Василий Бережной - Сенсация на Марсе (сборник)
Обычное лицо уже немолодого человека, но почему-то оно волнует Кьоко — возможно, задумчивым взглядом?.. В глубине души чувствует Кьоко, что визиты Окуно Тадаси объясняются не только близким соседством и одинокостью инженера. Но в конце концов проявление симпатии в этом жестко регламентированном мире — разве это не подарок неба? И она отвечает соседу сдержанной взаимностью.
— Здравствуйте, Кьоко-сан, — спокойным голосом говорит с экрана Окуно Тадаси.
— Здравствуйте, Окуно-сан, — улыбается Кьоко.
— У вас все хорошо? Мика-тян здорова?
— Немного капризничает, что-то на нее находит.
— О, это плохо, сейчас я зайду, мы с ней поговорим. Разрешите, Кьоко-сан?
— Пожалуйста, заходите.
Окуно Тадаси и Мика — друзья. Он всегда берет ее на руки, рассказывает всякие интересные истории. Вот только никогда не смеется. Словно знает что-то такое таинственное, что-то сложное, чего другие люди не могут знать, не могут понять, и поэтому он не имеет возможности ни с кем поделиться. Однажды Кьоко заговорила об этом, выразив ему свое сочувствие. Окуно-сан возразил: «Наоборот, как раз наоборот. Меня гнетет неведение. Хотел бы я знать, почему так происходит, а вот не знаю».
Сегодня маленькая Мика не просила рассказать сказку, заинтересовал ее Уникум-сан. Почему он такой злой, что заставляет людей жить под землей?
Окуно посадил малышку на колени и, посматривая на Кьоко, начал свой рассказ.
Когда-то давно сделали в Токио электронно-вычислительную машину для управления железными дорогами, а потом и всем транспортом; постепенно машину эту все больше совершенствовали, подключили к ней и другие отрасли промышленности и хозяйства. Вырос целый электронный центр. Построили для него помещение в виде огромного — диаметром в тысячу метров — шара, наполовину зарытого в землю. К этому шару отовсюду тянутся кабели-нервы, он управляет всеми фабриками и заводами, проводит научные исследования. И потому, что такой системы нет нигде, кроме Токио, потому, что она уникальна, ее назвали Уникумом.
Хотя Мика почти ничего не понимала из того, что рассказал Окуно-сан, она сидела тихо и внимательно слушала. Рассказ, конечно, в основном предназначался ее маме, а может быть, инженер рассказывал вслух, чтобы и самому разобраться в ситуации.
— Это счастье, что Уникум своевременно заметил опасность и поселил нас в недрах земли, дав нам такую надежную защиту.
— Окуно-сан доволен этой защитой? — встрепенулась Кьоко, заглянув ему в глаза.
Тадаси растерялся и в первый момент не знал, что ответить. Неужели и она из тех, кто требует «неба и солнца»? Или провокация? Но ведь за такие мысли… Интересно, не включена ли магнитозапись?.. Хотя, собственно, из ее вопроса еще ничего не следует… Бросил взгляд на ее белое лицо — красавица! — и опасения, подозрительность сразу исчезли. Вздохнул и рассудительно сказал:
— Видите ли, Кьоко-сан, все зависит от взгляда на вещи… Уровень жесткой радиации в атмосфере смертелен для людей…
— Но ведь должен же быть и другой путь, иное решение проблемы! — Кьоко встала, выпрямилась.
«Это на нее что-то нашло, — подумал Окуно-сан. — А не на Мику…»
— Каков же другой путь? — спросил он.
— Ну хотя бы… Если уж существует такой уникальный мозг, так уж, наверно, он может найти способ, чтобы нейтрализовать радиацию? Загнать людей под землю — для этого не нужно напрягать свои электронные синапсы! — Она произнесла эти слова не только раздраженно, но и с иронией, с насмешкой.
— Уникум исследует, анализирует, ищет. Это не такая простая проблема, как вам кажется. А переселение — временная профилактическая мера.
— Второе поколение живет под землей, — Кьоко зарделась, глаза ее засверкали. Немного помолчала, посматривая на него, и вдруг с несвойственной ей резкостью бросила: — Мы хотим неба и солнца!
Словно грохнул электрический разряд — вот оно! То самое, о чем догадывался, чего боялся Окуно Тадаси!
Кьоко вовлечена в подпольное движение! Какая наивность протестовать против Электронного Мозга! Можно подумать, что эта научно-техническая система превратилась в какого-то узурпатора.
Окуно Тадаси поставил девочку на пол, молча встал и, сутулясь больше обычного, пошел к двери. Мика бросилась за ним, схватила за полы пиджака:
— Окуно-сан, а почему Уникум такой плохой?
Окуно достал из кармана конфету.
— Вот тебе от дедушки Уникума. Он добрый, он заботится о детях.
Уходя, кивнул на прощанье, хозяйка молча ответила поклоном, бросив на него такой взгляд, что Окуно Тадаси понял: она больше ничего не боится.
Прошло несколько дней (дни и ночи в подземелье различались интенсивностью освещения туннеля, сигналами о начале и конце работы и прочим), и Окуно Тадаси остро ощутил: ему не хватает общества Кьоко. Возвращаясь со службы, томился, бесцельно расхаживал по своему боксу. Кьоко тревожила воображение, приковывала мысли. То вставали перед глазами ее щеки с продолговатыми ямочками наискосок, то ее улыбка, то слышался грудной ее голос: «Мы хотим неба и солнца!» Кьоко-сан… Может быть, она боится, что он донесет о ней в КС?[16] Эх, не знает она его…
Окуно Тадаси сам себе боялся признаться, что очень хочет, чтобы Кьоко полюбила его. Старый холостяк, он не знал настоящего чувства, но догадывался, что оно возможно, что даже в это жестокое время оно существует. Догадывался и… ждал. Красота Кьоко как бы парализовала его волю, и он не смел заговорить о своих чувствах или хотя бы намекнуть ей о них. А теперь, после такого резкого разговора… В тесных подземельях люди еще больше разобщились, каждый замкнулся в себе.
Заложив руки за спину, Окуно делал круги по мягкому синтетическому ковру, думая ни о чем, то есть совсем не думая. Даже когда зазвучала мелодия вызова, он все еще продолжал машинально ходить. Затем нехотя коснулся кнопки аппарата. Но, едва взглянув на экран, ожил. Кьоко! На него смотрела Кьоко! Он даже не заметил, что соседка очень взволнована.
— Не можете ли вы, Окуно-сан, зайти на минутку? Если, конечно, есть у вас время.
— Иду, иду! — обрадовался Окуно. — Сейчас!
Когда он вошел, Кьоко плакала. Вытирала платком глаза, но слез унять не могла.
— Что случилось, Кьоко-сан?
— Мика-тян… Мика-тян пропала…
— Мика-тян?
Только теперь он заметил, что маленькой нет в боксе.
— Я вернулась с работы, а ее нет. Подумала, может быть, у вас, вы простите, Окуно-сан, что побеспокоила…
— Нет, ко мне она не заглядывала. Где же она может быть? Да вы успокойтесь, Кьоко-сан, никуда она не денется. Может быть, у подруги?
