Томас Шерред - Неоцененная попытка
По-прежнему придерживаясь исторической тематики, мы на сей раз попытались сделать то, что сделал англичанин Гиббон в своей «Истории упадка и разрушения Римской империи». И по-моему, нам это удалось. За четыре часа нельзя, конечно, полностью охватить два тысячелетия, но можно — как поступили мы — показать распад великой цивилизации и то, каким он был болезненно-мучительным. Нас здорово раскритиковали за то, что мы-де почти совершенно пренебрегли Иисусом Христом и христианством, но раскритиковали несправедливо и незаслуженно. Мало кто знал тогда и знает сейчас, что в качестве пробного шара мы включили в картину несколько эпизодов о самом Христе и связанных с ним событиях. Эти эпизоды пришлось вырезать. Как известно, в Цензурную комиссию входят и католики, и протестанты. Так вот они (то есть комиссия) буквально взвились от возмущения. Мы не очень возражали, когда они заявили, что наша «трактовка по всем христианским нормам» богохульна, неприлична, предвзята и неточна. «Ведь Он, — вопили и причитали цензоры, — даже внешне не похож на себя», и были правы: Христос не был похож ни на одно изображение, какое они могли видеть. Тогда-то мы и решили, что нет ни малейшего смысла задевать чьи-либо религиозные верования. Поэтому в наших фильмах не найдешь противоречий с общепринятыми историческими, социологическими и религиозными концепциями традиционно признанных авторитетов. Кстати, наша киноэпопея о Риме отнюдь не случайно настолько мало расходится с историей (как она изложена в учебниках), что лишь несколько особенно ретивых специалистов отважились привлечь наше внимание к якобы обнаруженным ими неточностям. Мы пока не были готовы приступить к широкой ревизии истории, потому что не могли открыть свой источник информации.
После просмотра нашего фильма о Риме Джонсон в душе стал перед нами навытяжку и взял под козырек.
Его люди сразу же принялись за дело, а работу мы организовали так же, как в первый раз. Однако Кесслер с решительным видом отозвал меня в сторону: — Эд, я намерен любой ценой выяснить, откуда у вас эти киноматериалы.
Я ответил, что когда-нибудь он это узнает.
— А я имею в виду не когда-нибудь, а сегодня, сейчас. Байкой насчет Европы можно отделаться один раз, но не два. Меня не проведешь, да и других тоже. Ну так что?
Я сказал, что должен посоветоваться с компаньоном.
Обсудив назревающий конфликт, мы с Майком решили созвать совещание.
— Кесслер говорит, что у него возникли трудности. Полагаю, всем вам известно, о чем идет речь.
Все были в курсе дела.
— Кстати, Кесслер прав, — заметил Джонсон. — Нас не проведешь. Откуда у вас эти материалы?
Я обернулся к Майку:
— Хочешь ответить?
Он мотнул головой:
— У тебя лучше получается.
— Ну хорошо.
Кесслер чуть подался вперед, Маррс закурил очередную сигарету.
— Мы не врали и не преувеличивали, утверждая, что снимали фильм сами. Все кадры до единого сняты здесь, в Соединенных Штатах, за последние несколько месяцев. Как это делалось — не говоря уж о том, почему и где, мы в данный момент раскрыть не можем.
Кесслер возмущенно фыркнул.
— Разрешите мне закончить. Мы все отлично знаем, что делаем большие деньги, причем в хорошем темпе. И впереди ждут новые, не менее выгодные дела. У нас задуманы еще пять кинофильмов. Три из них мы намерены сделать совместно с вами, как и предыдущие. Два последних фильма объяснят вам и причины всей этой детской игры в молчанку, как выразился Кесслер, и еще другой мотив, который мы пока держим в тайне. Эти два фильма покажут вам как наши мотивы, так и наши методы: то и другое одинаково важно. Ну как, удовлетворены? Можно продолжать сотрудничать на такой основе?
Кесслер не был удовлетворен:
— Для меня все это — пустые слова. Мы что, стадо баранов?
Джонсон прежде всего подумал о своем банковском счете:
— Еще пять фильмов. Два, а может, четыре года.
Маррс был настроен скептически:
— Кого вы думаете столько времени водить за нос? Где ваша студия? Где ваши актеры? Где вы снимаете натуру? Где достаете костюмы, бутафорию и статистов? В одном-единственном кадре у вас участвуют сорок тысяч человек, и таких кадров немало. Возможно, вы сумеете заткнуть рот мне, но кто ответит на вопросы, которые уже задают такие кинокомпании, как «Метро», «Фокс», «Парамаунт» и «РКО»? Там не дураки сидят, они свое дело знают. Как, по-вашему, я должен организовывать фильму рекламу, если сам ни черта не знаю?
Джонсон велел Маррсу на время заткнуться и не мешать ему думать. Нам с Майком было очень не по себе.
Но что мы могли сделать: сказать правду и кончить свои дни в смирительных рубашках?
— Маррс, — наконец произнес Джонсон, — может, попробуем такой ход? У этих ребят есть, мол, договоренность с Советским правительством, и фильмы они снимают, скажем, где-то в Сибири. Туда так просто не доберешься. Чем заняты русские, никто никогда понятия не имеет…
— Ерунда, — решительно отверг Маррс. — Один намек, что фильмы сняты в России, — и нас всех причислят к красным. Прибыли уменьшатся наполовину.
— Ладно, не в России. — Джонсон уже завелся. — В одной из небольших стран на границе с Сибирью, или с Арменией, или еще где-нибудь в таком роде. И русские вообще не имеют отношения к этим фильмам. На самом деле фильмы сняты немцами и австрийцами, которые оказались в русской зоне оккупации, а после войны переехали в какое-то другое место. Военная истерия теперь улеглась, и люди признают, что у немцев хорошее чувство истории. Сыграем на сочувствии к беженцам, которые вывезли из-под носа у гестапо свою плохонькую аппаратуру и в тяжелых климатических условиях делают сейчас блестящие кинокартины. Вот вам и ответ!
— А если русские заявят, что мы рехнулись и что в их зоне никогда не было таких перемещенных немцев? — усомнился Маррс.
— Кто читает опровержения на последней странице?с ходу парировал Джонсон. — Кто поверит русским на слово? Кого это волнует? Возможно, некоторые даже подумают, что мы говорим правду, и начнут шарить по своим задворкам в поисках того, чего и в помине нет! У вас нет возражений? — обратился он ко мне и Майку.
Мы с Майком переглянулись.
— У нас нет.
— А как остальные? Кесслер? Бернстейн?
Все согласились продолжать сотрудничать, пока мы не дадим иной команды, но сделали это неохотно и были далеко не в восторге.
Мы выразили горячую благодарность:
— Вы не пожалеете.
У Кесслера на этот счет были серьезные сомнения, но Джонсон ловко выпроводил всех из кабинета — не грех и поработать. Еще один барьер не то взят, не то обойден.
«Рим» был выпущен в прокат в намеченный срок и вызвал столь же благожелательные отклики. «Благожелательные», пожалуй, неподходящее слово для рецензий, после которых очереди в билетные кассы растянулись на несколько кварталов. Маррс хорошо поработал над рекламой. Даже газеты, принадлежащие тресту, который впоследствии с такой злобой обрушился на нас, были заворожены магическим красноречием Маррса и выступили с пространными редакционными статьями, призывая читателей посмотреть «Рим».
