Николай Дашкиев - Торжество жизни
Степь, простиравшаяся когда-то до самого горизонта, теперь распалась на отдельные клетки. Деревья стройными шеренгами протянулись вдоль полей; то слева, то справа от дороги, окруженные высокими ивами, поблескивали озера.
У одного из таких озер, которой возникло на месте глубокой бесплодной балки, — Степан остановил машину. Он посмотрел на небо, затем перевел взгляд на пшеницу. Даже не верилось, что в этом году выпало очень мало дождей: пшеница была в человеческий рост, с тяжелым, наливающимся колосом.
Степан взглянул на пруд — когда-то на дне этого оврага он собирал маленькие круглые камешки — «креймашки», как их называли. Тогда там было тихо и прохладно, с обрывов с тихим шелестом осыпалась земля, ползали медлительные, важные жуки… Теперь же темные глубины озера влекли своей таинственностью; плескалась и расходилась кругами вода; любопытные рыбы подплывали к самому берегу.
Перед селом машина выскочила на пригорок. Отсюда было видно очень далеко.
Степан свернул в сторону, к кургану. Уже темнело. Последние яркие отблески солнца отсвечивались на высоких перистых облаках, на землю ложились мягкие сумерки, из-за лесозащитных полос показался большой красноватый месяц.
Все было и так, и не так, как прежде. Степан остановил машину, сел на камень и долго смотрел вдаль.
И вдруг все вокруг пришло в движение. Ярко вспыхнули огни поселка, мимо кургана промчалось несколько автомашин с весело распевающими девушками, из парка донеслась музыка.
— Степа, пора! — сказал Коля. — Но ты посмотри, посмотри! Да ведь это настоящий город!
Николай Карпов остался все таким же неутомимым, жизнерадостным. Его ничто не изменило: ни течение времени, ни почтенное звание доцента. Проводив Степана к двухэтажному каменному дому правления колхоза «Красная звезда», он сразу очутился в толпе молодежи. Его сочли шофером Степана Рогова, и девушки наперебой расспрашивали о молодом ученом. Испуганно вытаращив глаза, Коля отвечал:
— Ох, строгий! Его даже профессора боятся. Только войдет в институт, а к нему сейчас же подбегает какой-нибудь — бородища — во! — и кланяется: «Все, мол, сделано, как вы советовали». А ко мне он добрый. «Ты, говорит, мой самый лучший шофер. Ты, говорит, шофер не то что первого, а даже нулевого класса. Потому что, мол, любишь свою машину и после работы ее обязательно моешь и чистишь»… А ты, друг, вымыл сегодня машину?
Парень, к которому так неожиданно обратился Карпов, растерянно покраснел, а девушки весело закричали:
— Где там!
— Куда ему!
— Он так на танцы спешил, — чуть скаты не потерял.
— Так-то! — поучительно сказал Коля. — Видишь, девушки смеются над тобой? Нет, так нельзя. Вот если бы ты на моем месте послужил у Степана Ивановича, ты бы понял, что значит шофер нулевого класса!
Степан, который давно прислушивался к этой болтовне, высунулся до половины из окна и весело прокричал:
— Девушки, не верьте ему: врет он все, хвастается! Вовсе он не шофер, и всего-навсего обыкновенный доцент.
Карпов запротестовал.
Степан, улыбаясь и немного завидуя жизнерадостности своего друга, отошел от окна. За столом сидели председатель колхоза, Митрич, незнакомая женщина и несколько незнакомых мужчин. Парторга не было видно, но Митрич предупредил вопрос Степана:
— Ну, молодец, что не забываешь нас. Скоро и Николай Иванович приедет, он уже на втором курсе Сельскохозяйственной академии. Ну, рассказывай, как там у тебя дела?
Митрич подергивал свою жиденькую бородку, охал и ахал, а время от времени поднимал указательный палец:
— А что, не по-моему вышло? Говорил, что у нас будет свой профессор? Говорил! Доцент — это все равно, что недостроенный дом: одеть крышу-шляпу, вставить окна-очки, и, пожалуйста, — готов профессор!
Общее собрание решили провести на следующий день, а в этот вечер почетным гостям, доцентам Микробиологического института Степану Рогову и Николаю Карпову, были показаны все достопримечательности колхоза.
В центре, на холме, стояло высокое здание, залитое ярким светом, увенчанное скульптурой из нержавеющей стали.
Внутри Дворец культуры казался еще более величественным. Большой зрительный зал был заполнен: как раз шла лекция об использовании атомной энергии. По временам в зале гасили свет, и на экране возникали кадры из научно-популярного стереофильма. Лектор показывал световым лучом основные детали турбоатомных агрегатов и объяснял, что в течение пятилетки потребность сельского хозяйства в энергии будет удовлетворена полностью.
Когда лектор окончил и ответил на все вопросы, на трибуну поднялся другой человек. С большим трудом Степан узнал в нем Костю Рыжикова. Громко и уверенно, как человек, привыкший читать лекции. Рыжиков начал излагать проект второй гидростанции на реке Зеленой. Он объяснял довольно сложно, но его слушали очень внимательно: видно было, что технические выкладки не смущают слушателей.
Митрич шепотом объяснил:
— Это его проект. Константин Евдокимович сейчас работает главным техником электростанции и уже перешел на четвертый курс заочного Политехнического института. Ну, пойдем дальше, а то мы так и за месяц не успеем все осмотреть.
Телевизор, библиотека, музыкальные классы, комнаты отдыха, биллиардная — все поражало в этом замечательном дворце.
Николай Карпов не вытерпел:
— Но скажите, в конце концов, сколько все это стоит? Вы, наверное, затратили миллионы!
Председатель колхоза добродушно согласился:
— Да, миллионы. А что же нам делать с этими миллионами? Солить, что ли? Ведь наш годовой доход составляет восемнадцать с половиной миллионов золотых рублей, каждая семья в среднем получает в год, если перевести на деньги, около сорока тысяч рублей, и большинство отказывается получать заработанные продукты. Да и действительно, зачем? У нас отличная фабрика-кухня.
— Но ведь рациональнее вложить эти капиталы в строительство, например?
— Мы не забываем ни того, ни другого, — вмешалась в разговор незнакомая девушка. — Наш дворец нам нужен так же, как и электрифицированный кирпичный завод, и механические мастерские. Хотя, пожалуй, он еще нужнее для новых людей, которым придется жить в коммунистическом обществе.
Девушка, ответившая Николаю Карпову, была чем-то знакома Степану. Он тихо спросил у Митрича:
— Кто это? Не дочь ли вдовы Матрены?
— Она самая. Вылитая мать. Ведь это мы для них — помнишь? — строили дом у пруда. А Матрена еще водопровод требовала.
Степан внимательно посмотрел на девушку. В двадцать лет стать секретарем комсомольской организации огромного колхоза, получить звание Героя Социалистического Труда! И это та самая девочка, которая осталась после смерти отца в семье из восьми человек…
