Генри Пайпер - Универсальный язык
Древние строители каналов, должно быть, предвидели, что наступит время, когда их потомки уже не будут в состоянии вести работы по очистке наземных каналов, и заранее позаботились об этом. Университет был почти полностью обитаемым, когда Марта, Селим и Тони с помощью нескольких офицеров Космической службы — большей частью девушек — и четырех штатских закончили основные работы.
Они начали с нижних этажей. Разделив весь пол на квадраты, целыми днями делали записи, зарисовки, снимки. Все образцы органических пород отправлялись в лабораторию на корабль для радиокарбонного анализа и датировки. Они открывали банки, кувшины и бутылки и всегда сталкивались с одним и тем же явлением: содержащаяся в них жидкость испарялась сквозь пористые стенки сосудов, если не было других отверстий. Повсюду, куда бы они ни заглядывали, встречали следы сознательной деятельности, неожиданно оборвавшейся и уже никогда не возобновившейся: тиски с зажатым в них куском железа, наполовину перерезанным; горшки и сковородки с окаменелыми остатками пищи; тонкий лист железа на столе, а рядом, под руками — ножи, предметы туалета и умывальники, незастеленные кровати, на которых лежало постельное белье, рассыпавшееся от прикосновения, но все еще сохранявшее очертания тела спящего; бумага и письменные принадлежности на столах создавали впечатление, что писавший вот-вот войдет и продолжит работу, прерванную на пятьдесят тысяч лет.
Все эти вещи как-то странно действовали на Марту. Ей казалось, что марсиане никогда не умирали, что они ходят вокруг и незаметно следят за каждым ее шагом, с неодобрением смотрят на то, как она трогает оставленные ими вещи. Они являлись к ней во сне вместо своих загадочных надписей. Сначала все работающие в здании университета заняли по отдельной комнате. Все были рады избавиться от излишнего шума, всегда царившего в лагере. Но Марта была рада, когда к ней через несколько дней вечером заглянула Глория Стэндиш, которая, извинившись, сказала, что ей очень тоскливо оттого, что не с кем даже перекинуться словом перед сном. На следующий вечер к ним присоединилась Сахико Коремитцу, а затем зашла девушка-офицер, чтобы почистить и смазать перед сном свой пистолет.
Остальные тоже почувствовали одиночество. У Селима фон Олмхорста появилась манера быстро и неожиданно оборачиваться, как будто он хотел увидеть кого-то, стоящего сзади. Как-то раз Тони Латтимер взял стакан со стойки, в которую превратили конторку библиотекаря в читальном зале, залпом выпил его и выругался.
— Знаете, как называется этот пункт? — спросил он. — Это археологическая <Мария Целеста[7]>. Это здание былообитаемо до самого конца, но какой был конец? Что с ними произошло? Куда они делись, черт возьми?!
— Я надеюсь, вы не ожидали, что они выстроятся на красном ковре и со знаменем в руках будут приветствовать нас криками: <Добро пожаловать, люди Земли>? — спросила Глория Стэндиш.
— Нет, конечно. Они умерли пятьдесят тысяч лет назад. Но если они были последними марсианами, почему мы не находим их тел? Кто похоронил их? — Он посмотрел на свой стакан из тонкого пористого стекла, взятый среди сотни таких же в шкафу наверху. Затем протянул руку к бутылке с коктейлем. — И все двери на уровне древней поверхности либо заколочены, либо забаррикадированы изнутри. Как же они выходили? И почему они ушли?
На следующий день за завтраком Сахико неожиданно нашла ответ на второй вопрос. Пять инженеров-электриков спустились с корабля на ракете, и Сахико провела с ними утро в верхнем этаже здания.
— Тони, я слышала, как вы утверждали, что генераторы были целыми, — начала она, бросив взгляд на Латтимера. — Вы ошиблись. Они в ужасном состоянии. И вот что произошло: подпорки ветряного двигателя подкосились, он рухнул и все там разрушил.
— Все могло случиться за пятьдесят тысяч лет, — ответил Латтимер. — Когда археолог говорит, что что-то в хорошей сохранности, это не обязательно означает, что остается только нажать кнопку — и все начнет действовать.
— Но вы не заметили, что катастрофа произошла, когда было включено электричество? — спросил один из инженеров, задетый высокомерным тоном Латтимера. — Там все сожжено, смещено и разорвано. Жаль, что мы не всегда находим вещи в хорошем состоянии даже с археологической точки зрения. Я видел на Марсе очень много интересных вещей, вещей, которые для нас дело будущего. Но все же понадобится не меньше двух лет, чтобы разобраться и восстановить в первоначальном виде все там, наверху.
— А не кажется ли вам, что кто-то уже пытался навести там порядок? — спросила Марта.
Сахико покачала головой.
— Достаточно только взглянуть на турбину, чтобы отказаться от этой попытки. Я не верю, что там возможно хоть что-нибудь восстановить.
— Но теперь понятно, почему они ушли. Им нужно было электричество для освещения и отопления. Ведь все их производство работало на электричестве. Они могли жить здесь только при наличии энергии. Без нее это здание, конечно, не могло быть обитаемым.
— Да, но для чего они забаррикадировали двери изнутри? И как они выходили? — снова спросил Латтимер.
— Для того, чтобы кто-то не ворвался и не разграбил весь дом. А тот, очевидно, запер последнюю дверь и по верёвке спустился вниз, — предположил Селим фон Олмхорст.
— Эта загадка меня как-то не очень волнует. Мы непременно что-нибудь обнаружим, что даст нам ответ на этот вопрос.
— Как раз тогда, когда Марта начнет читать по-марсиански, — усмехнулся Тони.
— Да, вот тогда мы и сможем все узнать, — серьезно ответил фон Олмхорст. И я не удивлюсь, если окажется, что они оставили записи, когда покидали здание.
— Вы серьезно начинаете думать о ее бесплодных мечтах как о реальной возможности. Селим? — спросил Тони. — Я понимаю, что это чудесная вещь, но ведь чудеса не случаются только потому, что мы ждем их. Разрешите мне процитировать слова знаменитого хеттолога Иоганна Фридриха: «Ничто не может быть переведено из ничего» или не менее знаменитого, но жившего позже Селима фон Олмхорста: <Где вы собираетесь достать двуязычную надпись?>.
— Да, но Фридрих дожил до того времени, когда был прочитан и дешифрован хеттский, — напомнил ему фон Олмхорст.
— И лишь после того, как была найдена хетто-ассирийская двуязычная надпись. — Латтимер всыпал в чашку кофе и добавил кипятку. — Марта, вы должны знать лучше, чем кто-нибудь другой, как мало у вас шансов. Вы несколько лет работали в долине Инда. А сколько слов из хараппы вы смогли прочесть?
— Но ни в Хараппе, ни в Мохенджо-Даро мы не находили университета с полумиллионной библиотекой.
