Роман Суржиков - Второй закон
При этих словах Юлия Ивановна воскликнула:
— Милый Витя, как мне вас и благодарить!
Она умильно перескакивала то на "ты", то на "вы". Отчего-то мне вспомнилась фраза лейтенанта о грудастой блондинке, и пока она мне вспоминалась, я пристально глядел на директрису. Она глядела на меня и вдруг залилась румянцем. Я предпочел ретироваться из машинного зала.
Уезжать было еще рано — следовало дождаться, пока температура станет ниже сотни, и заменить свинец водой. Я пошел бродить по сухогрузу. Прошелся вдоль стоящих сейчас конвейеров, поглазел на устрашающую гору готовых термосов, похожих на снаряды, забрел в корабельную рубку управления. То есть, в бывшую рубку. Сейчас здесь бухгалтерия фабрики.
В который раз я удивился тому, что ничего не чувствую, находясь в рубке мертвого судна. Казалось бы, я, бывший звездолетчик, должен ощущать здесь ностальгию, тоску, грусть — хоть что-то. Но мне было безразлично. Может быть, попривык на "Забаве". Может, много времени прошло, и я смирился со всем — с мертвыми кораблями, барьером, серым небом, адской жарой, термосами… А может, мне просто все равно.
Я покинул рубку и подался в столовую перекусить. Людей было мало. Распределительную карточку у меня не спросили — просто насыпали всего, чего захотел. Приятно. Уселся за крайним столом, у иллюминатора, принялся есть, ни о чем не думая. На человека, который подсел ко мне, я даже не сразу поднял глаза. Но когда поднял, вздрогнул. Отложил вилку и отодвинул тарелку, не сводя больше взгляда с соседа.
В прошлый раз я видел его лицо на экране антиметеоритной пушки АМИ-2. Скуластая рожа с безвольным подбородком.
— Чего хочешь? — Спросил я. — Ты же обещал больше не лезть.
— Я не хочу лезть к тебе, Одинцов. Я не хочу делать тебе… неприятности. Давай договоримся.
— О чем?
— Нам нужна девчонка. Отдай поздорову.
Почему-то этого я и ждал. И почему-то готового ответа у меня так и не было, кроме ослиного "не отдам".
— Не отдам.
— Подумай хорошо, Одинцов. Ты подумай, подумай.
Он отвернулся, словно давая время на размышления. Мой взгляд упирался в его щетинистую щеку. Мучительно хотелось пошутить — тогда я бы немного поверил в собственную крутизну, а он стал бы этаким тупым опереточным злодеем, по крайней мере, в моих глазах. Но шутка так и не родилась, я буркнул:
— Подумал уже.
Он придвинул лицо к моему и выговорил, обнажая желтые зубы:
— Я знаю, девчонка вам много чего успела наплести. А я могу тебе порассказать про нее. Она убийца и дрянь, ты знал это? На ней труп висит. Хочешь за нее вступиться? Подумай, Одинцов.
Я кашлянул.
— Говорю, подумал уже.
— И как?
— И нет! — Рявкнул шепотом. — Вали отсюда, а по дороге сам подумай. Вчера я тебя простил, помнишь? Так вот подумай, прощу ли во второй раз.
— Как хочешь. Ты решил.
Он встал и ушел. Глядя ему вслед, я понял, чем меня встревожил вчера этот человек. Не плазмометом и не "мстителем" — нет. Дело в том, что он меня боялся. Боялся, что я выстрелю. Значит, верил, что я способен его убить. Значит, в его мире люди способны убивать друг друга.
* * *Тревога поселилась во мне и росла, и разливалась по телу, будто чернило, подмешанное в кровь. Я с трудом дождался момента, когда кора реактора остыла, спешно заменил жидкость, автоматически раздал рекомендации, проверил, чтобы жидкий свинец надежно сохранили на всякий случай, и, наконец, отправился домой. Понятно, уже не на аэре, а одной из фабричных пармашин. Два часа в кабине я провел словно на углях. Предательская фантазия не уставала рисовать картины возможных неприятностей. Если бы мог, уже давно позвонил бы Лере и Нику, но вот уж девять лет как мобильники стали бесполезным хламом.
Наконец, площадь Галактики, "Забава".
Лера была дома. Она здорова и жизнерадостна, и за день ничего не случилось, и ужин уже готов, и Галс сучит огрызком хвоста. Все спокойно, к яхте днем никто и не приближался, Ника, правда, еще нет — должен быть чуть позже.
И чего волновался, спрашивается? Тоже мне, герой-звездолетчик!.. Я принял душ и выпил лимонада, отчитал себя за пустые страхи. В конце концов, что эти бандиты могли сделать нашей "Забаве"?.. Ведь не картонный домик — космическая броня с субатомарным уплотнением (класс 6), выдерживает температуру поверхности Солнца!..
И вдруг раздался звонок. Я глянул в камеру, и сердце упало. У трапа стояла Никова пожарная бригада полным составом. Кроме Ника.
В шлюз вошел один бригадир Степаныч и сказал глухо:
— Виктор Андреевич, вот какое дело…
Отчего-то сразу мне стало ясно, какое у него дело. Так кристально ясно, что в груди мороз. Лед, иглы.
— Ник?.. — Спросил я.
— Да…
— Жив?
— Не знаю…
Тут я схватил его за грудки и прижал к стене:
— Что за шутки тупые?! Спрашиваю — жив Ник?
— Виктор, я правда не знаю. Он исчез. Пропал.
— Как это случилось?
— Были на пожаре, тушили этаж. Ник увидел сквозь перекрытие огонь этажом выше, первым побежал. Через три минуты поднялись следом — его уже нет. За час все здание перерыли — нет нигде. Как сквозь землю… Простите…
Отпустил. Сел. Попытался думать.
Пусто, холодно.
— Уходите, Степаныч. Оставьте.
— Виктор Андреевич, мы…
— Уходите! Надо будет — позвоню.
Он понял, ушел. Лера все слышала — присела рядом, взяла за руку.
Тогда пришло письмо. Услышав сигнал, я тут же бросился на мостик, к компьютеру — уже чувствовал, что будет. Захлопнул за собой дверь, раскрыл письмо один. Видеофайл и текст.
На видео: включив камеру, бритоголовый скуластый отступает назад, и виден становится стул, к которому крепко, во много слоев скотча, примотан мой младший брат. Запакован, как мумия, торчит голова. Бритоголовый стволом разрядника тычет брату в шею несколько раз, пока Ник не пошевелится. Становится ясно, что он жив.
Текст: "Одинцов, посмотри видео. Бери девчонку с вещами — к тебе она больше не вернется. Езжай по проспекту от Центра, сверни на улицу Светлую, заходи в бывшую гостиницу "Вега". Сейчас 8-15, даю тебе двадцать пять минут. Ровно в 8-40 посадишь Леру в лифт на первом этаже. Мы вызовем. Если все сделаешь верно, в 8-41 к тебе спустится брат, и будете жить, как жили. Если опоздаешь на пять минут — найдешь конечность брата и записку с новым местом встречи. Приведешь дружину — мы увидим, окрестности "Веги" как на ладони. Что будет дальше — догадайся. Все понял, Одницов? А я предлагал по-хорошему." Конец файла.
Двадцать пять минут. Десять — на дорогу, десять — греть мотор, пять на сборы. Думать — времени нет.
— Лера!!
Когда она входит, бросаю ей кожаный пояс.
