Василий Головачев - Черный человек. Книга 1
— «Серая дыра» умирает от старости, — заметил председатель СЭКОНа, — это один из самых древних объектов нашей Вселенной, если вообще не самый древний. К тому же процесс ее «схлопывания» полностью соответствует теории катастроф[69]. — Ландсберг был физиком и совмещал профессию по интересам с профессией по социальной необходимости, и неизвестно, что ему нравится больше.
— Возможно, — сказал Торопов. — Похоже, наш уважаемый эксперт Ромашин прав: маатане начинают глобальную эвакуацию. Надо поторопиться со своей.
— А если они так взволновались, то в нашей Галактике, а может быть, и во всем метагалактическом домене, который мы ничтоже сумняшеся назвали Вселенной, нет больше сохранившихся с начала Большого Взрыва «серых дыр».
Молчание в кабинете длилось несколько минут. Потом Боянова надела эмкан связи с Умником, инком отдела, остальные сделали то же самое: предстояло сформулировать решение и распределить конкретные задачи.
— Лирика закончена, коллеги.
— Наверное, не совсем, — проговорил Шевчук с ноткой сомнения. — По сообщению наблюдателей с «Эдипа-2», час назад орилоун на Маате, их единственная станция метро, исчез. А может быть, и взорвался. На том месте наличествует приличная воронка, и над ней до сих пор в колоссальном столбе светится воздух.
Снова кабинетом завладела тишина. Боянова повела короткий мысленный диалог с Умником, покачала головой.
— Есть такое сообщение, попало в разряд несрочных. И что это означает, Алекс?
— Не знаю.
Торопов поморщился.
— Если уж безопасность не знает…
Шевчук вдруг медленно встал, глядя перед собой отсутствующим взором.
— На Орилоухе ведь тоже стали взрываться старые орилоуны…
— Ну и что? Не вижу связи.
— Таймыр…
— Что?!
— Орилоун на Таймыре. А если и он попытается?..
— «Три семерки» в эфир! — проговорила Боянова в ответ.
Ромашин задумчиво смотрел на озеро сверху, сквозь прозрачный борт пинасса, потом перевел взгляд на громадный котлован, в котором красовался очищенный от торфа, глины, песка и грязи Таймырский орилоун. Котлован постоянно заплывал подпочвенными водами, вернее, коричневой жижей, и техника откачки работала вовсю. Людей в котловане на самом орилоуне видно не было: отдел безопасности сыграл тревогу, и район озера был объявлен зоной непрогнозируемого риска. Исследователи заперлись по бункерам, изучая орилоуна дистанционно, с помощью автоматов.
— «Софии храм передо мной блистал, чаруя всей громадой драгоценной»[70], — продекламировал спутник Ромашина, оставаясь сонно-невозмутимым.
Игнат покосился на его глыбистые плечи, хмыкнул.
— На храм он похож только издали, а вблизи это разрушающийся от старости замок, вернее, старинный многоэтажный панельный дом. Как вам его форма?
— «Чтобы описать сие сооружение, я бы отдал червонный без досады»[71], — снова негромко произнес сосед, демонстрируя хорошую начитанность и память. Говорил он таким гулким, внутренним, чуть ли не «подземным» басом, что Ромашину казалось, будто у него от этого голоса резонируют кости черепа.
Спутником эксперта был Аристарх Железовский, биоматематик из ксеноцентра Даль-разведки, согласившийся помочь Ромашину решить личную проблему. То, что эта проблема называлась «поиск Шаламова», математик еще не знал.
Колоритная фигура, подумал Ромашин мимолетно. Несколько рисуется, да и мышц нарастил больше, чем требуется, однако в рекомендациях Грехова и Доброгнева сомневаться не приходится. Обычно ученые затрудняются отвечать, почему их интересует та или иная проблема. Что заинтересовало Аристарха? Ответит ли он, если спросить напрямик? Что ж, посмотрим его в деле… если не откажется. Впрочем, не отказал же он Мальгину…
Железовский вдруг ухмыльнулся — улыбка преобразила его скульптурное, каменно-неподвижное лицо в лицо доброго великана из детской сказки, — бросил взгляд на Ромашина, и тому показалось, что в голове его кто-то прошептал: «Не волнуйтесь, не откажусь».
Игнат мотнул головой, наваждение прошло. Но сомнение осталось. Он готов был поклясться, что Железовский передал ему свою мысль без всякой пси-рации.
— Этот орилоун — реализация эллиптической функции Якоби в многомерном континууме, — сказал Железовский, доставая бинокль. — Но много дислокационных нарушений. Могу посчитать, сколько он продержится до схлопывания.
— Что? — поразился Ромашин. — Вы можете… какого схлопывания?
— Я работаю в ксенологическом центре, — снова слегка улыбнулся Железовский, — и знаю все об орилоунах, «черных людях»… о Горловине. О Данииле Шаламове. И чтобы не возникало вопросов в будущем: я работаю с вами по Даниилу до тех пор, пока это мне интересно.
— Откуда вы… откуда вы взяли, что работать придется по Шаламову?
Математик прижал окуляры бинокля к глазам и превратился в статую Геракла, выбирающего цель для охоты. Все позы Аристарха были настолько скульптурными, что на ум невольно шли сравнения из древних сказаний и легенд о богах и героях.
— Интуиция, — ответил наконец Железовский своим потрясающим басом, в котором прозвучали нотки насмешливости и превосходства. — Подойдите к нему поближе.
— Не пустят, — очнулся от транса Ромашин, но команду автопилоту дал.
Пинасс плавно заскользил к громаде орилоуна, и тотчас же впереди возникло в воздухе алое светящееся кольцо, перечеркнутое таким же крестом. Их просили остановиться. Затем по рации пришел запрос: кто и по какому поводу пытается проникнуть в зону риска?
— Эксперт синклита УАСС Ромашин, — вздохнул Игнат, отворачиваясь. — Интерес сугубо личный. Я поброжу здесь вокруг немного, а чтобы не мешал, включите машину в поисково-опознавательную сеть.
Пинасс пошел по кругу.
Железовский достал из сумки, с которой заявился к Ромашину, видеокамеру и несколько минут снимал орилоуна с колпаком газоконденсатора и шарами пылесборника, а также пейзаж вокруг, потом откинулся на спинку кресла и застыл неподвижно.
— Этот орилоун мертв, иначе давно прекратил бы фонтанировать газом. Что вы хотели поручить мне, какой расчет? Или прогноз? Учтите, эфаналитик я еще слабый.
— Не прогноз, а действительно поисковый расчет. Я даю вам всю информацию по этому орилоуну, данные по анализу пыли и газа, а вы должны будете рассчитать, с максимально возможной точностью, район Нептуна, из атмосферы которого поступает сюда струя газа и пыли. Ученые как будто бы сделали подобные расчеты, но я им почему-то не очень доверяю. Расчетам, разумеется.
Железовский не пошевелился, вглядываясь куда-то в даль, не сделал ни одной попытки пошутить или возразить.
