Рафаэль Сабатини - Искатель. 1993. Выпуск №2
— Мадонна, — воскликнул Гонзага, — позвольте мне разобраться с ним!
Сам того не желая, последней фразой Гонзага разрядил обстановку. Злость, захлестнувшая было Валентину, растаяла, как дым, от угрозы её капитана — разительный контраст являл он собой в сравнении с Франческо. Валентине удалось сдержать смех, который мог обидеть Гонзагу, но она отметила, как удивлённо взлетели вверх брови Франческо при требовании Гонзага позволить ему разобраться с пришельцем. А уж по здравому размышлению, без лишних эмоций, Валентина поняла, что для приезда Франческо, которого встретили без подобающей вежливости, наверняка есть важная причина. И потому с присущим ей тактом она несколькими словами успокоила уязвлённое тщеславие Гонзага и обратилась к Франческо с подчёркнутым дружелюбием.
— Мессер Франческо, забудем прошлое и займёмся делом. Расскажите нам, с чем вы приехали? Но сначала давайте сядем.
Они прошли в зал приёмов, стены которого украшали фрески со сценами охоты и крестьянской жизни, одна или две из которых принадлежали кисти Пизанелло[5]. Тут же красовались охотничьи трофеи и рыцарские доспехи, сверкавшие в солнечных лучах, падающих сквозь высокие, узкие окна. Валентина села в кожаное кресло с высокой спинкой, Гонзага встал рядом, Франческо — перед ней, оперевшись о большой стол.
— Новости мои, мадонна, не слишком приятны, хотя я предпочёл бы принести радостные. Ваш кавалер, Джан-Мария, вернулся ко двору Гвидобалдо, сгорая от желания жениться на вас, узнал о вашем побеге в Роккалеоне и теперь готовит армию, чтобы напасть и захватить ваш замок.
Гонзага при этих словах стал бледен, как полотно его белоснежной рубашки, ибо случилось то, во что он не хотел поверить. Страх закрался в его и без того не шибко смелую душу. Какая судьба уготована теперь ему, инициатору побега Валентины? В один миг рухнули его блистательные планы. Где он найдёт теперь время объясниться ей в любви, уговорить стать его женой? От одной мысли о войне и кровопролитии по коже его побежали мурашки. Как жестоки удары судьбы! А он-то уверял себя, что ни Гвидобальдо, ни Джан-Мария не решатся на военные действия, чтобы не стать посмешищем всей Италии.
На мгновение взгляд Франческо задержался на лице придворного, прочитал написанный на нём страх. Граф чуть улыбнулся и посмотрел на монну Валентину. Её глаза сияли.
— Что ж, пускай приходят! — воскликнула она. — Этот болван герцог увидит, что у меня есть чем его встретить. Мы вооружены до зубов. И провизии нам хватит по меньшей мере на три месяца. Джан-Мария узнает, что не так-то легко захватить Валентину делла Ровере. А вам, мессер, я более чем признательна за столь рыцарский поступок. Предупреждение ваше весьма кстати.
Франческо вздохнул. На лице его отразилось сожаление.
— Увы! Направляясь к вам, мадонна, я надеялся, что помощь моя будет более весомой. Я рассчитывал дать вам совет и предложить содействие, если будет на то ваше согласие. Весь мой план основан на верности ваших солдат, а один их вид говорит о том, что это очень и очень сомнительно.
— Тем не менее, — с жаром воскликнул Гонзага, готовый схватиться за любую соломинку надежды, — мы готовы вас выслушать.
— Пожалуйста, продолжайте, — попросила его и Валентина.
Франческо, однако, выдержал паузу.
— Вам известна политическая ситуация в Баббьяно?
— В определённой степени — да.
— Тогда я попробую внести полную ясность, — и он рассказал о готовящемся нападении на герцогство армии Чезаре Борджа, а также о минимальном запасе времени, оставшемся в распоряжении её жениха. А потому каждый лишний час под стенами Роккалеоне будет приближать его к неминуемому поражению. — Но от отчаяния он может пойти напролом, — добавил Франческо, — а потому я подумал, что вам не следует оставаться в замке, мадонна.
— Не следует? — в голосе Валентины слышалось недоумение.
— Не следует? — с вновь вспыхнувшей надеждой переспросил Гонзага.
— Именно так, мадонна. То есть Джан-Марии достанется пустое гнездо, даже если ему и удастся взять замок штурмом.
— Так вы советуете мне бежать?
— Я приехал, чтобы дать вам такой совет, но, увидев ваших людей, засомневался. Доверять им нельзя, ибо ради спасения своих шкур они откроют ворота. Ваш побег тут же обнаружится, и времени мы не выиграем.
Гонзага опередил её с ответом и начал убеждать Валентину, что нанятые им солдаты будут стоять до конца, а ей следует внять мудрому совету и найти безопасное убежище подальше от замка, от которого Джан-Мария не оставит камня на камне. И столь жалко выглядел он, что Валентина не выдержала и напрямую спросила: «Вы испугались, Гонзага?»
— Только за вас, мадонна, — незамедлительно ответил придворный.
— Тогда можете забыть о своих страхах. Ибо останусь я в замке или покину его, в одном я уверена: Джан-Марии живой я не дамся, — и она повернулась к Франческо. — Ваш совет покинуть замок не лишён достоинств, хотя есть плюсы и у прямо противоположного решения. Темперамент мой требует, чтобы я осталась и померялась силой с этим тираном. Но следует прислушаться и к голосу рассудка. А посему я обдумаю ваше предложение.
Затем она поблагодарила Франческо за приезд и спросила, что побудило его прийти к ней на помощь.
— Долг рыцаря — служить деве, попавшей в беду, — ответил граф Акуильский. — И потом, как иначе мог я отблагодарить вас за внимание, с которым вы лечили мои раны в тот день неподалёку от Аскуаспарте?
На мгновение их взгляды встретились и тут же метнулись в стороны. Однако у обоих перехватило дыхание, чего, впрочем, не заметил Гонзага, занятый своими мыслями. Неловкое молчание затягивалось, и Валентина спросила, каким образом в Урбино столь быстро прознали о том, что она в Роккалеоне.
— Разве вы не знаете? — удивился Франческо. — Пеппе не сказал вам?
— Я ещё не говорила с ним. В замок он прибыл поздним вечером, а впервые я увидела его только утром, когда он прибежал сообщить о вашем приезде.
Но прежде, чем Франческо успел ответить на вопрос Валентины, со двора донеслась какая-то возня, дверь распахнулась, и в зал влетел Пеппе.
— Ваш слуга, мессер Франческо, — лицо шута побелело от волнения. — Идите скорее, а не то его убьют.
Глава XIV. ФОРТЕМАНИ ПЬЁТ ВОДУ
Всё началось с косых взглядов, которые заметил Франческо, и закончилось после его ухода насмешками и оскорблениями. Но Ланчотто, вымуштрованный графом, сохранял полную невозмутимость. Молчание его наёмники расценили, как трусость, и разошлись ещё более. Терпение Ланчотто иссякало, но сдерживала его лишь боязнь вызвать неудовольствие своего господина. Наконец, один из наёмников, здоровенный детина, потребовавший, чтобы Ланчотто снял железный шлем, ибо в компании джентльменов следует обнажать голову, двинулся на него и схватил за ногу. Ланчотто дёрнул ногой, чтобы освободить её, и угодил наёмнику по физиономии. Тот отпрянул, оглушённый, весь в крови.
