Андрей Плеханов - Царь муравьев
«Строительство объекта ведет ООО ЖБКМПРМОНТАЖ 123-456. Проезд закрыт. Объезд по ул. Виноградной».
Спасибо, благодетели, объяснили!
Я рывком врубил заднюю скорость – вдруг успею. Проехал почти весь тупик, обливаясь потом и отчаянно сжав зубы. Не успел – выезд перекрыл знакомый синий силуэт. Тонированные стекла «Форда» медленно поползли вниз.
Надо было протаранить его сходу в бок, откинуть и попытаться вырваться. Но я топнул по тормозам и встал как вкопанный. Вот они, проклятые рефлексы – слишком много я ремонтировал людей, пострадавших от ДТП, чтобы самому стать таковым. Охота подошла к финальной стадии, я сам загнал себя в ловушку. Пришла пора снимать часы.
Я сорвал часы и сунул их в карман джинсов – пусть не регистрируют пульс, но все же будут при мне, обозначают каким-то образом мое местонахождение. Потом вытащил из кармана смартфон. Куда его? Он не должен попасть в лапы чистильщиков. Нащупал нишу сбоку от центральной колонки – там, где выходит сопло отопителя, и втиснул в темноту. А потом открыл дверь, вышел и вразвалку пошел к «Форду».
Тянуть время, тянуть. Может быть, случится чудо, разверзнутся небеса, и фрагранты, встревоженные сигналом часов, упадут с неба на парашютах, на бэтменских крыльях, на нитях человека-паука. Может быть, они успеют спасти меня, пока я заговариваю зубы чистильщикам?
Чуда не случилось. Из «Форда» лениво, не спеша, вылезли два человека – один худой и длинный, другой толстый и короткий, оба в черных спецназовских масках с прорезями для глаз – морд не видно. Оба с пистолетами.
Тут, вероятно, вы решите, что я начал проявлять чудеса героизма – с каратистским криком прыгнул в воздух, сшиб ногами обоих одновременно, перемахнул через машину, за грудки вытащил шофера, кинул его на асфальт, закрутил руки за спину и сурово проорал: «Ну, сволочь, говори, кто вас послал?»
Ничего такого не случилось. Я покрылся липким потом и ноги стали ватными. Я даже слова вымолвить не мог, лишь тупо глядел в их глаза. Они подняли пистолеты и начали стрелять.
Все произошло очень быстро, в доли секунды. Я поднял руки и закрыл голову руками. Первая пуля вонзилась в плечо, ожгла острой болью. Еще помню удар в живот – тоже от пули, но куда более сильный, словно бревном саданули. Даже помню, как упал набок.
Больше не помню ничего.
Глава 25
Ах, Женя, я гуляю по Парижу! И Женя гуляет вместе со мной, держит меня под ручку. Женя в длинной плиссированной юбке, клетчатом жакете, на голове ее бордовая беретка, сдвинутая на бок; стройные ножки Жени, обутые в желтые теннисные туфли, мягко ступают по булыжной мостовой Монмартра. Толпа течет вокруг нас, людей несчетное количество, они стараются не задевать друг друга, но все равно мимолетно соприкасаются локтями. Люди улыбаются, щелкают фотоаппаратами, ежеминутно наводят друг на друга любопытствующие глазки фото– и видеокамер. Звучит французская, английская, голландская, русская, венгерская, японская, индийская речь. А еще играет шарманка – маленькая вертлявая француженка устроила на площади представление. Она похожа на обезьянку, она в кепи, в красной атласной рубахе, черных брючках с наружными карманами, обшитыми белой строчкой, в черном жилете и высоких армейских ботинках. Она крутит ручку, лента вползает в массивный ящик и звучит механическая мелодия, вызывает ностальгию по ушедшему веку. Француженка поет громко и картаво, подражает Эдит Пиаф. А может, и не подражает. Все француженки похожи на Пиаф, когда поют по-французски, громко и картаво. Все, кроме Патрисии Каас, к ней это не относится, но не думаю, что Каас будет выступать на площади с шарманкой – мадемуазель поет блюзы в больших концертных залах.
Середина октября, в Москве первый обильный снегопад, водители еще не успели переобуть свои машины в шипованую резину, и потому бьются друг о друга как пасхальные яйца – чья скорлупка не расколотилась, тот выиграл. А здесь, на Монмартре, плюс двадцать один по Цельсию. Я снял пиджак, повесил его на руку, остался в рубашке, и все равно мне жарко. Живут же буржуи!
На Монпарнасе стоит высоченный небоскреб, блестящий черным стеклом. Не помню, как он называется, помню только, что в нем двести с лишним метров высоты. Вчера мы с Женькой забрались на самую его крышу, на обзорную площадку. Там дул сильный ветер, солнце слепило глаза, и я цеплялся за ограду, боялся свалиться вниз, хотя свалиться никак не было возможно, даже если постараться. С детства боюсь высоты. «Видишь, видишь? – спрашивала Женечка, и показывала пальцем на игрушечные белые домики, усеявшие поле зрения до самого горизонта, тонущего в сизой дымке смога. – Вот Сена, вон остров Сите, а там Нотр-Дам. А вон Дом Инвалидов! А вот этот здоровенный прямоугольник – Лувр! Видишь, Дим?» Я подслеповато щурился и видел, и кивал головой.
Это было вчера, а теперь мы стоим на Монмартре, самой высокой горе Парижа, спиной к белой базилике Сакре-Кёр, и смотрим на этот самый небоскреб сверху. Он на самом деле высок – торчит из города как толстый черный карандаш, и кажется, что его можно сшибить щелчком. А чуть ближе тонким пиком выступает игрушечная Эйфелева башня. Хочется выломать ее из макета города, положить в карман и увезти домой на память. Когда смотришь на огромный город с горы, кажешься себе великаном. На самом деле ты лишь точка – одна из сотен точек-людей, хаотично перемещающихся по площадке перед Сакре-Кёр. С Эйфелевой башни тебя трудно рассмотреть даже в бинокль.
На Эйфелеву мы так и не залезли – я заявил, что с меня достаточно головокружительных высот, а Женя, оказывается, уже побывала там. Я думал, что покажу ей Париж, но именно она показывает мне город, и рассказывает, и для меня все раскрывается по-новому, не так, как в прошлый раз. Потому что я не знаю французского, просто ни бум-бум, а Женька, как выяснилось, свободно чирикает по-французски, да и по-английски – куда лучше меня. Память у подлиз работает будь здоров, это всем известно. Можно только позавидовать.
Интересно, а мэр Парижа уже стал фрагрантом, или не удостоен пока великой чести? Трудно сказать. Думаю, даже Женя этого не знает. Хотя среди финансовой олигархии Франции подлиз полным-полно (Ганс работает, не покладая рук), фрагранты все еще не афишируют свою принадлежность к избранным. Ксенофобия, зависть обычных человеков к высшим существам – то, с чем подлизам приходится сталкиваться на каждом шагу. Казалось бы, все так просто: приди в любое региональное отделение «Sazonoff’s Remedy Inc.», заполни анкеты, пройди собеседование и бесплатное медицинское обследование, и, будь ты хоть королем, хоть нищим, имеешь полноценный шанс получить инъекцию волшебного эликсира, и стать идеально здоровым. Казалось бы, все равны…
