Герман Чижевский - «На суше и на море» - 65. Фантастика
Ангрен тяжело вздохнул и закрыл глаза. Он нарушил закон сверхдальних экспедиций, утаив от экипажа самый страшный факт. Проверка эталонных ядерных часов показала, что с момента катастрофы прошло шестьсот зависимых лет![2] А сколько лет прошло на Земле? Никто не знает, с какой скоростью двигался звездолет после катастрофы. Если с субсветовой, то тысячи лет разделяют теперь родную планету и ее сынов, брошенных волей человечества в бесконечные дали пространства. И все же он прав, не сообщив об этом экипажу. Можно ли сейчас верить даже предельно точным ядерным часам? Ведь не ясно, как шли все процессы и даже сам атомный распад от того момента, когда появился в глазах красный зигзаг, до мучительного пробуждения…
Люди были в сборе. В тяжелом молчании прозвучали первые слова Ангрена.
— Звездолетчики Девятой экспедиции Открытого Космоса! В районе Второй Галактической Спиральной Ветви в девятнадцати парсеках от плазменного маяка Инкур 16 — Х — Ц7 звездолет «Дина» попал в катастрофу, причины которой выходят за пределы знаний человечества к моменту последней связи с Землей. Катастрофа произошла в период первой готовности к инграции.[3] Автоматы Пробуждения, по-видимому, были выведены из строя мгновенно. Время пребывания экипажа в состоянии анабиоза не определено. Жизнеспособность звездолета сейчас — около пятнадцати сотых, цель экспедиции — планетные системы центра звездного скопления Гиады — утеряна. Аккумулирование энергии в масштабах, необходимых для питания центрального электронного мозга и прогнозатора, может быть осуществлено не раньше чем через пять зависимых месяцев. Ячейки Главной Памяти заполнены лишь на одну десятую информацией, представляющей ценность для Земли. Из всех агрегатов автономно работают лишь ядерные часы и биологическая настройка ритмов.[4] Я прошу экипаж, соблюдая очередность, высказать соображения о нашей дальнейшей работе и жизни. По установленному правилу настройка ритмов на волну «научная смелость, разум, риск» будет произведена после первого обмена мнениями.
Первое слово должно было принадлежать пилоту-дублеру. Но Вартоно медлил. От его обычной решительности, казалось, не осталось и следа.
— Мы должны, — наконец сказал он, — вести корабль обратно к Земле. Эта катастрофа не случайна. Вспомните старинный звездолет «Керн», найденный в двух парсеках от альфы Змееносца. У него также была деформация сферических конструкций и фиолетовый налет внутри. Вернувшись на Землю, мы поможем разгадать причину катастроф…
— Ваше слово, Юнг.
— По-видимому, Вартоно прав, — тихо, словно стыдясь своего решения, отозвался тот.
— Вы, Айвин?
— Я согласен с Вартоно…
Ангрен понял, что еще немного — и свершится непоправимое… Горький комок застрял в горле. Сейчас будет принято единственно разумное, но трусливое решение — отступать. Спасая крупицы знания, отступать через холодную вечность к незнакомой им родной планете, которую еще предстоит найти в этом невероятно изменившемся мире. Почти машинально он нашел тумблер управления биоритмами, но не почувствовал знакомого, подсознательного импульса настройки в резонанс. Непонятное беспокойство проникло в мозг. Тускло и неровно замерцали лампочки-индикаторы биотоков экипажа, образующие кольцо над центром зала. Их пульсирующий свет отразил смятение умов. Ангрен почувствовал, как в нем назревает какой-то протест, не подчиняющийся логике и разуму.
— Ваше слово, Урал.
— Мы, люди Земли, должны вернуть ей хотя бы эти десять процентов заполненных ячеек Главной Памяти. Это лучше чем ничего… Мы, люди Земли, не должны забывать…
— Вы не люди Земли! — прервал выступавшего громкий голос Верона. — Вы все не люди Земли. Вы второе поколение. Никто из вас не дышал ее воздухом. Ваша жизнь прошла в далеком и опасном пути, и человечество, пославшее «Дину», даже не знает ваших имен. Пятый пункт Устава Звездных Трасс гласит: «…если на корабле остается меньше четырех человек экипажа, то дальнейшая цель экспедиции определяется конкретными условиями…» Здесь я один землянин. Только один! Сейчас решается судьба экспедиции. Что вы принесете на планету, которую называете своей родиной? Жалкие крохи знаний о межзвездной плазме? Проблески идей о материализации нейтрино? Фиолетовый налет и эллипсы как след непонятой катастрофы?… Это не оправдает и сотой доли труда, затраченного на нашу экспедицию…
Ангрен не смотрел на лицо говорившего. Он видел, как одна из лампочек начала светлеть. Она разгоралась ярче и ярче, как новые звезды, что появлялись изредка в былые годы на экранах сферического обзора.
— Командор, сбита шкала настройки ритмов, — раздался голос Вартоно.
Это Ангрен понял секунду назад. Теперь он вспомнил это чувство, однажды испытанное им на уроке истории для детей звездолетчиков первого поколения. То был ритм далекой древности — эпохи Великих Восстаний… Одно движение ручки — и верньер застыл на делении Спокойствия и Всестороннего Анализа. В то же мгновение резкий толчок отбросил Ангрена в сторону. Массивная фигура биопсихолога встала рядом. Одним движением ручка была возвращена на прежнее деление шкалы.
— Командор, спасение сейчас в настройке на Ритм Древних героев. Наша воля надломлена катастрофой. Ведь никто не знает, какое влияние она оказала на мозг и психику экипажа.
У нее осталась мудрость, но мудрость — оружие сильных, а мы сейчас бесконечно слабы перед темным пространством. Наша звезда — отвага, которая множится Ритмом Революций…
Мрак уже не был так густ. Мерцание ячеек биотоков выровнялось, в полутьме проступили бледные лица. Глаза космонавтов блестели, отражая мерцающие вверху огоньки.
— Звездолетчики второго поколения! — Теперь голос командора был ясен и крепок. — Отцы и матери сумели воспитать нас истинными сынами Земли. Ритм древних только поможет нам сделать выбор; главное же — это наша мысль, которая живет и будет жить в этом мертвом пока корабле. Я предлагаю принять решение поднятием рук, как это делал экипаж первого поколения. Итак, кто за отказ от возвращения сразу же после ликвидации последствий катастрофы? Кто за полет к новым мирам?
Ангрен медленно поднял руку. В напряженном молчании за его рукой поднялись еще две… три… пять. Затем после паузы — еще три и еще одна… Девять молча смотрели на пятерых колеблющихся. И их руки, дрогнув, потянулись вверх.
Через сто восемьдесят часов накопленная энергия, сконцентрированная в главном инверторе, позволила на две минуты включить экран ближнего обзора с одновременной работой комплекса Внешних Связей корабля. Полученные результаты не смог до конца расшифровать даже Центральный Электронный Мозг. Какой-то невероятный процесс происходил в окружающем пространстве. Приборы то показывали вакуум, высокий даже для межзвездной среды, то вдруг плотность материи подскакивала до громадной величины. Корабль на миллиардные доли секунды как бы попадал в недра сверхплотных звезд. Но эти данные были физически бессмысленны, ибо в таких условиях звездолет мгновенно превратился бы в мезонное облако. Решили выждать еще некоторое время — период, чтобы аккумулировать энергию хотя бы до уровня неприкосновенного резерва.
