Грег Бир - Эон
Свет в библиотеке становился ярче постепенно, давая глазам привыкнуть. Павел Мирский, моргая, стоял в дальнем конце зала с креслами и каплевидными терминалами.
Первым его порывом было взглянуть на повреждения, причиненные Велигорским, но таковых не было. Все терминалы стояли как ни в чем не бывало. Мирский поднес руку к голове, затем к носу и подбородку. Никаких шрамов. Слабый ненавязчивый сигнал в его голове подсказал, что он использует ту часть своего мозга, которая не принадлежит ему от рождения.
Он прошелся вперед и назад, испытывая неприятное чувство какой-то неопытности. Затем, обогнув ряды кресел, он подошел к черной стене, все так же закрытой и лишенной каких-либо обозначений. Нахмурившись, он крикнул:
– Эй!
Никто не ответил.
– Эй! Есть здесь кто-нибудь?
Видимо, его оставили одного. Возможно, расстреляв его, все ушли из библиотеки. Но был еще белый клубящийся туман – и он помнил троих офицеров с откинутыми назад головами и отвисшими челюстями.
– Погодин! – крикнул он. – Погодин, где вы?
Снова никакого ответа. Генерал пересек угол и подошел к маленькой двери, которая вела в наблюдательную будку. Дверь была открыта. Он поднялся по лестнице и вошел в будку.
Погодин, размеренно дыша, лежал на трех стульях; он явно спал. Мирский мягко тронул его за плечо.
– Погодин, – сказал он. – Пора уходить.
Погодин открыл глаза и ошарашено уставился на Павла.
– Они вас убили, – прошептал он. – Они снесли вам полголовы. Я видел.
– Я спал, и мне снились очень странные сны. Вы видели, что случилось с Велигорским… с Белозерским и Языковым?
– Нет, – сказал Погодин. – Меня окутал туман, и больше я ничего не помню. А теперь вы. – Его глаза расширились, и он сел; губы его дрожали. – Я хочу уйти отсюда.
– Хорошая мысль. Давайте выясним, что произошло. – Мирский пошел впереди Погодина вниз по лестнице к черной двери. – Открыть, – приказал он.
Полукруглая дверь медленно раздвинулась.
Спиной к Мирскому у двери неподвижно стоял Анненковский, держа автомат за ствол и уперев его прикладом в землю.
– Простите, майор.
Анненковский напрягся и резко повернулся кругом, поднимая автомат.
– Осторожнее, – предупредил Мирский.
– Товарищ полковник… то есть генерал…
– Где остальные? – спросил Мирский, глядя на стоявших четырехугольником военных.
– Остальные?
– Политработники.
– Они не выходили. Извините, товарищ генерал, но нам сейчас нужно возвращаться в лагерь – мы должны связаться с ними по радио и…
– Как долго меня не было?
– Девять дней, товарищ генерал.
– Кто вместо меня? – спросил Мирский. Погодин шагнул вперед из-за его спины.
– В данный момент – майор Гарабедян и подполковник Плетнев.
– Тогда пойдемте к ним. Что делают здесь войска НАТО?
– Товарищ генерал… – Анненковский, казалось, был на грани обморока. – Здесь была очень напряженная обстановка. Никто не знал, что произошло. Что там случилось?
– Хороший вопрос, – усмехнулся Мирский. – Может быть, позже мы это узнаем. Пока что я чувствую себя прекрасно – и Погодин тоже, – и нам нужно в лагерь… в четвертую камеру?
– Да, товарищ генерал.
– Тогда идем. А почему наши люди стоят здесь?
– Ждут вас, товарищ генерал.
– Тогда они возвращаются с нами.
– Есть, товарищ генерал.
В поезде Мирский закрыл глаза и прислонился к стене. «Я мертв, – подумал он. – Я ощущаю, что какие-то части меня отсутствуют, заменены, провалы заделаны. Это означает, что я теперь новый человек; я был мертв и снова ожил. Новый, но обремененный прежней ответственностью».
Он открыл глаза и посмотрел на Анненковского. Майор разглядывал его со смахивающим на ужас выражением, которое тут же сменилось болезненной улыбкой.
Глава 54
– Давайте подведем итоги, – сказал Лэньер. Они снова собрались в квартире Патриции, чтобы выслушать ее рассказ о бродяге и решить, как себя вести. – Мы гости, но не совсем. Нас охраняют, а это означает, что наше положение несколько напоминает положение пленников.
– Доступ к службе информации ограничен, – подсказала Фарли.
– Мы не можем вернуться обратно, – заметил Хайнеман.
– И – если то, что узнала Патриция, правда – нам предстоит стать знаменитостями, – добавила Ленора Кэрролсон.
– Бродяга не говорил, что кто-то ожидал возвращения Камня к Земле? – поинтересовался Лэньер.
– Нет, – ответила Патриция. – И я так не думаю. Если я права, они считали, что он будет просто продолжать двигаться в пространстве, будучи слишком маленьким для того, чтобы кто-то его заметил, и никогда нигде не остановится…
– Так каково будет наше отношение ко всему этому? – спросил Лэньер. – Ларри, Ленора?
– Какая разница, чего мы хотим? Что мы можем сделать? – спросил Хайнеман, разводя руками.
– Подумай, Ларри, – сказала Кэрролсон, кладя руку ему на колено. – Мы знаменитости. Они не могут просто так игнорировать наши желания.
– О, нет! – заявил Хайнеман. – Они могут просто промыть нам мозги. В некоторых из них нет ничего человеческого!
– Они люди, – отрезала Патриция. – То, что они могут выбирать какую форму принять или какими талантами и способностями обладать, не означает, что они не наши потомки.
– О, Господи, – простонал Ларри. – Это выше моего понимания.
– Нет, это не так – если я могу это понять, то и ты сможешь. – Она сжала его колено.
– Если мы выступим единым фронтом, добьемся больших уступок, – сказал Лэньер. – Если мы знаменитости или даже диковины, мы можем как-то влиять на отношение и к нашим людям на Камне.
– Так чего мы намерены потребовать? – спросила Кэрролсон.
– Прежде всего, мы будем настаивать, чтобы были сняты ограничения на информацию, – предложила Патриция.
– Я своей даже не пользовался, – заметил Хайнеман.
– Мы всеми силами пытались получить разрешение на то, чтобы связаться с Камнем. – Лэньер обвел взглядом комнату. – Вы согласны с этим?
Все были согласны.
– Мы должны быть уверены, что всегда будем вместе; нас никогда не должны разделять, – продолжал он. – В противном случае мы будем протестовать…
– Голодовка? – спросила Фарли.
– Все способы. Ясно, что наши хозяева не людоеды, и вряд ли с нами будут дурно обращаться. Да, мы несколько ошеломлены, потрясены увиденным, но… С этим можно справиться. Мы выжили на Камне, выживем и здесь. Верно?
– Верно, – подхватила Карен Фарли, глядя на Лэньера с выражением, означающим нечто большее, чем уважение к его авторитету. Патриция посмотрела на них и весело, дружелюбно улыбнулась.
Кэрролсон пристально наблюдала за всеми.
