из жеваной бумаги. Найдены были также следы чьейто деперсонифицированной ауры, две ампулы с ядом и боевой топорик племени сиу. Теперь Живоглот мог до самого Нового года не опасаться за свою жизнь. Но он опасался, потому что, напомним читателю, был профессионалом. Хорош бы он был, если б не опасался.
Цифра 999 появилась на экране контроль-интеллектора двадцать девятого декабря. Все забегали с очень взволнованным видом. Живоглот только усмехнулся.
— Теперь, друзья, полное спокойствие и самая напряженная работа. Больше тяжких не будет.
— Но девятьсот девяносто девять, шеф-секуратор! Этому Иксу стоит только кого-нибудь убить, как сразу Контроль.
— А мы ему не дадим.
— Да он себя сам под пулю подставит!
— И себя не подставит. И вообще ни до кого не дотронется. Ему нужен я. Он профессионал. Это его последний шанс до меня добраться.
— А если доберется?
— Я тоже профессионал.
После этого, оставшись один, Живоглот снял телефонную трубку, нажал на первую попавшуюся цифру, чтобы гудок не мешал, и сказал:
— Привет, Икс.
Никто ему не ответил.
— Привет, говорю! Я же знаю, что ты слушаешь телефон.
Молчание.
— Ты хоть кивни, что слушаешь меня. Я пойму.
Икс кивнул.
— Ты ведь знаешь, что у меня есть женщина? Возлюбленная. Невеста.
Икс кивнул.
— И, конечно, знаешь, что там я тебе устраиваю ловушку.
— Знаю, — наконец подал голос Икс. — Но ты сам туда не придешь. Ты будешь ждать результатов в секуратории.
— А ты придешь туда раньше моих людей и сделаешь так, что в нужное время они засекут твое присутствие по приборам, хотя самого тебя не увидят.
— Увидят, — сказал Икс. — У меня и такой прибор есть.
— О! — Живоглот одобрительно кивнул. — Научный прогресс развивается беспредельно. Но ты-то в это время будешь в секуратории.
— Еще бы, — ответил Икс. — Ты ведь будешь один, если не считать сорока шести охранников. Все остальные уйдут к засаде.
— А если не уйдут?
— Тогда ты проиграешь.
— Ты проникаешь в дом через одну из ста четырнадцати лазеек, которые я все равно до Нового года не успею проверить и заблокировать…
— Ста пятнадцати.
— Нейтрализуешь охранников и захватишь меня врасплох — Да. Все это просчитывается элементарно.
— И произойдет наша встреча в семнадцать сорок четыре.
— Примерно так. Ты хорошо понимаешь в нашем деле.
— У меня были хорошие учителя.
— Не могу их поздравить.
— …хотя и есть с чем. Послушай, Икс, но ведь ты же согласен, что этот вариант наиболее приемлем для нас обоих. Самая большая вероятность покончить с тобой.
— И с тобой. По пятьдесят процентов на каждого, — ответил Икс.
— У меня такое впечатление, что наши личные интеллекторы склепаны в одной мастерской. Есть предложение, Икс!
— Я слушаю.
— Раз уж все равно мы встретимся с тобой неизбежно, именно тридцать первого и именно в семнадцать сорок четыре…
— Плюс-минус шесть минут, — уточнил Икс.
— Да-да, плюс-минус. Я говорю, раз уж мы все равно встретимся, так почему бы не увидеться безо всех этих сложностей?
Икс хмыкнул. Потом пожал плечами. Потом скептически приподнял брови. Потом сказал: — Это было бы в высшей степени непрофессионально.
— Что ж, — оскорбился Живоглот. — Мое дело предложить. Тогда до скорого?
Икс кивнул.
У Живоглота на душе было гадко. Секураторы тоже начали уставать, да и у остального населения настроение ухудшилось. Поубавилось добровольцев, и на дежурства в предприятиях общественного питания горожанин шел с неохотой. К тому времени очередь официально назначенных к принятию мер растянулась уже на три года. Мисдиминоры участились настолько, что даже не считались насилием. Но Живоглот не сдавался. Он правил городом железной рукой. Он ввел двадцатидвухчасовой комендантский час, который народ со свойственной ему чуткостью тут же прозвал «двумя часами гуманности». Он еще жестче регламентировал порядок выхода горожан на улицу и следования к пункту назначения, указанному в сопроводительном разрешении. Разговоры между пешеходами запрещались. Однако каждому вменялось в обязанность со всех встречных требовать разрешение и самому свое предъявлять. Все окна приказано было заклеить Живоглотовыми портретами. В районе рта находилась форточка, которую через каждые пятнадцать минут, невзирая на время суток, полагалось распахивать и по сигналу точного времени выкрикивать утвержденный лозунг «Живоглот, единство, спокойствие!». Некоторые ухитрялись выкрикивать посредством магнитофонов, а взамен собственных лиц высовывать муляжи. Муляжи эти продавались в каждом киоске, ибо практически каждый в городе был теперь официальным двойником шефа-секуратора. Это было очень удобно: ведь двойники приравнивались к секураторам и, следовательно, не должны были носить с собой разрешение «а следование. Каждому, находящемуся на улице, кроме секураторов в бронеодежде, предписывалось на длинном шесте носить с собой фотографию Живоглота размером 70x110.
