Майкл Мэнсон - Конан и дар Митры
- О том мне неведомо, - произнес старец, и в голосе его Конан уловил оттенок сожаления. - О том мне неведомо, ибо ученики уходят от меня, и я не знаю их путей... Но, думаю, по воле Пресветлого им приходится вступать в бой и с теми, о ком ты сказал.
- Могущество таких чародеев очень велико...
- Да! Но и Сила Митры беспредельна! Зачерпни ее столько, сколько нужно для победы, победи и...
- ...умри, - закончил Конан. - Сила Митры беспредельна, Учитель, но ты сам говорил, что человек, даже обученный тобой, может принять лишь малую ее частицу. Взяв больше, он сгорит.
- Собираешься жить вечно, Секира? - Учитель усмехнулся. - Поверь, это еще никому не удавалось! И вспомни об Утесе, о его гибели! Он умер, но победил!
Наступило молчание. Странное чувство охватило Конана; на миг он ощутил себя оружием Судьбы, разящим клинком в руках бога. Возможно, он и в самом деле должен распрощаться с мечтами о власти, о могуществе, о славе? О том, ради чего он добрался сюда, на край мира? Возможно, он обязан вступить в это странное братство воинов-скитальцев, посвятивших себя богу? Как и они, странствовать по свету, поддерживать Великое Равновесие, о коем толковал Учитель, исполнять волю Митры? Усмирять демонов, сражаться с нечистью, не требуя взамен ни золота, ни благодарности, ни почета? И пасть где-нибудь в далекой стране, спалив свою плоть в жарком дыхании астрала? Так, как сгорел Рагар?
Он стиснул огромные кулаки. Нет, такое его не устраивало! Он не желал становиться игрушкой в руках богов - даже величайшего бога и даже во имя самых благих целей! Превыше всего он ценил свободу; и тем умением, которым ему довелось овладеть тут, он распорядится так, как пожелает, по собственной воле, а не по приказу Митры!
Конечно, были еще и обеты, принятые им - плата за обучение, как сказал наставник. Митра повелевает, ученик должен исполнять... Что там еще? Великий бог дает ему Силу... ученик - Его орудие; он - гиря, которую бог бросает в чашу, чтобы поддержать Равновесие... Ученик может убивать, защищаясь или защищая других - тех, кто нуждается в помощи и покровительстве. Однако и в том надо знать меру: не трогать бегущего, щадить того, кто просит пощады, не поднимать руки на сдавшегося, сохранить жизнь раскаявшемуся... А главное - помнить, что бог взвешивает и судит каждое деяние своего слуги! Он добр, он милостив, но не простит отступника, нарушившего клятву!
Ладно, решил Конан, с божественным гневом он как-нибудь разберется. Главное, ему удалось добиться своего - молнии, вылетавшие из его рук подобно разящим огненным стрелам, с каждым днем били все дальше, и под их ударами плавился камень и песок. Вряд ли когда-нибудь он превзойдет Учителя в этом искусстве и сможет послать струю пламени на десять тысяч шагов, но того, что он уже знал и умел, хватит, чтобы сокрушить ворота любой крепости и привести ее гарнизон в ужас. Вполне достаточно, чтобы царский престол свалился ему в руки, как спелое яблоко! А там... там он приступит к искоренению Зла - но в собственной своей державе! На таких условиях он был готов служить Митре и выполнять обеты Ученика.
Однако же в делах с учениками не все казалось ему ясным, а кое-что выглядело странным и даже подозрительным. Наставник обучал их; бог делился со своими бойцами частицей астральной Силы и посылал в сражение... Омм-аэль! Хорошо! Но разве у Митры не было иных способов вершить свою волю? Он мог делать это сам; а если по какой-то причине желал использовать смертных, то к его услугам была целая армия жрецов и чародеев; несомненно, с божественной помощью они сумели бы совладать со всеми черными магами Стигии, Кхитая и Гипербореи.
Конан снова прочистил горло и покосился на Учителя. Тот сидел в задумчивости или просто наслаждался вечерним покоем; брови его, обычно чуть изломанные посередине, расправились, распрямились - видно, коршун парил сейчас в неведомых далях, не высматривая добычи, не плеща в воздухе крыльями. Взгляд ученика однако был замечен, и старец кивнул головой.
- Хочешь еще спросить, Секира?
- Да, отец мой.
- Спрашивай.
Жестом, ставшим уже привычным, киммериец сложил ладони перед грудью, вызвал крохотный сияющий шарик, потом протянул руку вверх, к небесам, на которых начали загораться первые звезды. Синеватая призрачная стрела сорвалась с его пальцев и исчезла; искорка Силы вернулась в беспредельный океан, что мгновением раньше породил ее.
- Митра даровал нам это, Учитель, сделав своими бойцами, - тихо произнес Конан. - Но почему ему угодно было избрать воинов? Воинов, а не магов? Маги и мудрецы не хуже нас распорядились бы таким даром... и, к тому же, они владеют силой заклятий и чар...
Учитель хмыкнул, и брови его вдруг надломились, словно хищная птица ринулась в полет.
- Ты сам дал ответ на свой вопрос, парень - и дал его дважды. Понимаешь?
- Не понимаю, - Конан встряхнул своей темной гривой.
- Смотри же - ты спросил, почему Митре угодно было избрать воинов? И в словах этих первый ответ: так было угодно Ему! Нам ли гадать о намерениях бога?
Киммериец усмехнулся.
- Похоже, наставник, ты как раз этим и собираешься заняться. Что там насчет второго ответа?
На губах Учителя тоже появилась улыбка.
- Да, ты прав, Секира. Люди устроены так, что всегда пытаются доискаться до истины... тем более, что здесь она видна столь же ясно, как галька на дне этого ручья. И я не составляю исключения... - Он помолчал, затем снова улыбнулся. - Думаю, пресветлый Митра избрал нас во имя Великого Равновесия. Ты верно сказал - колдуны владеют силой заклятий и чар... Так стоит ли давать им еще большее могущество? Даже белым магам, склонным к добру? Сегодня они белые, завтра, ощутив свою силу, станут серыми, а там, возгордившись и не встречая сопротивления, превратятся в черных... Нет, Податель Жизни поступил с большой мудростью, распределив свои дары меж людей! Одним - частица его Силы, другим - заклятья и чары!
- А камни? Совершенные камни, о которых ты говорил? Могущественные талисманы, что могут очутиться в злых руках?
- Их век долог, но, к счастью, они редко появляются на свет. Нас, слуг Митры, больше, гораздо больше, так что мы можем приглядеть за ними... И в этом тоже наша сила, киммериец.
Конан стоял на арене обнаженный, в одной набедренной повязке и легких сандалиях; мечи Рагара, разбрасывая серебристые искры, вращались в его руках. Свежий ветерок играл волосами киммерийца, их длинные плотные пряди то змеились по его плечам, то взмывали вверх, окружая голову темным ореолом. Было позднее утро; солнечные лучи косо скользили над садом, над площадкой, прилепившейся к пещере, и этим ристалищем, окруженным столбами и рвами.
- Довольно, Секира! - Наставник взмахнул рукой, и клинки замерли, словно две гибкие змеи: правый выставлен вверх и вперед, левый опущен к бедру. Старец довольно хмыкнул и, оглядев своего ученика, заявил: Сегодня устроим небольшой поединок.
