Роберт Хейсти - «Если», 2002 № 10
Теперь вопрос пришлось задать Джонатану:
— Значит, особый вид темноты на улицах нужен для того, чтобы люди не увидели такие узоры?
— Ну… да, по сути правильно. — Старый учитель почесал подбородок. — Но вам об этом расскажут, когда будете постарше. Сейчас подобная тема для вас… сложновата… А, еще вопрос?
На сей раз руку поднял Халид. И с наигранной небрежностью, показавшейся Джонатану отчаянно неубедительной, спросил:
— А эти штуковины… они все опасны или есть такие, что лишь встряхнут тебя хорошенько, и только?
Мистер Уиткатт пристально посмотрел на него и держал взгляд так долго, что этого времени хватило бы на ритуал испытания новичка. Затем повернулся к доске с коряво нарисованными треугольниками:
— Именно так… Как я уже говорил, косинус угла определяется…
Четверо членов «внутреннего круга посвященных» как бы случайно собрались в своем особом уголке игровой площадки — возле грязной «шведской стенки», по которой никто никогда не лазил.
— Значит, мы террористы! — заявила Джули. — И нам надо сдаться полиции.
— Нет, наша картинка другая, — возразил Гэри. — Она никого не убивает, она…
— …делает нас сильнее, — хором завершили все четверо.
— А чего хочет эта «Темная зелень»? В смысле, что им не нравится? — спросил Джонатан.
— Думаю, биочипы, — неуверенно ответил Халид. — Это такие малюсенькие компьютеры, чтобы вставлять их людям в голову. А они говорят, что это неестественно или что-то в этом роде. Я как-то читал статью в одном из старых номеров «Нью сайнтист».
— Хорошая была бы штучка на экзамене, — предположил Джонатан. — Но в экзаменационную комнату запрещено брать даже калькуляторы. «Всех, у кого есть биочип, просьба оставить голову у двери».
Все рассмеялись, но Джонатан ощутил легкий холодок неуверенности, словно ступил на несуществующую лестницу. «Биочип» — очень походило на слово, которое он подслушал во время одной из редких ссор родителей. И еще он совершенно точно слышал слово «неестественно». «Пожалуйста, только бы папа с мамой не оказались связаны с террористами», — мысленно взмолился он.
Нет, глупости. Они совсем не такие…
— И еще там было написано что-то о системах контроля, — добавил Халид. — Вы ведь не хотите, чтобы вами управляли?
Как обычно, вскоре нашлась новая тема для разговора — точнее, прежняя: стены из темноты второго типа, которыми в школе обозначались запретные для входа места, вроде ведущего к старой кладовке коридора. Клубу было очень любопытно узнать, как это работает, и они провели кое-какие опыты. В результате было записано следующее:
Теория видимости Халида, доказанная экспериментом с неприятными последствиями. Темные зоны становились отличным убежищем, когда нужно было спрятаться от других детей, но учителя видели школьников даже в темноте и сурово наказывали за пребывание в запретном месте. Вероятно, для этого они носили какие-то детекторы, но их никто и никогда не видел.
Автобусное примечание Джонатана к теории Халида: водитель школьного автобуса явно ведет себя так, словно что-то реально видит за темным ветровым стеклом. Разумеется (это уже идея Гэри), автобус может направляться компьютером, и его руль крутится сам по себе, а водитель лишь делает вид, будто правит — да только зачем ему утруждаться?
Зеркало Джули оказалось самым зловещим фактом. Даже Джули не верила, что эксперимент удастся, однако если встать перед стеной темноты второго типа и поместить в нее зеркало (со стороны кажется, будто темная стена отрезает тебе руки), то можно направить фонарик на то место, где находится невидимое зеркало, и его луч отразится из темноты ярким пятном на одежде или стене. Как отметил Джонатан, именно по этой причине можно увидеть яркие пятна солнечного света на полу в классе, где за окнами находится защитная темнота. Такую темноту луч света пронзает без помех, но зрение здесь бессильно. Ни в одном учебнике по оптике о таком явлении не говорилось ни слова.
Гарри уже получил приглашение в клуб, и теперь отсчитывал минуты, оставшиеся до четверга — еще целых два дня. Как знать, вдруг у него появятся идеи новых экспериментов, когда он пройдет испытание и станет полноправным членом? По физике и математике у него всегда были отличные оценки.
— Получается интересная проблема, — заметил Гэри. — Если наша картинка сработана на основе математики, как и эти БЛИТы, то сможет ли Гарри смотреть на нее дольше нас, потому что у него голова работает нужным образом? Или же ему будет еще труднее, потому что узор действует на такой же «длине волны», как и мозги у Гарри? Или что-то в этом роде?
«Клуб припадочных» пришел к такому выводу: хотя на людях, разумеется, не следует ставить эксперименты, сама по себе идея настолько хороша, что заслуживает всестороннего обсуждения. Чем они и занялись.
Наступил четверг, и после бесконечно тянувшихся уроков — истории и двух физик подряд — началось свободное время, которое полагалось проводить за чтением или в компьютерном классе.
Собрание в пыльной кладовой началось очень хорошо — Халид наконец-то преодолел двадцатисекундный барьер, Джонатан перешагнул рубеж десяти секунд, который всего несколько недель назад казался ему недостижимым, а Хетер под приглушенные аплодисменты в конце концов стала полноправным членом клуба.
И тут начались неприятности. Новичок Гарри поправил на переносице круглые очочки, расправил плечи, открыл потрепанную ритуальную папку… и оцепенел. Он не дергался, а просто окаменел. Потом страшно захрипел, по-поросячьи взвизгнул и повалился на бок. Изо рта потекла струйка крови.
— Он прикусил язык, — догадалась Хетер. — Господи, какая нужна первая помощь, если прикусишь язык?
И тут дверь кладовки распахнулась. Вошел мистер Уиткатт, постаревший и печальный.
— Я мог бы и догадаться, что увижу именно такое, — пробормотал старый учитель. Неожиданно он отвернулся и прикрыл глаза рукой, словно ослепленный ярким светом. — Закрой папку. Зажмурься, Патель, и не смотри на нее. Просто закрой проклятую штуковину.
Халид сделал, что ему было велено. Затем они помогли Гарри встать. Тот все пискляво бормотал: «Извините, извините», а с его губ капала кровь, точно у невоспитанного вампира за обедом. Долгий переход по пустым гулким коридорам сперва до маленького школьного лазарета, а потом к кабинету директора, казалось, затянулся на несколько бесконечных мрачных часов.
Директриса мисс Фортмейн, если верить бродившим по школе слухам, любила животных, но могла испепелить любого нерадивого ученика несколькими убийственными взглядами, представляя из себя нечто вроде БЛИТа в человеческом облике. Она долго смотрела через стол на жалкую кучку «припадочных», потом резко спросила:
