Елена Асеева - Коло Жизни. Зачин. Том первый
– Кувшинка не помогает Зиждитель Седми, я же поясняла, – дернулся глас царицы, а вместе с ним кажется и тень, что отбрасывала она и коя слегка прикрывала лицо юницы. – Во-первых это проблемы скорей всего с самой лучицей. А во-вторых сердцу нужна пересадка… на каковую в связи с непостоянством лучицы решиться никак поколь нельзя.
Седми навис над девушкой своим мощным, объемным образом, головой сокрыв далекий свод, и легохонько ей улыбнулся.
– Ничего не болит, милая моя девочка, – проронил он так мягко как говорил с ней Огнь…
Огнь за каковым сама того не понимая взращивая в себе любовь, так истосковалась за это время Влада.
– А где Бог Огнь? – губы такие тугие, вроде отекшие плохо подчинялись Владелине, в целом как и мысли.
– Огнь улетел, – ответил Седми. Впрочем, узрев, как надрывно дрогнули черты лица юницы, торопливо добавил, – но он скоро вернется… Скоро.
– Скоро, – повторила за Богом девочка и сызнова замерла… чувствуя всепоглощающую тоску за Огнем и смурь за глазами Отца.
– Ты можешь идти Вещунья Мудрая. Я позову тебя когда надо. И помни о моем наказе, – Седми сызнова говорил своим недовольным тоном. А позже, видимо, когда остался с отроковицей наедине в зале многажды нежнее сказал, при том трепетно дотронувшись перстами до ее очей, – что ты там видела, моя милая? Там, в завесе? – и глас его прозвучал приглушенно.
– Отца, – сама не ведая зачем, выдохнула девушка и тело ее судорожно сотряслось. – Это Он! Он меня зовет… Не Небо… Нет! – Голос девочки внезапно окреп, и сама она вся напряглась, точно внутри нее стали тугими мышцы, нервы, вены и плоть. Она резко дернулась, покатой дугой изогнулась ее спина и Владу закричала так, будто жаждала докликаться до него. – Зовет! Отец! Отец!
Порывисто дрогнули черты лица Седми и он сам стремительно дернул головой, а засим также резво положил ладонь девочке на уста, тем самым придавив не только ее крик, но и само тело к пухлому лежаку. Ядристая россыпь искорок разом выпрыгнув из его рук и лица упала на одежу Владелины и немедля в тех местах прожгла ткань, и, по-видимому, кожу, потому как отроковица прекратила кричать и изгибаться дугой.
– Будет немного неприятно, – Рас вроде лишь дыхнул, не открывая рта и не шевеля губами и одним махом наполнил теми словами все тело юницы.
Бог неспешно убрал руку от лица Влады, и, судя по всему, поднялся на ноги, ибо разком стал достаточно далеким от ее взора. Проходящая по лбу Седми широкая, золотая, мелко плетеная цепь резко дрогнув, начала вырываться вверх круглыми звеньями формируя высокий конус. В каковом каждое последующее звено было меньше в обхвате предыдущего, заканчиваясь и вовсе едва зримым овалом. Нежданно тот значимый конус сменил свое золотое сияние на огнистое полыхание. По ребристому его полотну с самого нижнего рядья, вплоть до верхнего, словно по спирали, прокатилась россыпь рдяных капель, а посем лучисто вспыхнул и сам венчающий его овал, принявшись вращаться с такой быстротой, видимо желая открутиться и отделиться от своего обладателя. Не отводя взора, Владелина смотрела на то дивное мелькание света в ее очах, как и на самом венце Зиждителя, резвыми волнами подымались брызги огня. Они, кажется, погасили, аль токмо затмили собой, всю зелень радужной оболочки девочки. Не в силах не то, чтобы сомкнуть глаза, но даже пошевелить веками, пальцами отроковица внезапно воспарила над ложем и подлетела вверх. Ее ноги также синхронно опустились вниз, а глаза поместились как раз над уровнем мелькающего овала на венце Бога.
Еще мгновение и сверху… с самого купола, медленно колыхая своими рыхлыми, перьевыми, бело-голубыми боками спустились облака. Они по первому всего-навсе коснулись тела Влады, прошлись по ее волосам, облизали материю одежи и вдруг, точно просочившись, враз поцеловали поверхность кожи. Еще сиг и отроковица будто лишилась одеяния, а миг погодя и самой кожи. Остались только на ней кружащие, обнимающие и тулящиеся к плоти не только снаружи, но похоже и изнутри облака, застлавшие полностью лицо, и оставившие без завесы лишь глаза, все дотоль смотрящие на мелькающий овал, ставший, уже почитай багряного цвета. Неожиданно из того густо-красного сияния в направлении укутанной, подобно куколке, девочки полотном облаков вырвался длинный луч желтого света, он коснулся того места где под парами скрывался ее лоб. И миг спустя Влада резко крутнулась вокруг своей оси начав наматывать сверху на облачные испарения это луч, столь плотно обхватывающий и подступающий к проложенным полосам, что вмале то уже был не бело-голубой кокон, а багряно-огненный. Упакованная в него юница расширенными глазами, пред коими мелькала широкая кровавая полоса света, отражающаяся в зеркальных стенах, наконец, остановила и сконцентрировала свой взгляд на сменившим цвет овале, также единожды прекратившим и движение. Багряность на нем преобразовалась сначала на лучистую коричневу, а погодя на небесную голубизну очей Небо… И Владелине так сильно внезапно захотелось прильнуть к старшему Расу и в том прижатии наконец-то найти успокоение… успокоение… И глаза Небо, без сомнения ее Отца… дорогого и трепетно любимого кружили пред взором юницы токмо на миг уступая место радужнозеленым очам Огня.
– Надобно будет сказать Отцу, – прозвучал, выплывший откуда-то из марева цвета мягкий баритон Дажбы. – Что у тебя Седми получилось. Отец будет вельми рад, ибо ждал этого.
– Да уж, мой милый малецык, будь добр скажи, – мешая недовольство и теплоту, откликнулся такой же далекий глас Седми. – Поелику я того совсем не желал творить и хвалиться мне пред Небо не чем. Считаю, что надобно им обоим… Отцам… вести себя иначе. Одному повиниться пред Родителем, а иному отдать лучицу.
Влада было попыталась шевельнуть рукой, ногой… открыть веки аль рот, но складывалось такое ощущение, что она полностью лишена плоти… и даже самих костей. И нежданно тугой болью заколыхалось все ее естество… суть… жаждая вырваться из тех пут… и не быть подвластной деянием Расов.
– Как же можно отдать лучицу, – сызнова послышался огорченный глас Дажбы. – Тем более сейчас когда девочка такая большая.
– Именно ноне, мой дорогой, и отдавать, – Седми сказал вельми поучающее и, одновременно, благодушно, так как может говорить старший в отношении неопытного младшего. – Поколь лучица юная… Поколь девочка не связана с нами. Ты ведь ощутил на себе ее зов. Если бы ты не сомкнул пространство, как это я тебе велел, ее бы услышал и Перший, и Асил. Там такая чувственность, такая мощь. Это было вельми больно, а ведь лучица еще совсем дитя… Представляю, что будет когда она начнет перерождаться. Теперь, после возникшей связи, после поданного зова мы все время будем ощущать ее рост, ее способности, кои у лучицы, несомненно, неординарные, если не сказать уникальные. Такие как у тебя, мой дорогой малецык, одначе многажды порывистее, живее.
