Юрий Греков - Слышишь, Кричит сова !
Сейчас он уже не помнил, но, кажется, месяца через два однокурсники затеяли КВН и ему было поручено подобрать литературу по древней истории края. И он, листая геродотовскую "Историю", наткнулся в "Мельпомене" на такое, что сразу напомнило полузабытое: Геродот рассказывал о племени невров - "Эти люди, по-видимому, колдуны. Скифы и живущие среди них эллины по крайней мере утверждают, что каждый невр ежегодно на несколько дней обращается в волка, а затем снова принимает человеческий облик". Геродот на всякий случай заключает; "Меня эти россказни, конечно, не могут убедить. Тем не менее так говорят и даже клятвенно утверждают это".
Хотя отец истории категорически отмежевывается от пересказанных сведений - россказней, которым он верит, во всех девяти книгах предостаточно: в людей, принимающих волчий облик, он не верит, а в том, что неподалеку от владений невров лежит страна, жители которой питаются исключительно сосновыми шишками, ни капельки не сомневается! Хотя, если на то пошло, человек может превратиться в "волка", скажем, на тотемическом празднике.
Шаман еще и не такое может выкинуть.
Впрочем, Геродота в любом случае винить ни к чему- во множестве древних сочинений о далеких странах можно встретить байки и похлеще. Этому есть парадоксальное объяснение: если бы путешественник, вернувшийся из далеких краев, стал утверждать, что там живут такие же люди, его бы сочли вралем. Вот и приходилось для "достоверности" выдумывать небылицы, И здесь во второй раз можно было бы поставить точку. Но у него на ладони уже лежал ключ. Правда, что это за ключ, он еще не понимал. Просто вдруг подумалось; почему некоторые сообщения древних можно истолковывать, а некоторые так и остаются небылицами? Например, одноногие люди, о которых сообщает то ли Геродот, то ли Марко Поло. А может, их тоже можно объяснить? И наконец, может быть, тому же волчьему облику можно найти иное объяснение? Более глубокое и одновременно на первый взгляд почти невероятное? Ведь обилие всевозможных оборотней в мифологии и сказках всех народов с древнейших времен вряд ли можно объяснить только как следы тотемизма. И уже совершенно невозможно предположить, что репутацию классической ведьмы, умевшей обернуться собакой или кошкой, принесло сельской бабке Минадоре участие в тотемическом празднике, возможном на этой земле во времена Геродота, но никак не возможном в начале двадцатого века.
И тут, наконец память вытолкнула воспоминание, впервые шевельнувшееся в ту ночь когда он пытался понять существо явления, свидетелем которому был дядя Ваня.
Еще на первом или втором курсе ему случайно попался в букинистическом девятнадцатый том из разрозненного собрания сочинений Ромена Роллана, вышедшего лет за пять до войны, и работа, помещенная в этом томе, называлась "Жизнь Рамакришиы". Имя это ничего не говорило, но книга оказалась поразительно интересной, и это понятно: Рамакришна - один из величайших йогов и философов в истории Индии. Книгу он проглотил в один присест, и не раз перечитывал, пока ее кто то, как говорится, не замотал. Но вот что удивительно - память ли тому виной, или чтение наспех, или годы, минувшие с тех пор - он не помнил сегодня почти ничего из рассказанного Ролланом, кроме названия и двух эпизодов жизни Рамакришны, один из которых, как это ни странно, выглядел прямо относящимся и к дяди Ваниной истории и к рассказам отца истории.
Рамакришна, как и всякий уважающий себя йог, путешествовал исключительно пешком, из одежды на любое время года признавал только набедренную повязку, а, если ему не удавалось переночевать в открытом поле и ночь заставала его в каком-нибудь селении, то спать он укладывался прямо на глиняном полу, отказываясь даже от камышовой циновки, как бы ни настаивали хозяева, потрясенные честью принимать у себя великого йога.
И вот однажды хозяин, у которого остановился Рамакришна, рано утром подсмотрел такую, совершенно поразившую его (и это понятно!) картину: проснувшись, Рамакришна стал медленно прогуливаться взад-вперед по длинной веранде, на которой он ночевал. И вот хозяин с ужасом увидел: когда йог шел в его сторону - на плечах у него вместо человеческой была... львиная голова! Дойдя до конца веранды, человек-лев повернул обратно, но это был уже не человек-лев, а человек-слон... И так с растущим ужасом хозяин дома видел, как на плечах Рамакришны сменяли друг друга головы змеи и тигра, попугая и еще каких-то вовсе невиданных зверей. И, наконец, хозяин с облегчением увидел Рамакришну в привычном облике. И только, когда йог собирался снова в дорогу, хозяин решился спросить: - Учитель, что ты делал утром?
Рамакришна коротко ответил: - Упражнялся...
Объснение с точки зрения Рамакришны, очевидно, исчерпывающее. Удовлетворило ли оно слрашивавшего, неизвестно. Антон Давыдович же в свое время этому эпизоду значения не придал - Ромен Роллан рассказывает о Рамакришне вещи поудивительнее. Но сейчас почему-то именно этот эпизод всплыл в памяти и именно он объединил своим объяснением разделенные двадцатью пятью веками рассказы Геродота и дяди Вани.
Явление, некогда наполнявшее мистическим ужасом, гипноз - в наше время стал привычным гастрольным номером, а в последние годы встал в один ряд с лечебной физкультурой, аспирином и другими медицинскими средствами. Сегодня практически любой врач мог бы дать сто очков вперед графу Калиостро. Но.. Каждый, кому приходилось присутствовать на сеансах гипноза, помнит сверлящий взгляд гипнотизера, пассы, пришепетывание и даже громкие приказы. И если бы, скажем, тот же Рамакришна вздумал гипнотизировать своего хозяина таким манером, он бы мог внушить ему что угодно, и ничего в этому удивительного бы не было. Но Рама-Кришна просто гулял и, по его выражению, упражнялся. В поисках объяснения этой детали, Антон Давыдович наткнулся в энциклопедии на такое утверждение: высокий эффект внушения возможен даже вне гипнотического состояния (внушение наяву). Вот здесь-то, видимо, и заключен намек на отгадку. Сила внушения, присущая великому йогу, была огромной. И то, что обыкновенному гипнотизеру приходится достигать многими усилиями, у Рамакришны получалось само собой. Во время упражнений по перевоплощению (а именно это он, очевидно, и делал) он с помощью самовнушения "становился" львом, змеей, тигром и так далее. Но гипнотическая сила у человека таких громадных возможностей образовывала своего рода поле, и наблюдатель, попавший в пределы этого поля, наяву видел то, что в данный момент йог внушал себе.
Такое объяснение кажется единственно возможным.
А дальше вот что. Геродот, Аристей Проконесский и многие другие древние путешественники и писатели (даже Эсхил!) поселяют своих песьеголовых, одноногих, птицеголовых, лысых, одноглазых не на севере, не на западе, не на юге от Греции, а - на востоке, и только на востоке!
