Тэд Уильямс - Город золотых теней
«Не трать времени, девчонка. Нечего тратить».
Один из молодых игроков, худой и бритоголовый, был похож на ее старого приятеля Дель Рея, даже двигался с тем же нагловатым изяществом. На мгновение Рени примерещился Дель Рей, хотя она прекрасно знала, что привлекший ее внимание мальчишка на много лет моложе. Что-то сейчас поделывает настоящий Дель Рей, и где он сейчас? Рени давно уже не думала о нем и не была уверена, что рада воспоминанию. Переехал ли он в Йоханнесбург, как клятвенно обещал? Его-то ничто не удерживало от того, чтобы начать восхождение по начальственной лестнице, пробраться в правительство — Дель Рей был очень честолюбив. Или он еще в Дурбане, быть может, вот сейчас возвращается домой к ожидающей его женщине — быть может, к жене. Она не видела его больше пяти лет. За это время что угодно может случиться. Может, у него уже дети. Может, он и вовсе умер.
Она вздрогнула и осознала, что стоит столбом посреди тротуара. Юноша промчался мимо нее, гоня перед собой мяч. Ухмылка его сверкнула золотыми зубами. Да нет, не похож он на Дель Рея.
За юношей, который не был ее старым любовником, пролетела стайка малышни, заставив Рени вцепиться покрепче в сумки. Она двинулась дальше. Через несколько сот ярдов крылечки остались позади, уступив место довольно убогим магазинам.
Взгляд Рени привлекло платье на витрине. Она замедлила шаг. Бледная ткань странно отблескивала, косые лучи солнца падали на нее неровно. Зрелище было необычное и все же прекрасное. Рени остановилась, чтобы разглядеть платье получше. Она уже так давно не покупала себе ничего непрактичного.
С видом торжествующей мученицы она покачала головой. Если и были в ее жизни дни, когда следовало экономить каждый ранд, когда она не могла позволить себе купить понравившуюся вещь, то эти дни как раз настали.
Когда она отворачивалась от витрины, что-то задержало ее взгляд. Поначалу ей показалось, что это движение по ту сторону витрины, но за стеклом не было никого, кроме манекенов. Что-то двигалось за ее спиной. Она рывком обернулась, но увидела только темную рубаху, скрывающуюся за углом в дюжине шагов от нее. С другой стороны две молодые женщины глядели через плечо с выражением легкого недоумения на лицах, точно провожая скрывшегося взглядами.
Рени переложила сумки из руки в руку и решительно двинулась вперед. Не то чтобы был поздний вечер, а она шла по улице одна — перед маленьким универмагом в сотне шагов впереди стояла толпа, да и поближе шли несколько прохожих. Конечно, у нее серьезные неприятности, но верить, что ее преследуют — прямой путь в дурдом.
Задержавшись у светофора, Рени небрежно оглянулась. Тощий тип в темной рубашке и солнечных очках в тонкой оправе старательно изучал витрину магазина одежды. Он не поворачивался к ней, не подал и знака, что подозревает о ее существовании, и все же Рени ощущала исходящий от него ток внимания.
Этак она скоро начнет от каждой тени шарахаться. Впрочем, организации, которые следят за людьми из-за угла, так и называют порой — шарашкины конторы…
«Опасно верить, что тебя преследуют. А не верить — тоже опасно».
Она забежала в универмаг на углу, хотя все покупки сделала еще близ политеха, где магазины были лучше. Когда она вышла оттуда с банкой лимонада в руке, человека в черной рубашке не было.
Временное убежище было когда-то гаражом для грузовиков и, сменив назначение, сохранило в полной мере прежние теплоту и уют. Там, где рифленые плиты из дешевого фибрамида расходились, в потолке, в двенадцати метрах над головой, зияли щели. На бетонном полу еще виднелись старые пятна от солярки. Департамент соцобеспечения Большого Дурбана сделал что мог, в основном трудом добровольцев: огромный гараж разделили сотами фибропластовых перегородок, которые можно было завешивать тряпьем, в одном углу настелили широкий ковер, поставили стенной экран, большую газовую плиту, старый бильярдный стол и мишень для дротиков. Но здание переделывали довольно поспешно после наводнения трехлетней давности и с тех пор не трогали. Поначалу его предназначали в качестве временного жилья для тех, чьи дома залило, но когда вода спала, муниципалитет оставил гараж за собой. В промежутках между редкими несчастными случаями его сдавали напрокат для вечеринок и политических митингов, хотя несколько семейств так и не нашло себе иного дома.
То, что муниципалитет оставил здание себе, не означало, что тут проводили ремонт. Проходя по коридору, Рени наморщила нос. Как могут стены, продуваемые по зиме всеми ветрами, так крепко удерживать летом жару и вонь?
Она кинула сумки в клетушке три на четыре метра, ставшей их временным пристанищем. Отца не было — впрочем, она и не ожидала его увидеть. Рени сорвала зажигалку с сигареты, сбросила туфли, задернула занавесь у входа, чтобы переодеться в домашнее и убрать рабочий костюм. Натянув шорты и футболку, она запихнула продукты в крохотный холодильник, поставила чайник на плитку, затушила окурок и пошла искать Длинного Джозефа.
Отец сидел у стенного экрана в обычной компании мужиков — одни его лет, другие младше, — наблюдая за ходом футбольного матча. Играли профессионалы, на зеленой траве какого-то спортивно-коммерческого Зазеркалья, существовавшего лишь на экранах. Рени вспомнилась настоящая игра — на улице, всего в паре кварталов отсюда. Что гонит юношей с солнечной улицы, что превращает их в мужиков — косноязычных спорщиков, поверхностных умников, способных долгими днями сидеть в душном гараже, потягивая пивко? Как может мужчина начинать жизнь с таким запасом сил и энергии и так быстро их растрачивать?
Отец поднял взгляд и, заметив дочь, виновато попытался спрятать пиво. Рени предпочла не заметить бутылки.
— Папа, я сейчас сварю кофе, и нам пора идти к Стивену.
Отец воровато покосился на последние капли пива в бутылке. Остальные пристально вглядывались в экран. Одна из коллег Рени считала, что все мужики — кобели; если так, то особенно это проявляется в том, как они смотрят на мяч. Длинный Джозеф осушил бутылку и демонстративно поставил на пол.
— Пойду, что ж. Надо с мальчишкой повидаться.
Когда они шли коридором, Рени показалось, что в дверях гаража стоит тот самый человек в темной рубашке, но солнце било в глаза, и разобрать что-либо было трудно. Она подавила сосущее чувство под ложечкой. Даже если это тот самый тип, это еще ничего не значит. В убежище обитают почти пять сотен человек, и еще больше приходят в гости. Сама Рени знала только пару десятков погорельцев из собственной многоквартирки.
Сворачивая, она глянула туда снова, но дверной проем был пуст.
— Хорошо было, — произнес внезапно отец, — когда-то. Так здорово.
