Василий Мельник - Русская фантастика 2011
Савиш с видом соболезнующего родственника примостился в гостевом кресле. Вдруг хлопнул себя по лбу.
— Со всей этой кутерьмой, Ежи, я забыл самое главное.
Выудил из нагрудного кармана маленький желтоватый конверт и положил его перед Баклавским.
— Что это?
— Я же еще и из-за этого приехал. Утром мимо прошла черная лодка. Морячок принес, сказал, тебе в руки. Я думаю, ответ от нее.
Баклавский почувствовал, как сердце забилось сильнее. Другой так взволновался бы, открывая любовное послание. Но господина старшего инспектора в этот момент интересовали совсем другие вещи.
Который год ему не удавалось найти контакт, заключить подобие договора с плетельщицами. Добрая треть Стаббовых пристаней, вся северная сторона залива, находилась под контролем этого загадочного клана. Плетельщицы обладали серьезным влиянием в том числе и в криминальном мире. И Гибкий Шульц, и Дядюшка Кноб Хун не могли игнорировать интересы Белой Хильды, слепой старухи, главы клана. Очень немногие могли похвастаться тем, что видели ее воочию, да и половине из этих немногих веры не было никакой.
Баклавский надорвал конверт и взял из бювара костяной газетный нож. Аккуратно разрезал плотную дорогую бумагу и извлек на свет… театральный билет. Савиш с любопытством нагнулся над столом:
— «Коральдиньо» в «Ла Гвардиа». Второй ярус, западная ложа, первый ряд. Неплохо, неплохо! Когда последний раз изволили посещать спектакли, господин инспектор?
Баклавский поцокал языком, внимательно читая.
— Это же сегодня! Смотри, сегодня в час! Что за время такое?
Савиш тоже посмотрел в билет.
— Это не спектакль, Ежи. Прогон. Генеральная репетиция. Мероприятие для тонких ценителей. Неужели вы с Хильдой будете шушукаться под монологи Тушинского?
Баклавский перевернул билет.
«Займите место, когда уже погасят свет. Не вздувайте прийти в мундире. Постарайтесь не привлекать излишнего внимания — оно неприятно обеим сторонам. Жду Вас.
Энни».Неровный, расползающийся почерк, кривые строчки. Будто тот, кто писал, не потрудился открыть глаз.
— Что еще за Энни? — удивился Савиш.
— Ты многих плетельщиц знаешь по имени?
— Никого… То есть одну. Хильду.
— Думаю, что эта Энни — кто-то из приближенных. Понятно, что разговора в театре быть не может. Постлать, что ли, тебя? Для симметрии?
Конечно, подобную встречу Баклавский не перепоручил бы никому. Он шутил, но Савиш этого не понял.
— Что ты, Ежи, — испуганно сказал он. — Я плетельщиц с детства боюсь. Будь моя воля, на пушечный выстрел не подошел бы!
— И этому человеку я доверил Мертвый порт, — усмехнулся Баклавский. — Поезжай к себе. Может, заскочу после обеда. Расскажу, каков Тушинский.
Савиш рассмеялся:
— Если его сегодня утром не пристрелили. Нашелся дуэлянт великий!
Баклавский давно приметил в помощнике эту странную черту — на ровном месте, ни с того ни с сего, язвить по поводу малознакомых людей. Но друзьям полагается прощать мелкие вольности. Слишком их мало, нельзя разбрасываться по пустякам.
Савиш засобирался, что заключалось в обхлопывании карманов, хаотичных метаниях по кабинету и закатывании глаз, будто это помогало вспомнить что-то важное.
— Вроде все! — наконец заявил помощник.
— Угу, — подтвердил Баклавский. — Твое перо…
Перед шлагбаумом на въезде в охраняемую зону порта урчал элегантный «Астин». Из будки охраны опасливо выглядывал патрульный. Окна мобиля были черны как ночь, за стеклом едва угадывался профиль водителя и пассажира.
Баклавский подошел к мобилю. Задняя дверца приоткрылась. В проеме мелькнула полосатая брючина и крепкая мужская кисть, затянутая в желтую лайку.
— Хотелось бы обойтись без пеших прогулок, — негромко сказал пассажир.
Баклавский махнул патрульному, тот начал торопливо крутить ручку шкива, и шлагбаум поплыл вверх.
Баклавский втиснулся на заднее сиденье мобиля. Хромированные плашки, тугой набивной диван, бархатные шторки на окнах темного бирманского стекла — похоже, Гибкий Шульц прислал собственную машину. Хороший знак.
Человек, сидящий рядом, представился:
— Дэнни.
Баклавский недоверчиво повернулся к нему. Чок-дэ, зависший за Шульцем, был не пустяковым, но давнишним. Глава «перчаток» имел право отмахнуться от просьбы Баклавского, прислав из вежливости кого-то из желторотиков, но не сделал этого. Сидящий рядом человек мог быть только легендарным Зорким Дэнни, лучшим медвежатником Кето, создавшим свое реноме не одной сотней успешных взломов.
Мобиль на изумительно мягких рессорах не въехал, а вплыл в зону досмотра. Баклавский указал шоферу нужные повороты — в лабиринте ящиков, тюков, рулонов, коробов мог разобраться только местный.
Четверо патрульных черными статуями застыли по углам квадрата, составленного из любековских контейнеров. Штыки примкнуты, оружие наперевес. Судя по всеобщему интересу к этому грузу, мера действительно не лишняя.
— Что работаем? — спросил Зоркий до того, как выйти из машины.
Баклавский показал на контейнеры:
— Хочу проверить, что внутри, а вскрывать не имею права. Слишком тугие пломбы.
Зоркий понимающе кивнул.
— Отверните мальчиков немножко!
Баклавский вышел из мобиля. Ближайший досмотровик вытянулся в струнку.
— Господин инспектор! Докладывает старший патрульный Полак! Происшествий нет! Подозрительных личностей не появлялось!
— Вольно, — Баклавский подошел к контейнеру. Плотно пригнанные доски, стык в стык, стягивались металлической лентой. Углы закреплены. По граням — скобы. Не то что палец просунуть, солнечному лучу не проскочить. — Таможня?
— Крутились… лейтенантики. С шуточками, мол, кого поймали? Кита по частям? Мы, как велено, в разговоры не вступали.
— Давай-ка вот что, Полак… Я пока здесь побуду, хочу номера пломб с накладными сличить. Надо, чтобы не никто не мешал и вообще сюда не заглядывал. Включая вас.
Патрульный оценивающе осмотрел местность.
— Тогда, господин инспектор, нам надобно вот так встать: двоим у пакгаузов, одному к забору, а одному у роды.
— Молодец! — похвалил Баклавский. — Действуйте!
Рядом навалом, горой, лежали тюки с конфискатом. Неделю назад какой-то пройдоха пытался ошвартоваться вне бухт, пользуясь внезапным штилем. Не получилось. Чайки разодрали один из тюков и с воплями вытягивали оттуда блестящие шелковые кофточки — красные, желтые, сиреневые, все в стеклярусе и блестках.
