Роберт Силверберг - На большой дороге
Венец мрачно взглянул на Жало:
— Знаешь их язык?
— Несколько слов.
— Поговори с ними. Пусть пошлют за вождем.
Жало прошел вперед, рупором приложил руки к губам и начал что-то пронзительно выкрикивать. Звуки у него получались отчетливыми, словно он что-то втолковывал слепому или чужеземцу. Древесные Жители захихикали и обменялись радостными криками. Потом один из них, пританцовывая, пробрался поближе, остановился возле Жала и, чуть не тыча носом тому в лицо, повторил то, что сказал Жало, с язвительной точностью передав все интонации.
Жало испуганно отступил на полшага и наткнулся на Венца. Древесный разразился потоком слов, а когда он умолк, Жало вновь произнес свою первую фразу, только уже потише.
— Что такое? — спросил Венец. — Ты что-нибудь понимаешь?
— Немного. Совсем немного.
— Они пойдут за вождем?
— Не уверен. Я даже не знаю, говорим ли мы об одном и том же.
— Ты сказал, что это племя платит дань Белому Кристаллу.
— Платило. Но не знаю, как там сейчас обстоит дело. Думаю, они рады тому, что заставят нас раскошелиться. Кажется, он сказал что-то оскорбительное, но я не уверен. Не знаю.
— Вонючие обезьяны!
— Осторожней, Венец, — прошептала Тень. — Мы не говорим на их языке, но они могут знать наш.
— Попробуй еще раз, — распорядился Венец. — И помедленней. И пусть эта обезьяна тоже говорит помедленней. Нам нужно увидеть вождя, Жало! Давай!
— Могу войти в транс, — сказал Жало. — А Тень поможет понять смысл их слов. Но мне нужно время, чтобы собраться. Сейчас я слишком возбужден.
Как будто в доказательство этого утверждения, Жало прыгнул в сторону и тут же вернулся на место. Древесные Жители визгливо захохотали, захлопали в ладоши и попытались повторить прыжки Жала. Подошли поближе и другие. Теперь перед самым фургоном толпилось больше десятка человечков. Жало судорожно подпрыгнул и вдруг задрожал. Тень подошла и положила тонкие руки ему на грудь, словно пытаясь успокоить. Древесные Жители расходились еще больше, но теперь их игривость была какой-то напускной, напряженной и, казалось, предвещала беду.
У Листа вдруг похолодело в животе. Что-то непонятное почудилось ему там, в толпе Древесных Жителей. Он всмотрелся и заметил синеватый туманный столбик, перемещающийся среди человечков. Незримый? Или только игра предзакатного света, луч, скользнувший сквозь пар, что сгустился после Дождя? Лист попытался вглядеться попристальней, но столбик словно избегал его взгляда и легко исчезал из поля зрения. Вдруг он услышал громкий возглас Венца, обернулся и увидел, как один из лесных Обитателей поднырнул под руку гиганта и юркнул в фургон.
— Стой! — взревел Венец. — Назад!
И, как по команде, еще семь или восемь других гибких человечков ворвались в кабину.
Глаза Венца угрожающе засверкали. Он в ярости махнул рукой Листу и бросился к двери. Лист последовал за ним. Жало, всхлипывая, сжался в комок, даже не пытаясь сдержать поток Древесных Жителей, хлынувших в фургон. Заскочив внутрь, Лист увидел, как они крутятся в кабине, рассматривая и ощупывая каждую деталь и возбужденно переговариваясь. Ну точно как обезьяны! В коридоре Венец возился сразу с четверкой Древесных: в каждой руке зажал по лесовику и пытался стряхнуть с себя двух других, карабкающихся по его закованным в латы ногам. Лист бросился к маленькой глазастой женщине, похожей на гнома. Ее голое тельце блестело от пота. Едва он приблизился, она вытащила из трубки не дротик, а длинный узкий нож и полоснула Листа по руке. Лишь после того, как кровь потекла ручьем, он почувствовал острую боль. Отравленный нож? Тогда, Лист, дорога тебе во Всеединое… Но если там был яд, то почему же пока не действует? Лист выбил нож из руки женщины, вонзил в стену, схватил ее и с легкостью выбросил в открытую дверь.
Больше уже никто из оставшихся снаружи Древесных Жителей не лез в фургон. Лист вышвырнул еще парочку, отодрал одного от потолочной балки и отправил вдогонку и пошел искать других.
Тень, раскинув хрупкие руки, загородила дверь.
«А куда подевался Венец? — подумал Лист и заглянул в центральный салон. — А! Вот он где».
— Схвати их и выкинь отсюда! — крикнул он. — От большинства мы уже избавились.
— Вонючие обезьяны! — ревел Венец, яростно размахивая руками.
Древесные Жители схватили трофеи Венца и с детской радостью рвали кольца какой-то древней кольчуги, вцепившись в нее с двух сторон, словно перетягивали канат. Взбешенный Венец, подлетев, обрушил кулаки на их конусообразные головы.
— Нет! — завопил Лист, опасаясь, что сейчас в ход пойдут дротики.
Но гигант расколол чужие черепа, как орехи. Отбросив бездыханные тела, он поднял с пола кольчугу и со скорбным видом прижал друг к другу края разрыва, словно это могло все исправить.
— Ну и дел ты наделал, — сказал Лист. — Им было просто интересно. А теперь нападения не миновать, и к вечеру мы уже будем мертвы.
— Никогда, — проворчал Венец.
Он выпустил из рук кольчугу, сгреб тела лесных обитателей, пронес по фургону и швырнул на дорогу, словно это были отбросы. И демонстративно остался стоять в дверном проеме, ожидая, что сейчас в него полетят дротики. Но так и не дождался. Пять-шесть Древесных Жителей, оставшихся внутри, вышли притихшие, с пустыми руками и проскользнули мимо гиганта. Лист подошел к Венцу. Рана все еще кровоточила, однако Лист не торопился ее лечить — если на лезвии был яд, пусть выйдет вместе с кровью. Тонкий прямой разрез, глубокий и болезненный, тянулся от локтя до запястья.
Тень тихонько вскрикнула и схватила его за руку. Лист ощутил, как ее теплое дыхание овеяло рану.
— Ты сильно ранен? — шепотом спросила она.
— Не думаю. Вопрос лишь в том, был ли нож отравлен.
— У них только дротики отравлены, — сказал Жало. — Но может начаться заражение. Пусть Тень обработает рану.
— Угу, — отозвался Лист.
Он бросил взгляд на дорогу. Древесные Жители, словно ошеломленные жестокостью, с которой было встречено их краткое нашествие на фургон, замерли в отдалении молчаливыми группками по девять-десять человек. Двое мертвых так и лежали в неестественных позах, как бросил их Венец. Фигура Незримого (теперь не было сомнений, что это он), прозрачная, но с четким тонким контуром, виднелась справа, у кустов. Его глаза горели, а на губах играла странная улыбка. Венец уставился на него, разинув рот. Казалось, все замерло, утонув в чаше времени. Листу эта картина показалась зловещей: полнейшая неподвижность, и только боль продолжает пульсировать в раненой руке. Он и сам застыл в центре картины и ждал, ждал и не мог ничего предпринять, попав, как и все остальные, в ловушку безвременья. И вдруг понял, что, пока они выгоняли Древесных из фургона, на дороге появилась еще одна фигура. В десяти шагах от продолжавшего ухмыляться Незримого стоял еще один лесной житель. Был он выше остальных соплеменников, весь в бусах и прочих дешевых украшениях — судя по всему, важная персона.
