Гарм Видар - Чужое небо Энферна
Фиолетовый язык заката, который ленивая заря вывалила почти на половину горизонта, уже осторожно лизнул усталый небосклон, и на его фоне загадочным черным силуэтом возникла фигура всадника. В клубах пыли, вздымающейся пенным следом, всадник неотвратимо надвигался на Боа Этуаля, невинно прикорнувшего у подножия валуна.
- Но это же кентавр?!! - радостно воскликнул Боа.
- Тебя это смущает? - О'Хара удивленно глянул на Этуаля и ожесточенно затоптал окурок.
- Нет, но я думал...
- Ты думал, что в полиции служат одни лишь дендроиды?
Кентавр подлетел и замер, сложив руки на широкой человеческой груди. Через плечо у него на длинном тонком ремне болтался огромный крупнокалиберный бластер. Одет кентавр был в просторную черную рубаху, переходящую на спине в попону, непринужденно прикрывающую могучий конский круп.
- Сержант Лар, - отрекомендовался кентавр низким мощным голосом, от которого у Боа по спине побежали мурашки. - За время моего дежурства никаких особенных происшествий не было. Только...
- Что только? - насторожился О'Хара, и Боа подумал, что его однокашник не прогадал с выбором основной специальности.
- Мальчишка, сэр!
- Ты кого конкретно имеешь в виду? - свирепо рыкнул О'Хара.
- Мальчишка венерианин, сэр, - уточнил сержант Лар. - Шнырял поблизости. Но когда я попытался его задержать - скрылся.
- Как это: скрылся?
- Я и сам не пойму, - обезоруживающе улыбнулся кентавр.
"Голова человеческая, а зубы лошадиные", - не без зависти подумал Боа, смутно припоминая последний визит к дантисту.
- Вроде шнырял, а только я подобрался поближе - пропал, как сквозь землю провалился.
- Шнырял, сквозь землю, - сварливо проворчал О'Хара. - Полет ассоциаций! Писатели-романисты!!!
- Такое ощущение, что когда-то давно кто-то из писателей наступил тебе на любимую мозоль, раза три подряд, - скромно потупив глазки, негромко и застенчиво произнес Боа Этуаль и ковырнул землю носком правого ботинка.
Кентавр по лошадиному фыркнул, а О'Хара заинтересованно покосился на вновь стремительно онемевшего бескорыстного защитника реноме человека-пишущего.
- Лично у меня, слово написанное, - преодолевая магию гипнотического взгляда О'Хары, ядовито заметил в конец осмелевший Боа, - вызывает уважение.
- У меня тоже, - саркастически ухмыльнулся О'Хара, - но в протоколе или рапорте, а не в пустопорожнем словоблудии!
- Это ты литературу называешь словоблудием?!
- Это ты то, что пишешь, называешь литературой?!!
- Ну, знаешь!!!
- Я всегда знаю, что говорю, а если не знаю, то сижу молча и думаю.
- То-то, я последнее время не замечал, чтобы ты долго молчал...
- Я могу быть свободным, сэр? - скромно напомнил о своем существовании кентавр.
О'Хара свирепо зыркнул сначала на кентавра, потом на Боа, потом снова на кентавра и раздраженно буркнул:
- Нет. Сейчас ты проводишь нас на плоскогорье Утраченных Иллюзий, к пещере, а потом поглядим, кто, и на что способен!
"Господи!" - подумал Боа. - "Он решил от меня избавиться! И на этот раз, кажется, таки окончательно и бесповоротно!!!"
7
- Располагайтесь. Будьте как дома. Это один из лучших номеров в отеле, - Ор-Кар-Рау многозначительно щелкнул в воздухе своими гибкими пальцами, и вновь Шилу показалось, что на одном из них блеснуло странное кольцо. И вновь, как только Шил попытался присмотреться более внимательно, никакого кольца не увидел. - Мой номер двести семнадцатый, это, соответственно, через один номер от вашего. Так что если возникнет необходимость - прошу! - Ор-Кар-Рау сдержанно улыбнулся. - А сейчас отдыхайте. После ночей, проведенных в камере, здешние апартаменты вам наверняка покажутся раем. Тут есть небольшой бассейн, советую принять ванну, а после ужина - обсудим план наших дальнейших совместных действий.
Шил благосклонно покивал головой и продемонстрировал свою коронную улыбку:
- Нет вопросов! Даже мой папа не стал бы возражать против столь блестящего плана, а мой папа искушен по части комфорта, в частности не дурак насчет отдохнуть, поесть, попить и попеть, да и вообще... не дурак!
- Я рад за вашего папу и особенно за вас, - тепло улыбнулся Ор-Кар-Рау, но глаза его остались не то что холодными, а какими-то совершенно отстраненными и чужими.
Продолжая плотоядно улыбаться в ответ, Шил притворил дверь за странным адвокатом, с достоинством откланявшимся. Случайно поймав взглядом собственное отражение в зеркале, Шил довольно фыркнул:
- Если судить только по физиономии, то она явно принадлежит почти круглому идиоту. Но мы-то, с нашим дорогим и искренне почитаемым папой, знаем: не все круглое - тыква! У некоторых это голова... такая... От раздумий! Что отнюдь не умаляет ее функциональных достоинств. Каждый думает чем может. НО! Как умеет!!! В конце-концов у некоторых в запасе есть еще спинной мозг, причем уникальной длины...
Продолжая деловито бубнить, Шил прошел в ванную комнату и пустил в бассейн воду, но сток не перекрыл.
- Конечно, помыться не мешало бы - тюрьма, она тюрьма и есть. Хорошо хоть я не могу причислить себя к обладателям непомерно гипертрофированных волосяных плантаций - прибежища всевозможных любителей поживиться за чужой счет, или, как сказал бы мой папа, всяких паразитов, прочих и разных.
Шил подставил под струю хвост - вода была теплая, и это было приятно.
- Но беззастенчиво предаваться неге мы будем несколько позже, а сейчас, как сказал бы по этому поводу наш папа: "для того, чтобы было что сказать - надо знать, о чем говорят другие!" Хотя это не всегда этично, но опять-таки, если верить моему папе, дешево, и главное очень практично!
Шил вышел на балкон и попробовал определить, где должны находиться окна двести семнадцатого номера.
- В век расцвета электроники и электронщиков, кибернетики и кибернетиков... Лишь бы рамы были не двойные, а то это создаст дополнительное беспокойство... Ага! Не двойные, - Шил внимательно изучил окно собственного номера, прикинул на глаз расстояние до двести семнадцатого и достал из кармана крохотное приспособление. Приспособление негромко зажужжало и, тяжело вспорхнув с ладони, по большой дуге полетело к заветному окну двести семнадцатого.
Жужжание смолкло - устройство уютно устроилось в верхнем углу оконного стекла, до сего момента безраздельно принадлежавшего все еще двести семнадцатому, черт бы его побрал, номеру, присосавшись к его поверхности (естественно, стекла, а не номера) с помощью и при посредстве четырех крохотных лапок, оканчивающихся вакуумными присосками. Теперь оторвать это устройство не смог бы даже его создатель - Шил Великолепный, разве что только вместе с куском стекла... двести семнадцатого... безраздельно, но не безотказно... и...
