Марианна Алферова - Елена Прекрасная
В современном мире любовные утехи обычно не заканчиваются столь плачевно - вживленные презервативы служат надежной защитой. Так вот, те несчастные дамы, узнав о страшном диагнозе, были в шоке. Особенно, когда получили счет на лечение и предложение внести первый взнос в сумме двенадцать тысяч кредитов. Одна слабонервная старая дева выпрыгнула из окна.
После этого фирме-производительнице унитазов всучили многомиллионные иски... Унитазники сопротивлялись и предлагали пожертвовать несколько кредитов на поиск антибиотика против "венериных зубок". Средство от той болезни нашли, а мода на "умные" толчки прошла. Но на Райском уголке почему-то решили унитазы-шпионы оставить. У миллиардеров свои причуды. Однако Корман перепрограммировал свой так, что, получив отрицательный результат анализа на беременность, разумный унитаз сообщал: "Вы беременны" трагическим голосом. У Кормана всегда было специфическое чувство юмора.
Оценив шутку, Платон решил, что пора отправиться в столовую и выпить. Ужин накануне был очень не плох, но не столь поразителен, как великолепные чертоги. Блюда лишь назывались изыскано. Мясо оказалось суховатым, паштет грубоват, салат - пересолен. В кухней ресторанов Ройка не шло ни в какое сравнение. Но выбор вин был отменным. Хотя Платон, как всегда, отдавал предпочтение текиле. А что, если остаться здесь недельки на две и отдохнуть под видом свидетеля на великолепных пляжах, в роскошном номере, за который неведомо кто заплатил - не Корман же с его двенадцатью кредитами. И главное, в обществе суперкрасотки Елены.
Теорию новую не создашь, но черт с ней, с теорией. Разве Платон не заслужил отдых?..
Он вошел в столовую. Сказал: "Свет!"
Свет загорелся. За столом сидел гость. Маленький старичок с растрепанной седой шевелюрой, темными очень умными глазами. Нос картофелиной выделялся на загорелом морщинистом лице. Перед гостем стояла тарелка с жареным цыпленком. Платон сразу узнал старика - за те годы, что они не виделись, доктор Ежевикин почти не изменился. Даже манера одеваться была прежней: белая рубашка, пиджак или куртка непременно с броским рисунком. Сейчас добавилась лишь одна деталь: желтый лимон-пропуск на цепочке. Ежевикин, как и Платон, не был членом клуба. Старик уплетал цыпленка за обе щеки. Увидев Платона, он энергично замахал руками, приглашая профессора к столу, и продолжал обгладывать куриную ножку. Атлантида достал из бара бутылку текилы. Общество Ежевикина его не особенно радовало: более приставучего типа он не встречал во всей Галактике.
- Хочешь предложить мне выпить? - спросил старик, промакивая салфеткой губы. - Так вот, дружок, кажется, ты забыл, что я давно не пью ничего, кроме минеральной воды.
- Но появилась привычка есть в темноте?
- Да... так как-то спокойнее. Бедняга Фред...
Платон уселся за стол.
- Да, я помню - вы сохранили Альфреду ногу, когда того завалило в обломках.
- К сожалению, теперь Фреду я уже ничем не могу помочь, - вздохнул Ежевикин. - Хотя он прожил дольше, чем эта бедная птичка. Говорят, есть целые планеты-птичники. Там слой спрессованного навоза толщиной несколько метров.
- Ерунда. Вымысел Гринписа. Теперь повсюду умеют хозяйствовать. Ныне предпочитают сбалансированную сельскохозяйственную схему.
- Вы бывали на таких планетах? - Платон всегда обращался к Ежевикину " на вы".
- Нет... на них обычно нечего раскапывать.
- Вот и не говори, пока не увидишь! - Ежевикин строго повел пальцем из стороны в сторону перед носом Платона.
- Как погиб Фред? - спросил Атлантида. Тема спрессованного птичьего дерьма его не очень волновала.
- Умер. Его нашли в спальне. На собственной постели. Не на той, на которой ты трахал эту шлюшку Ленку. Есть вторая спальня. Ее опечатали, и несколько раз просматривали, просвечивали, разбирали по молекулам. Но ничего не нашли, кроме следов самого Кормана, и естественно, его супруги. И ничего криминального. Никаких орудий убийства. Его наверняка прикончили в другом месте, а труп перетащили.
- Жаль парня. Но я думаю, что загадки должен разгадывать Дерпфельд. Он справится.
- Он? Если ты потеряешь лимончик, что болтается у тебя на шее, даже его этот осел Дерпфельд не отыщет. Заказать тебе цыпленка? Жестковат и немного подсох. Но есть можно. Принесут через пятнадцать минут.
- Нет...
- А зачем тогда сюда прибыл, если есть не хочешь? Тебя вызвал Фред?
- Ну вроде того.
- Были новые планы на счет раскопок?
- Возможно. Но ими Фред не успел поделиться.
- У парня было много планов. Не удивительно, что его убили. Надеюсь, у тебя есть подходящая версия? Ну, ты понимаешь... - Ежевикин подался вперед и шепнул: - Кто убил Кормана?
- Не знаю. А вы... знаете?
- Версия есть. И у Дерпфельда есть. И у тебя она скоро появится. Вся сложность не в версии, а в том, как поймать убийцу. Как взять его за жопу. Сомневаюсь, что у Дерпфельда это получится. Эти твари очень хитры. Я пару раз с ними сталкивался... - Ежевикин загадочно улыбнулся. - Уж если они Фреда завалили, то тебя наверняка обведут вокруг пальца. И Дерпфельда тоже. Я бы на вашем месте был очень осторожен. Впрочем, Фред осторожничал, а что толку? И охрана не помогла. Скажу по секрету: охрана - видимость. Я всегда говорил, что все охранники на всех планетах зря хлеб едят!
Платон поднялся. В болтовне Ежевикина, как всегда, практически не было никакой информации. Он болтал ради того, чтобы болтать, и каждый раз обычно на одну и ту же тему. Неэффективность охраны, людская глупость, экскременты - вот его любимые темы. В разговоре Ежевикин непременно затрагивал все три, а, исчерпав, опять шел по кругу. И так до тех пор, пока собеседник не отваживался на бегство.
6.
До рассвета еще далеко, но спать не хотелось. Вернуться в спальню и разбудить Елену и... Нет, лучше отложить венерины забавы до утра, когда над изумрудным морем начнет вставать солнце Ра-я. Профессор Рассольников направился в кабинет Кормана. Комнату не опечатали.
Свет в кабинете загорался автоматически. И оглядывая совершенно голые стены, полупустой книжный шкаф и стеллажи, а так же совершенно чистый стол, Платон понял, что недооценил местную полицию. На всякий случай он зачем-то открыл по очереди все ящики. Но мало что нашел. В верхнем сохранились две пачки визитных карточек с эмблемой "Эдема" на настоящей плотной бумаге. Одна, упакованная в пластик. Другая - распечатанная. Именно на такой Корман написал свое послание. Все карточки были чистые, кроме одной - в середине пачки. На ней рукой Кормана был записан стих:
"Им для того ниспослали и смерть, и погибельный жребий
Боги, чтоб славною песнею были они для потомков". *
(*Гомер. "Одиссея", песнь восьмая. перевод В. Жуковского)
